muzhik_bp
Снимай очки и все остальное
Стук в дверь.
- Войдите!!!
- Можно? - как всегда тихим и застенчивым голосом спросил Гена, приоткрыв дверь в кабинет окулиста.
- Ну я же сказала, что можно! - взгляд Галины Владимировны сразу стал раздраженным, когда она увидела в дверном проеме физиономию Гены. - Ты почему опаздываешь? Все позже и позже приходишь... Так ты с другими пациентами будешь пересекаться. Может, тебе этого как раз и хочется? Чтобы я тебе поменьше внимания уделяла?
- Нет... - Гена рассматривал носки красных туфель окулистки, избегая смотреть ей в глаза. - Я...
- Оправдания мне не интересны. - перебила его Галина Владимировна. - Нотаций я тебе тоже читать не буду – у тебя для этого есть родители. Снимай очки. И все остальное тоже!
«Опять будет мерять глазное дно. Вот так сразу! Может быть, даже не станет проверять зрение...» - с ужасом подумал Гена. Впрочем, Галина Владимировна взяла в руки указку, которой обычно показывала буквы на таблице. Значит, проверка все-таки будет, но будет ли что-то зависеть от ее результатов?
Когда Гена полностью разделся, то почувствовал, как указка описывает круги на его ягодицах.
- Что это? Ты делал примочки, которые я тебе рекомендовала?
- Делал.
- Мда... Если ты и упражнения для глаз делал так же, как и примочки, то плохи наши дела...
- Я делал...
- Сейчас увидим. Садись.
Кабинет окулиста был причудливо устроен из-за необходимости иметь внутри так называемую «темную комнату». Между перегородкой этой комнаты и внешней стеной оставался узкий тупик, в конце которого стоял стул. Если сесть на него, то прямо перед глазами открывалась таблица для проверки зрения, висевшая на противоположной стене.
Галина Владимировна осветила таблицу и ткнула указкой куда-то в правую ее часть. Эта сторона состояла из кружочков с разрезами и предназначалась для неграмотных людей, не знающих букв. Вот уже больше года она проверяла Гену именно с помощью этих кружочков, однажды заявив, что он путает буквы «М» и «Н». Гене, конечно, было стыдно, что его считают неграмотным, но выучить эту таблицу было не намного сложнее, чем буквенную, да к тому же шансы случайно угадать правильный ответ были один к четырем, а не один к восьми, как на буквенной.
Правда, некоторое время назад Галина Владимировна заявила Гене, что он, вдобавок, путает где право, а где лево, и теперь требовала от него не говорить, куда разрезан кружочек, а показывать это большим пальцем сжатой в кулак правой руки. Это даже нравилось Гене, особенно когда палец нужно было направлять вниз.
Однако, это еще больше затрудняло ответ, потому что показать то, что видишь – просто, а вот быстро сделать это по памяти уже намного сложнее. На самом деле Гена без очков видел только первую строчку, да и то прищурившись. Но от прищуривания окулистка отучила его раз и навсегда, так что оставалось только запоминать таблицу напамять.
Тест проходил почти без слов, в отличие от предыдущих разов. Обычно Галина Владировна очень любила показывать один и тот же знак несколько раз подряд, предварительно посеяв сомнения в правильности ответа.
- Вот это что?
- «К».
- Интересно, где ты тут увидел «К»?
- А... Ой, это «М»...
- Да какое же это «М», если это «К»! Гена, что тебе мерещится?
Одного такого эпизода было достаточно, чтобы состоялось измерение глазного дна. Со временем Гена изменил тактику и стал до конца настаивать на своем предыдущем ответе. Впрочем, если он оказывался неверным, Галина Владимировна раздраженно вычитывала Гену:
Ну ты же не видишь! Так и скажи - «Не вижу!» Ты стал очень упрямым и мне это надоело! Ну-ка немедленно сюда!
В такие моменты нужно было приближаться к таблице, пока не удастся увидеть то, что там изображено на самом деле. Галина Владимировна считала, что это нужно делать на коленях, поскольку так, якобы, лицо находится на том же уровне, что и таблица и взгляд остается параллельным полу.
В первый раз Гена робко предложил сделать это по-другому: постепенно передвигать стул поближе.
- Глупости! Возись еще с ним! Встал, подвинул, сел, встал подвинул, сел... Куча времени пропадет. Может еще мне тебя на руках поносить предложишь? Вместе со стулом?
Когда Гена опустил глаза, она добавила уже более мягким тоном:
- Гена, здесь очень чистый пол, так что штаны твои не пострадают.
Это была правда. Галина Владимировна всегда заставляла пациентов разуваться сразу при входе. К тому же линолеум действительно часто мыли и не натирали мастикой, как в других присутственных местах.
- Или ты стесняешься?! А уколы тебе, наверное, через трусы делают? - голос окулистки стал насмешливым, и Гена вместо продолжения спора встал на колени и стал продвигаться к таблице.
С тех пор этот вопрос больше не обсуждался.
Теперь, когда Гена был раздет догола, опасаться за штаны было излишним.
- Ко мне!
Тест явно подошел к концу. Ни единой ошибки. Но... может быть, Галина Владимировна просто не стала указывать на них? Он где-то ошибся, она молча это отметила и теперь...
