Hiaro
HARZABLOG
Охотник на теней
Она шла по тропинке, опасаясь ступить шаг в сторону, – вокруг расстилалась предательски ровная гладь болота, кое-где виднелись заросли какого-то кустарника, похожего на гигантский мох, дальше все терялось в тумане. Туман, казалось, был живой и неравнодушный к одинокой путнице. Он медленно переливался, словно был жирным и густым, тянул к тропинке белесые щупальца. Вот уже полчаса спустя она с тревогой стала убеждаться, что это не обман зрения и не ее разыгравшиеся нервы: туман действительно сгущался, оставляя ей все меньше и меньше видимого пространства. В нем, наверное, нельзя даже дышать… Паника резкой волной нахлынула на нее, сердце заколотилось. Она едва не бросилась бежать. В голове зазвучал голос Охотника: «Нельзя бояться. Нельзя давать волю страху». Она повторяла это едва ли не вслух, впиваясь ногтями в ладони, и продолжала идти, твердо чеканя шаг. Но себя обмануть было невозможно. Ее медленно затапливал страх. Она всеми силами пыталась погасить воображение, которое рисовало ей ужасы, нависшие за спиной, да так, что она начинала чувствовать их присутствие. Не выдержав, она обернулась. Позади тропинка почти совсем пропала в тумане: он перекатывал через нее свои склизкие волны, просвет исчез. Пути обратно не было.
С отчаянным криком она кинулась бежать. В голове гремел пульс, в глазах стояла мешанина из темных пятен и слез, дыхание со свистом вырывалось из груди. Но поверх хаоса мысли были четкими: «Почему я так испугалась? Там же ничего не было! Ничего? Ничего! Нельзя бояться! Нельзя потерять тропинку!» Но остановиться она уже не могла. Чувствуя, как быстро покидают ее силы, она едва не скулила от страха при мысли, что не сможет двигаться дальше, что придется задержаться здесь хоть на миг. Отчаянье душило. «Помоги мне! Пожалуйста, пожалуйста, помоги! Прошу тебя, помоги! Кто-нибудь! Помогите! Боги! Прошу вас, пожалуйста!» – она бежала, не отрывая взгляда от узкой полоски твердой земли под ногами, боясь взглянуть куда-нибудь в сторону, потому что знала – она увидит что-то, и тогда больше ничто и никто ее не спасет. Но внезапно она споткнулась. Споткнулась буквально на ровном месте, за миг до того подумав, что ни в коем случае нельзя этого делать. Сильно ударившись о землю, она немного проехала по мелким и острым камням и замерла. Доля секунды была потрачена на неподвижное лежание, затем она дернулась подняться и увидела, что происходит вокруг. Оцепенение накатило, и горячие струйки потекли по щекам с новой силой. Тело свела судорога, она беспомощно заскреблась по земле. Крик застрял в сжавшемся горле.