На всякий случай Гена приближался к таблице как всегда – стоя на коленях. Это было очень неудобно, потому что стоять требовалось прямо, ни в коем случае не становясь на четвереньки и не усаживаясь на пятки. Иначе, видите ли, изменялась линия зрения. Передвигаться таким образом было еще сложнее, но со временем Гена привык. Сейчас не требовалось останавливаться где-то посредине, откуда он, якобы, «видел» то, в чем ошибся, поэтому Гена подполз к таблице вплотную.
- Так куда все-таки разрезан этот кружок?
О черт! Он разрезан вправо, а в последний раз он показывал... кажется влево. А это точно тот же самый? Гена выставил большой палец в нужном направлении.
- А почему же тогда ты сначала показал... - окулистка повторила ошибочный жест Гены.
Гена молча опустился на четвереньки.
- Ну что ж... В темную комнату!
В такие моменты Галина Владимировна всегда легонько пригибала его плечи к полу. Но никогда, ни единым словом, она не требовала от Гены, чтобы он как собачонка полз в темную комнату именно таким образом. Он наверняка был волен встать и гордо пройти на измерение глазного дна, но почему-то никогда этого не делал, с тех пор, разумеется, как узнал, что это такое. Это все потому, что окулистка наверняка не потерпела бы затяжек времени, будь он на ногах, а двигаясь так, Гена мог несколько оттянуть момент начала...
В этой позе Галина Владимировна никогда его не подгоняла. Отодвинув черную светонепроницаемую штору и заботливо следя, чтобы Гена ни обо что не ударился головой, она сопроводила его внутрь. Все как всегда: кушетка, столик, на нем настольная лампа, рамка со стеклами и...
Гена чувствовал себя отвратительно. Почему снова? Почему?!!!! Ведь уже два раза ему удавалось избежать измерения глазного дна! Он в ярких красках запомнил эти прекрасные моменты. В первый раз Галина Владимировна сказала:
- Вот видишь Гена, как помогают упражнения! Но ты должен продолжать работать над собой, иначе все быстро вернется на свое место. В глазах у людей такие же мышцы, как и везде, и их нужно держать в форме...
Это произошло зимой и на Галине Владимировне был пушистый зеленый свитер, одетый под белый халат. Гене он почему-то очень запомнился, хотя Галина Владимровна больше никогда его не надевала. Она так симпатично улыбнулась ему тогда, что Гена летел домой, как на крыльях, не чувствуя тридцатиградусного мороза на улице. Но уже на следующий раз он умудрился перепутать «М» с «Н». Тогда пришлось учить совершенно новую таблицу и дела пошли совсем не блестяще...
Второй раз ему удалось это осенью.
- Молодчина! Это морковка помогла? Что, Гена, любишь морковку? В ней содержится каротин, он очень полезен для глаз. Но ты, главное, не расслабляйся, обязательно делай упражнения...
В тот раз он шел домой не спеша, любуясь пожелтевшими листьями на деревьях. Стояла довольно теплая погода, и Гена расстегнул куртку. Неожиданно его догнала Галина Владимировна, у которой, видимо, уже закончился прием, или ей куда-то нужно было уйти.
- Гена, немедленно застегнись, ты же простудишься!
Тщательно закутав его в длинный шарф, который он всегда предпочитал просто небрежно набрасывать на шею, она застегнула куртку Гены на все пуговицы, так что аж стало трудно дышать. Оказалось, что им нужен один и тот же маршрут, но только в разные стороны, и Галина Владимировна провела его на остановку.
В тот раз Гена, было, дернулся сесть в первый подошедший трамвай, но окулистка схватила его за рукав:
- Гена, это же №14! Ты говорил, что тебе нужен №16. Ты что, перепутал или ты не видишь?
Тогда Гена не стал врать и сказал, что действительно не увидел.
- Иногда так бывает... Перепад температур, да к тому же ты напрягал глаза... Но ты не переживай, делай упражнения и все будет хорошо... - напутствовала его Галина Владимировна, усаживая в трамвай №16.
На следующий раз он, как оказалось, сделал сразу несколько однотипных ошибок: вместо «направо» говорил «налево» и наоборот. Галина Владимировна заподозрила, что он не знает, где у него право и где лево, и долго проверяла Гену на этот счет.
Она тогда заставила его выполнять команды строевой подготовки, комбинируя их с вопросами «Вот это какая рука?», показывая свои руки, причем постоянно перемещаясь и поворачиваясь вокруг Гены. Ему в тот момент было и без того плохо, поскольку неумолимо приближалось измерение глазного дна, а он так рассчитывал, что теперь ему каждый раз будет все удаваться... Когда команды и вопросы посыпались с огромной скоростью, ошибки тоже не заставили себя ждать. Вот тогда-то окулистка и решила, что отныне он будет просто показывать пальцем нужный разрез кружка, раз «право-лево» ему так сложно дается...
Гена лег на кушетку спиной, положив руки за голову. Галина Владимировна взяла рамку со стеклами и маленькое зеркальце. С его помощью напраляя свет лампы в глаз Гены, она подбирала подходящее стеклышко на рамке. Гена никогда не понимал до конца, что и как измеряется с помощью этого примитивного устройства. Стекла были как будто совершенно одинаковыми, но окулистка всегда тщательно подбирала их, иногда по несколько раз возвращаясь к уже просмотренным.
- Смотри мне на ухо.
Подбор казался мучительно долгим. Это не больно, но результат! От него все зависит...
- Мда, так я и думала... - наконец сказала Галина Владимировна. - Минус восемь и там, и там. В такой плохой форме ты уже давно не был.
Минус восемь! Действительно, так много бывало только пару раз, хотя сегодня он допустил всего одну ошибку. Конечно, результаты этих измерений никак не обязаны соответствовать количеству ошибок, которые он допустил – приборы не обманешь... Но, тем не менее, соответствие было, оно было всегда...
Поворачивайся на живот. Сегодня ты совсем ничего не видел. И вместо того, чтобы сразу мне об этом сказать, ты решил поиграть в лотерею. Зачем? Гена, что это вообще за детский сад?
НИЧЕГО НЕ ВИДЕЛ. Точнее говоря, НИЧЕГО НЕ УГАДАЛ. Ну, тогда все ясно. Забыть таблицу Гена не мог, но зато сама таблица могла измениться. Вроде бы, существует несколько вариантов, хотя с виду они все одинаковые – такие же буквы, такие же кружочки. Зря он сегодня не рассмотрел хотя бы пару строчек на ней, когда еще был в очках. Раньше она, правда, никогда не менялась, но должно же быть какое-то объяснение...
- Ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф... о-о-о-о-о-о-о-о-о...
Первый удар показался Гене необычайно болезненным. Разумеется, не настолько, чтобы совсем не контролировать себя, но все-таки если так пойдет и дальше... А дальше ударов будет много, очень много. Минус восемь означало, что сегодня Гена гарантированно будет плакать. Не сразу, сначала продержится немного в рамках приличия, потом будут сильные крики, все более и более жалобные, и уже потом он расплачется.
Галина Владимировна всегда утешала его, как только могла:
- Гена!... что ж ты!... никак!... не привыкнешь!... Тебя же!... не наказывают!... тебя же!... лечат!!!... лечат!!!... вот так вот!!!... Фу-ух, рановато что-то рука устала. Тебе нужна боль!!!... Чтобы расширять зрачки!!!... Это очень перспективный метод!!!... Готовься, сейчас пойдет намного быстрее. И сделай мне подарок – не ори так сильно. Готов?
Гену всегда интересовал вопрос, что это за штуковина, которой бьет его Галина Владимировна. В круглый алюминиевый держатель были вставлены довольно длинные и мягкие резиновые жгуты. Впрочем, их мягкость оборачивалась мучительной оттяжкой кожи вдобавок к самому удару, тоже весьма чувствительному. Остальное довершало количество – хвостов было несколько десятков, и почти каждый из них наносил свой, отдельный удар. Когда из носика переполненного чайника на руку брызгает капля кипятка, это еще можно выдержать, но когда кипяток проливается целым дождем...
По правде сказать, кожа от этого почти не страдала. Эти подлые резинки делали нестерпимо больно, но не было ни ран, ни надувшихся кровавых пузырей, ни шрамов, ни даже вообще характерных продлинноватых следов. Гена часто рассматривал свои тылы в большое зеркало в ванной, и всегда после измерения глазного дна видел ярко-красный зад, разрисованный с потрясающей равномерностью, как на фабрике. Синяки и крепатура – вот и все последствия. Впрочем, не совсем – кожа после измерений глазного дна становилась тонкой, гладкой и очень чувствительной, к тому же, волоски там долго не задерживались – резина регулярно вырывала их с корнем.
Гена не раз хотел подержать эту штуку в руках, но окулистка всегда пресекала такие попытки, отвечая, что он должен чувствовать это совсем другим местом. Кое-что она, правда, сама ему продемонстрировала, однажды он даже с ее разрешения попробовал эту резинку на зуб. Гена считал, что это какая-то плетка, но Галина Владимировна ни с чем подобным не соглашалась и вообще не поощряла разговоры на эту тему. Ну что ж, будем считать, что это такой расширитель зрачков...
Сегодня Гене было что-то совсем тяжко. Почувствовав, что держится из последних сил, он стал ныть:
- Ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф... Может уже померяем?
- Не выдумывай!!!... Еще даже!!!... на единичку!!!... не изменилось!!!... Терпи!!!... Терпи!!!!!!!!!...
- О-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о!!!
Наконец, долгожданная пауза, и Галина Владимировна потребовала от него снова лечь на спину. Глаза у Гены уже были на мокром месте, единственное, что ему пока удавалось – сдерживаться от истерических рыданий.
- У-у-у-у... Поплыл наш Гена... Бедняжка, никак ты не можешь привыкнуть. - говорила Галина Владимировна, вытирая ему слезы тампоном.
Когда приходило время замерять глазное дно второй и последующие разы, пятая точка Гены уже была изрядно разукрашена, и поэтому Галина Владимировна всегда не просто нагибалась к нему, а наступала коленом на бедра, перенося туда весь вес своего тела. В итоге становилось почти так же больно, как если бы он сел на свое побитое место. Наверное, это нужно, чтобы расширились зрачки... Меряла она долго, мрачнея при этом все больше. По спине у Гены пробежал неприятный холодок.
Минус пять. Можно сказать, что минус четыре, но ближе все-таки к минус пять. Медленно что-то оно повышается...
Вдруг ее тон стал жестким и колючим.
- А все потому, Гена, что ты распустился, дорогой мой! Лучше бы мы не устраивали весь этот детский сад, а сразу бы померяли. Это же позорище – не видеть и нагло врать, что ты все видишь! В следующий раз я тебе поставлю таблицу как для маленьких детей – с зайчиками и белочками. А теперь давай, поворачивайся!
Гена был в панике! Новая таблица!!! Впрочем, какая разница, учитывая, что он сегодня ничего не угадал, эта таблица тоже новая. Но это еще не известно... А может быть, просто признаться, что он ничего не видит? Что тогда будет?
- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!!!!
Теперь удары шли быстро, и Гена уже совершенно потерял контроль. Мысли о новой таблице, страх, желание не показывать свою слабость, стыд за то, что он голый, ощущение верха и низа, времени и пространства – все это стерлось из мозга и стало несущественным. Было очень больно в момент удара и просто больно в промежутках, вот и все. И уж конечно Гене стало наплевать, как он выглядит со стороны...
На следующем замере Галине Владимировне пришлось его переворачивать самой. Она была этим очень недовольна и пощелкала пальцами возле его носа, чтобы вывести Гену из прострации.
- Гена, не изображай спящую красавицу! По твоим глазам прекрасно видно, если я вдруг переборщу. Пока я не увижу ноль глазного дна, я не успокоюсь... Смотри на ухо!
За стеной раздался крик. Это должен быть очень сильный крик, раз звук проник даже сюда – в комнату внутри другого кабинета!
- Куда ты скосил глаза? На ухо, я сказала! Что это там за страдалец так орет, интересно? По-моему, это он из кабинета дерматолога кричит... Ты, между прочим тоже орал ого-го, вот он тебя наслушался, а теперь перекрикивает! Ага, на правый минус один, а на левый почти минус два. Так что по-во-ра-чивайся...
- Я не выдержу... - севшим голосом сказал Гена.
В этот момент в дверь постучали.
- Войдите!!! - Галина Владимировна направилась к выходу из темной комнаты. - Гена, я сказала – поворачивайся! Я сейчас вернусь...
Противно взвизгнули кольца, на которых крепилась тяжелая черная штора, загораживавшая вход в темную комнату. Как во сне, Гена снова перевернулся на живот.
- Маша, раздевайся. У меня еще один пациент, он опоздал и мы пока не закончили... Сюда складывай одежду, только не перемешай с его вещами. Да, и забери оттуда стул и вот сюда его переставь... - говорила Галина Владимировна из-за шторы.
Вернувшись, окулистка шепотом обратилась к Гене:
- Вот, кстати, результаты твоей расхлябанности! Пришла следующая пациентка, девочка, попробуй теперь покричать и поплакать при ней!
- Маша, иди пока сюда, послушаешь, как тут некоторые вопят! Девочки так не кричат, девочки более терпеливые, правда? Но только не подсматривай! - крикнула Галина Владимировна куда-то за штору.
- Хорошо! - раздался писклявый голосок Маши.
Гена, до этого момента считавший себя почти трупом, вдруг распечатал какой-то неприкосновенный запас терпения. «Спокойно! Минус один и минус два – это уже почти все! Правда, самые последние идут очень тяжело... Но все равно – осталось меньше половины!!! Терпеть!!! Я покажу кое-кому!!!!!» - подумал Гена, крепко сцепив руки в замок и подложив их под голову на уровне глаз. Сначала он хотел зажать зубами большой палец, чтобы не кричать, но потом решился даже на более радикальный шаг, крепко закусив запястье правой руки. Как ни странно, это было совсем не больно...
Последние минусы уходили не просто тяжело – вообще не существовало четкой связи между ними и количеством ударов. Гена навсегда запомнил случай, когда замер начался с безобидных минус двух, однако потом удары сыпались и сыпались, а глазное дно почему-то застряло на минус один. Дальше вообще произошло невероятное – оно вернулось обратно на минус два! В тот раз Гена потерял сознание, и его перенесли в другой кабинет, где привели в чувство и дали отлежаться пару часов.
Потом пришла Галина Владимировна и сказала:
- Гена, мне передали, что тебе уже лучше, а нам нужно все-таки довести твое глазное дно до нуля... Скажи, тебя связать, или ты сделаешь мне подарок и пойдешь сам?
Гена сделал подарок, и Галина Владимировна осталась тогда очень довольна...
Сейчас он с опаской вспоминал о том эпизоде, но все-таки главное было не ударить в грязь лицом. Правда, если он не выдержит и хоть раз заорет, терпеть дальше уже особого смысла не будет. Главное – не строить никаких иллюзий по поводу того, как быстро это все закончится, а то потом очень больно разочаровываться...
Первый удар он выдержал достойно, темп тоже был умеренный, и Гена окончательно поверил, что все получится. Теперь Галина Владимировна порола его молча. Обычно она все время что-то говорила, и часто не удар плетки, а именно ее слова становились последней каплей, после которой у Гены начиналась истерика. Но сейчас в комнате слышались только звуки ударов.
- Маша!!! Я кому говорила не подсматривать!!! - неожиданно заорала окулистка.
Тут же с характерным звуком дернулась штора. Гена еще не успел ощутить стыд, как очередной, только намного более сильный удар опустился на его ягодицы. Темп тоже возрос – Галина Владимировна не на шутку рассердилась. «А я тут при чем?!» - с досадой подумал Гена, и ему стало так жаль себя, что он едва не разревелся, но потом все-таки сумел удержаться. Остатки его терпения быстро таяли, но, к счастью, порка прервалась как раз вовремя. Гена был приятно удивлен тем, что ему удалось достойно выдержать это испытание. Интересно, что покажет замер?
- Так... Правый даже в небольшом плюсе... А вот левый... Гена, смотри на ухо! Уже за девочками глазами постреливаешь?
«Ну сколько можно мерять? Неужели еще раз...» - думал Гена во время рекордно долгого последнего замера.
- Ноль. Все, на сегодня ты отмучился. Помочь?
Помощь Галины Владимировны была не лишней – после такого голова всегда кружилась и в любой момент можно споткнуться, а то и упасть в полноценный обморок. Во всем теле чувствовалась слабость – и кровь отлила, и мышцы устали от судорожных движений. Но все-таки это было потрясающе – ноль. Это сладкое слово «ноль»!
Держась за стену, Гена направился было к выходу, как вдруг вспомнил...
- А там же... а я ж совсем без ничего...
Были времена, когда все это происходило прямо в одежде – Гене достаточно было приспустить штаны. Затем Галина Владимировна стала требовать от него раздеваться догола непосредственно перед процедурой, после того, как он, дергаясь от боли, порвал себе брюки. Одежда целой и невредимой лежала у него под боком, но в момент раздевания Гена до того нервничал, что окулистка всегда оставалась недовольна его медлительностью. Теперь найдено оптимальное решение – и надо же, снова непредусмотренные неудобства...
- Ну, мой дорогой, а как ты хотел? - спокойно ответила Галина Владимировна. - Мне теперь что, ее голую выгнать в коридор, пока ты будешь одеваться? Не опаздывай в следующий раз...
Пока Гена стоял в растерянности, она приблизилась к нему вплотную и стала шептать на ухо.
- А ты выйди, как и заходил – на четвереньках. Ничего такого она не увидит, а попу твою раскрашенную она уже и так посмотрела... мерзавка... И вообще, я тебя пока не отпускаю. С этим, - окулистка негромко, но чувствительно шлепнула Гену по больному месту – мы на сегодня закончили, так что не бойся. Но есть еще небольшое дело... Заползай в угол, туда, где стул обычно стоит.
Гена пополз. Сначала ему было стыдно, но потом он вспомнил, что эта Маша, которая так нагло за ним подсматривала, тоже находится в довольно щекотливом положении. Даже хуже – она действительно ничего такого не увидит, а вот он... У него голова где-то на уровне ее колена, она совсем голая – это будет покруче, чем заглянуть под юбку.
Маша стояла в какой-то военно-тюремной позе – ноги на ширине плеч, руки за головой и нервно покусывала нижнюю губу. Гена ехидно улыбнулся ей и подмигнул. Сначала, разумеется, он пристально посмотрел туда, куда и планировал... Маше это явно не нравилось, но она не посмела закрываться. Неожиданно Гене пришла мысль: «Эта Маша без очков ни черта не видит, так же как и я. Но я сейчас смотрю на ее розовые драгоценности с полуметра, а она рассматривала меня с двух метров в темной комнате, притом со спины. Хе-хе-хе!»
- Гена, тут тебе что, музей? - вмешалась Галина Владимировна.
Он сразу заторопился к месту назначения. В углу Гена нашел кое-что интересное – таблицу для маленьких детей, которой пугала его окулистка. Впрочем, почему «пугала»? Раз она это сказала, значит так и будет. Уткнувшись носом в таблицу, Гена приступил к запоминанию порядка зайчиков, белочек, грибочков, цветочков, птичек... Эх, сейчас бы очки!
- Садись, Маша.
Гена не стал отвлекаться на эту реплику, а напрасно – ведь Маша взгромоздилась ему на спину! Ничего себе! Хотя чему, собственно, удивляться – ведь теперь Гена находился на месте стула... Коленям было очень больно – Маша всем весом тела вдавливала их в пол. Она оказалась довольно пухленькой, и хотя без очков ее фигуру Гене было трудно оценить, но теперь уж он оценил...
А вот пояснице, на которой беззаботно расселась Маша, было приятно до такой степени, что Гена совершенно не мог сосредоточиться на запоминании зайчиков и белочек. Маша, правда, постоянно вертелась, закидывала ногу за ногу, переставляла ступни, задевая при этом Гену. Бывало, что и делала больно, невзначай прикасаясь к его свежевыпоротому заду. Правда, можно ли сказать, что это было больно?
Тем временем Галина Владимировна проверяла Машу:
- Вот это?
- «Ш».
- А это?
- Не вижу.
- А вот это?
- Не вижу.
- Не может быть! Ну-ка посмотри хорошо! Только не щурься.
- М-м-м... Ну... это... Не вижу!
«Фантастика! Ей что, глазное дно не измеряют? Она же сейчас допрыгается!» - подумал Гена. Маша отвечала весело и беззаботно, как будто ей действительно ничего не грозило.
Она в очередной раз закинула ногу за ногу и разлеглась на Гене, упершись локтем ему между лопаток. Наглость, вообще говоря, но благодаря этому она равномернее распределила свой вес и коленям теперь не так больно... У Гены возникла идея, как Маше еще лучше расположиться – совсем лечь на Гену спиной, а ноги поднять и колени прижать к груди... И еще хорошо разлечься так на ком-нибудь другом, а Гена тогда подошел бы и...
«Я не о том думаю! Итак, четвертая строчка – грибочек, белочка, зайчик, цветочек, птичка. Как это запомнить? Рос себе грибочек, выскочила белочка и начала им мастурбировать. Потом пришел зайчик, подарил ей цветы и говорит зачем тебе эта фигня, у меня вот что есть! Трахнул белочку, и тут вылетела птичка. Блин, что за пошлые мысли лезут в голову?» -подумал Гена.
Страшный удар указки о стену заставил Гену и Машу одновременно вздрогнуть.
Маша!!! Что ты разлеглась, как на диване?! Я сколько раз говорила, что нужно сидеть прямо?! Что линия зрения должна быть горизонтальной?!
Каждый риторический вопрос сопровождался очередным громким ударом указки. Маша немедленно выпрямилась, снова нестерпимо придавив колени Гены. «Фу-у-у-ух... Это не мне... А кое-чего эта Маша все-таки боится!» - подумал Гена.
- Вот это что?!
- Не вижу... - растерянно и вполголоса произнесла Маша.
- Та-а-а-а-ак... Ну что ж... - голос окулистки стал зловещим. - Воспользуемся помощью Гены. Поскольку он нас сегодня задержал, то в компенсацию этого он же и любезно согласился помочь нам войти в график. Итак, Гена, сдавай назад, чтобы Маша приблизилась к таблице. Только я попрошу тебя делать это быстро, чтобы был хоть какой-то выигрыш во времени. А ты Маша смотри, пока не увидишь.
«Гениально! Это почти то, что я год назад предлагал насчет передвижения стула, чтобы на коленях не ползать. Только теперь я в роли стула... Больше никогда не буду опаздывать!» - подумал Гена. Ползти было просто нестерпимо, потому что в определенный момент весь вес приходился на одно колено. Да и чисто физическая нагрузка была немаленькой... По крайней мере, Гена действительно полз быстро, иначе было бы еще труднее.
Вдруг он почувствовал пяткой стену. Еще один шаг, и другая пятка также уперлась в нее.
- Итак, Маша, ты что же, и здесь ничего не видишь?
- Ой... Вижу... Я еще раньше его увидела...
- Так почему же ты молчала?!
В ответ Маша промурлыкала что-то невразумительное, и Галина Владимировна заставила Гену ползти обратно. По идее Маша должна была на полдороги сказать «стоп», но и в этот раз Гена полз, пока не уперся лбом.
- Маша!!! Ты издеваешься?! - окулистка грозным шагом приближалась к ним.
- Я... стесняюсь... а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Маша резко вскочила со своего живого стула. «Что там происходит? Я должен это видеть!» - подумал Гена. Довольно резво приподнявшись, он оглянулся... Рассерженная Галина Владимировна за ухо тащила Машу в темную комнату. Неожиданно Гена почувствовал странное возбуждение, которое, правда, несколько поостыло, когда ему пришлось разогнуться:
- О-о-о-о-х... черт...
Но желание понаблюдать за происходящим в темной комнате пересиливало все. С трудом поднявшись на затекшие ноги, Гена стал продвигаться туда, по пути прихватив свои очки из кармана рубашки.
- Минус три...
«Какая дикая несправедливость!» - подумал Гена, рассматривая Машины груди, красиво колыхавшиеся в такт дыханию и особенно высоко торчащие из-за того, что ей приходилось держать руки за головой. Ничего ниже Гена не видел, поскольку не решался слишком сильно отодвигать штору... Но и этого зрелища ему пока хватало – Маша, нервная, готовая разреветься, дрожащая от страха, непроизвольно облизывающая губы и со слабой надеждой глядящая на Галину Владимировну в этот момент была фантастически красивой. «Везет же некоторым... минус три... вот если бы я так выделывался и всего минус три...» - подумал Гена. «А кто тебе мешает так выделываться?» - сказал внутренний голос...
- Поворачивайся! - окулистка отдала Маше распоряжение и тут вдруг повернула голову... – Гена?! Что ж ты без разрешения?! Ты редкостный бесстыдник, оказывается! Ладно, ладно, я тебя сама собиралась пригласить, чтобы Маша прочувствовала, как нехорошо подсматривать за противоположным полом... Отодвинь штору полностью, темнота больше не нужна. Слышишь, Маша? Я Гене разрешила смотреть на тебя со всех сторон. Как ты – так и с тобой. А в следующий раз я тебя для этого вообще в коридор выволоку! И главное, я же специально сказала! Не подсматривать! Сказала! Не подсматривать!
После первых же ударов Маша завизжала, и Гена сразу ощутил свое превосходство. Он выдерживал дольше, намного дольше! «Она вот-вот заплачет!» - радостно подумал Гена. Но... дальше стало твориться что-то непонятное – Маша по-прежнему взвизгивала после каждого удара, но визг стал каким-то другим... «Ей это... нравится?! Как это вообще может нравиться?!». «А вот так!» - вдруг сказал внутренний голос. - «Ты каждый раз дрожишь как осиновый листок, учишь эти таблицы дурацкие, а люди тут гуляют! Они гуляют, а ты все стакан ищешь!». «Бред какой-то!» - подумал Гена.
Он так увлекся просмотром и прослушиванием, что не сразу заметил Галину Владимировну, которая прекратила расширять Машины зрачки и вплотную подошла к нему. Гена едва успел закрыть руками член, который уже давно был взведен в боевое положение.
- Что это у тебя? - Галина Владимировна взяла его за руку.
Гена до крови прокусил себе запястье еще тогда, когда старался не кричать любой ценой. Заметили это только сейчас...
- Ужас! Это просто членовредительство какое-то! Немедленно в восемнадцатый кабинет! Только не забудь одеться...
Последняя фраза была сказана уже в насмешливом тоне, что слегка обесценило мобилизующую силу предыдущего приказа. А не то Гена действительно мог забыть одеться... Он бросил прощальный взгляд на вход в темную комнату, при этом торопливо натягивая штаны. Что-что, а одевался Гена очень быстро. Вообще, ничто не придавало ему такой бодрости и радости, как ноль глазного дна.
Дежурно попрощавшись с окулисткой, Гена выскочил из кабинета. Брюки немилосердно давили, и, чтобы не показывать своего возбуждения, ему приходилось держать руку глубоко в кармане, делая вид, что это она так выпирает.
- Ч-что, уже д-да? З-заходить? - спросил какой-то анемичный юноша, сидящий на скамейке под кабинетом.
Его лицо было почти зеленого цвета и вообще он вызывал не просто сочувствие, а желание повеситься за компанию с ним. Но только не у Гены, разумеется, ведь он на сегодня уже отмучился...
- Там еще занято пока. - вальяжно махнул свободной рукой Гена. - А тебе чего, тоже глазное дно меряют?
- Не... У меня косоглазие... - тихо ответил тот.
Гена сочувственно кивнул головой и отправился на поиски восемнадцатого кабинета. Интересно, как здесь лечат косоглазие? Судя по виду этого парня, глазное дно отдыхает... Может, он просто боится врачей? Хотя кто их не боится? Но некоторым, вот, даже нравится... Машины радостные визги все не шли у него из головы. Да и сама она тоже...
В довольно миниатюрном восемнадцатом кабинете не было никаких темных комнат. Не было даже кушетки. Впрочем, больно могли сделать где угодно... Молодая медсестра сидела за столом, уставленным разными баночками, скляночками и щипчиками. Рядом находился свободный стул.
Молодой человек, вы ко мне?
- Здрасьте. Да... вот тут мне сказали подойти...
- Проходите... Так!!! А может вы, в конце концов, вынете руки из карманов?! Вы же даже дверь не можете закрыть по-человечески!
Гена подчинился, но постарался быстро проскочить к стулу, чтобы ненароком не нарваться на ехидный комментарий по поводу своего торчка.
- Кто это вас так покусал? Собачка? - она оценивающе взглянула ему на запястье.
Теперь голос медсестры стал ласковым. Очевидно, теплые чувства вызвала воображаемая собачка...
- Нет... - Гена поежился, предчувствуя неприятный разговор.
Было больно сидеть, да и вообще он не планировал тут задерживаться. «Похоже, сегодня я еще получу добавки.» - мрачно подумал Гена.
- Кошечка? - голос медсестры стал совсем игривым...
- Ну... мне меряли глазное дно...
- Молодой человек, так что ж вы сразу не сказали! - широко улыбнулась медсестра. - Ну-ка спускайте штаны!
Она была всего года на три старше Гены. Ну, максимум пять. И туда же... Практически с порога! А ничего не поделаешь, люди делятся на две категории: на одних надет белый халат, а другим придется спускать штаны. Гена принадлежал ко второй...
Оказывается, все это предпринималось для того, чтобы подстелить под оголенный зад Гены влажную марлю, пропитанную каким-то раствором.
- Жжет немного, правда?
- Ф-ф-ф-ф-ф-ф... ну так... слегка...
- Да? Тогда еще раз привстаньте... так... теперь присаживайтесь...
- О-о-о-о-о-о-о-о-ой!!!!!!!!!!! А-а-а-а-а-а-а-а-а-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф!!!!! Жжет!!! О-о-о-о-ой!!!! Убери-и-и-и-ите... пожа-а-а-а-алуйста...
- Молодой человек, не морочьте мне голову! Тоему жжет, то не жжет... Сидите и терпите! Все так и должно быть! А теперь займемся рукой...
- Ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф... о-о-о-о-о-о-о-о-о-о...
- Я думала, вы мне что-нибудь интересное расскажете... А это я уже слыхала так много раз...
- О-о-о-о-о-о-ой!!!! Можно встать...
- Нельзя. Это компресс, а не освежитель воздуха. Он должен прилегать к месту... Я СЕЙЧАС К СТУЛУ ТЕБЯ ПРИВЯЖУ!!! СЯДЬ РОВНО!!!
Чтобы внушать трепет, медсестрам не нужны разные там самурайские мечи, бензопилы или тяжелые пулеметы. Достаточно пронизывающего взгляда карих глаз, чуть вскинутых бровей, лица, с которого вдруг исчезает улыбка... И еще голос. О, этот голос...
- Только попробуй еще пикнуть! Если... еще хоть раз...
Гена молчал.
- Ну? - кивнула ему медсестра по прошествии бесконечно долгих нескольких секунд.
Не понимая, что от него хотят, Гена часто заморгал.
- Легче стало?
Гена кивнул. Он буквально понял приказ о запрете на издавание звуков.
- Ну вот видишь! Успокоился – и все прошло. Когда ты визжишь, охаешь и так далее, ты сам себя накручиваешь. А на самом деле тебе вообще не больно! Так, слегка пощипывает и все. Тебя, кстати, как зовут?
- Гена...
- Так вот, Гена... - медсестра, наконец, добралась до его руки, смазывая ее зеленкой. - Объясни, зачем тебе понадобилось кусать себя?
- Не хотел кричать...
- А попросить заткнуть тебе рот ты, конечно, не догадался?
Гена вопросительно уставился на медсестру.
- Я даже и не заикаюсь о разных там силах воли и прочем... Все ясно, можешь не отвечать. - она встала, закончив обрабатывать рану на руке. - Встань, повернись и облокотись на спинку стула.
Гена с радостью выполнил распоряжение – компресс все еще жег и сидеть на нем было совсем не сладко. Медсестра стала протирать ему ягодицы какой-то мазью. Она делала это рукой, и это было довольно-таки чувствительно, поскольку она сильно надавливала. Однако Гене не хотелось, чтобы она вдруг прекратила – кроме не такой уж и сильной боли он начинал чувствовать зуд. Массаж помогал унять его...
- У тебя бывает аллергия после резинки, которой тебя стимулироют?
«Стимулируют! Так вот как это называется!» - весело подумал Гена.
- Да, бывает.
- Теперь не будет. Разумеется, если ты после очередного раза всегда будешь заходить ко мне. Все, одевайся. Вот только...
Медсестра обошла вокруг стула и вопросительный взгляд Гены встретился с ее добродушно-снисходительным взглядом.
- Твоя эрекция... Надо бы тебя облегчить...
Гена ясно понял, что это уже элемент произвольной программы, и он может спокойно одеться и уйти. Но в том то и дело, что спокойно не выйдет – он ночь не будет спать, думая что это за облегчение он пропустил. И второй раз уже, скорее всего, не предложат... Черт, да он будет последним идиотом, если не облегчится тут! Даже если это больно... В этом месте всегда делают больно, и это правило без исключений. Хотя каким боком ЭТО может быть больно? Какое заманчивое предоложение...
Согласие было написано у Гены на лице, и медсестра переставила стул поближе к стене, сказав ему раздеваться догола. «Поставили бы уже полную раздевалку прямо на входе, а то туда-сюда, туда-сюда...» - мечтательно подумал Гена. Тем временем она уселась на стул и поманила его пальцем, предлагая нагнуться к ней для интимного разговора.
- Гена... Ты, надеюсь, не подумал ничего такого...
Ее взгляд недвусмысленно намекал, что ничего такого не предвидится.
- Я тебя облегчу, так как ты сам это делаешь – кулачком. Только немного получше...
Гена хотел было запротестовать, что у него есть гораздо лучшие варианты облегчения. Правда, их сначала надо сводить в кино или на танцы... Но медсестра не собиралась останавливаться на полдороги – ультимативно потребовав от Гены стать к ней боком и упереться в стену руками, она торжественно объявила:
- Облегчение началось! Поехали!
К удивлению Гены, ничего не произошло. После затянувшейся паузы он ощутил мощнейший шлепок по своему многострадальному заду.
- А-а-а-а-а-а-ай!!!
- Что ты застыл?! Смотри вниз и действуй!
Ага, ясно. Работать кулачком медсестра вовсе не собиралась – просто выставила его, а уж засовывать и вынимать Гена должен был сам. Следующий шлепок, ничуть не слабее прежнего, подтолкнул его к активным действиям.
Гена привык заниматься сексом лежа, да к тому же не особо размахивая бедрами, здесь же приходилось втыкать чуть ли не на корпус. Каждое движение начиналось с очередного чертовски болезненного шлепка, причем они не просто терзали место, которое впору было объявлять зоной бедствия – они задавали темп, к которому Гена вовсе не привык! Поза и расположение «мишени» также были подобраны максимально неудобно, однако задумываться над этим не давали шлепки.
Проникая в кулачок медсестры, соблазнительный вид которому придавала розовая латексная перчатка, Гена вспоминал поговорку «Вход – рубль, выход – два». Призывно раскрываясь на подступах, он мгновенно сжимался при первом же касании, так что даже для входа требовалось заметное усилие. Но это ни в какое сравнение не шло с тем, что медсестра вытворяла на обратном пути, каждым пальцем цепляясь за Геныну пушку. Он попробовал было не вынимать совсем – нет, неудобно, никакого удовольствия, а лупить медсестра начинала просто отчаянно...
Гена чувствовал, что кончает, но только слишком медленно, а вот пилить туда-сюда он уже безнадежно устал.
- Ты слишком напряжен. Половину вот этого всего нужно расслабить... Небольшая пауза... потерпи, я в курсе, что тебе сейчас нужно... но ты пока потерпи... - ворковала возле него медсестра.
Приятные поглаживания по животу, спине, разминание сосков... Когда они продолжили, Гена совсем отключился от реальности и погрузился в этот дикий коктейль из боли и удовольствия. Очнулся он, сидя на корточках и чувствуя, как медсестра протирает марлей его облегченное сокровище.
- Все... Вот возьми, протри места своей боевой славы, тут вся стена в потеках...
Да, действительно, хорошо брызнуло...
- Ну что, Гена, приятно тебе было?
- Да, очень...
- И это, с другой стороны, плохо! Нельзя на такой мажорной ноте заканчивать – так ты, чего доброго, всякий интерес к девочкам потеряешь... Давай, ложись ко мне на колени, сейчас тебе будет больно. Может, ты даже поплачешь!
Она задрала полы халатика, показав свои коленки.
- У меня, между прочим, разряд по волейболу. Рука так натренирована, что я тебя часами лупцевать могу. Ты точно поплачешь сегодня!
Гена понял, что тогда так понравилось Маше – теперь-то он ничем не отличался от нее! «В следующий раз у меня будет минус десять, а может даже минус двенадцать...» - мечтательно подумал Гена, укладываясь на колени к медсестре. Раз надо поплакать – значит надо. В конце концов, он сегодня никуда не спешил...