С обеих сторон и сзади из тумана выступали тени. Сгустки серого вещества, или просто темные пятна, или то, что она видела в своих кошмарах до тех пор, пока не попала к Охотнику, — это были Тени, про которые предупреждал он. «Нет, нет, нет! Не может быть! Теней не бывает! НЕТ! Помогите! Помогите!» Она смогла наконец опереться на руку, приподняться, и сначала поползла, а потом вскочив на ноги, окончательно обезумев от страха, побежала вперед. Теперь боковым зрением она все время видела шевеление, сквозь шум в ушах слышала такие звуки, от которых кровь стыла в жилах. Живот свело, тело болело от напряжения. Она поняла, что еще несколько шагов – и она не сможет бежать. И идти. И вообще двигаться. «Помоги мне!» — шептала-плакала она, шатаясь и то и дело едва не падая на легких изгибах тропы. Ее бег был похож на череду рывков, неуверенных, надрывных. Впереди стлался туман. Он подходил к самым границам тропы, и она задевала его руками и плечами. Он был то тлетворно теплый, то мертвенно холодный. Иногда ей казалось, что он обжигает ее, но у нее уже все горело – легкие, сердце, горло, ноги… Тени колыхались словно за тонкими хрупкими стенками, протягивали над тропинкою руки… Руки… Они хватали ее, но она не ощущала прикосновения, она хрипела, закрывала глаза и двигалась вперед, падала… да, это было затяжное падение, она влекла свое тело, наклоняясь вперед под таким углом, чтобы ноги сами делали шаг за шагом. «По…мо…ги…, Охотник…»
Вдруг тропинка пошла вверх. Это было выше сил, но это была надежда. Туман немного рассеивался там, впереди. Она упала на четвереньки и карабкалась туда. Тени зашевелились отчетливее, они стягивались за ней, пульсировали в такт биению ее сердца. Она кричала каждый раз, когда видела перед собой что-то, била по воздуху руками и лезла, лезла. Выбросив свое тело на вершину бугра, она не могла больше сдвинуться с места. Она, наверное, уже умирала, потому что видела все как бы сверху… Себя, корчащуюся на земле, и море серых теней, смыкающееся вокруг – все это видела она, но не чувствовала ничего, кроме агонии своего тела. Душа изошлась в крике, натянулась так, что ничего больше в ней не происходило. «Прости, прости меня!.. Помоги….»
Оно возникло из тумана – когда, она не поняла – она просто вдруг увидела это, резко вернувшись в себя, увидела не сверху, а своими глазами, залитыми так, что все расплывалось в размытые силуэты. Это огромная тень, самая большая из всех, и она была впереди, как раз на тропинке. Тень возвышалась, стоя неподвижно, но ее очертания не колыхались в ненормальных изгибах… Страшнее, чем теперь, ей уже не могло быть, но стало еще страшней. Апогей паники и отчаянья скрутил ее узлом, выгнул дугой и сжал. Но тут в лицо ей дунул ветер, он стегнул, словно влепили пощечину, вернулась вдруг ясность мысли, зрение сфокусировалось, и она поняла – это стоял Охотник. Он вовсе не нависал над ней, он был шагах в тридцати, и тени, очевидно, тоже почувствовав чужого, ринулись к вершине. Они накатывали медленно, но неумолимо, как лава, от которой все равно не убежишь. Она вскочила и бросилась вперед. Она летела так, что воздух свистел в ушах, она стелилась над землей, голова была откинута, а в волосах уже запутались тени. Он стоял твердо и непоколебимо, не сделав ни движения ей навстречу, но взгляд его, поймав полные отчаянья и безумия ее глаза, уже не отпустил их. Он приказывал, звал, выжидающе окаменел в напряжении. Она краешком сознания поняла, что теперь все зависит только от нее. Вокруг охотника было пространство, которое не переступала ни одна тень, но они были вокруг, плавились и опадали, и снова взвивались и липли, теснились, шевелились, узкая свободная ниточка тропинки вела туда. Она летела к нему, едва касаясь ногами земли. Последние несколько шагов, не отрывая взгляда от его темных глаз, она протянула вперед руки и прыжком вырвалась из чавкнувшей за спиной серой массы. Она упала ему под ноги, задыхаясь и сотрясаясь от рыданий, вцепилась руками в его сапоги, прижалась к нему и не могла оторваться. Не могла остановиться, плача отчаянно, выплескивая весь тот ужас, которые пропитал ее на этом пути. Она чувствовала, как вибрирует холм, как расходятся волны… он него? Она подняла на него глаза, переполненная преклонением и виной. Ей нельзя было идти на болото. Он предупреждал ее. Он запретил.
Она медленно поднимала голову, скользя взглядом по одежде. Забыв о полчищах теней в нескольких шагах от себя, она боялась увидеть презрение, гнев и упрек и не могла не поднимать взгляд выше. Сейчас оставались только двое, он – возвышающийся над бескрайним серым кипящим варевом, сдерживающий напор теней, и она у его ног, которая привела этот ужас за собой, потому что ослушалась приказа. Она встретилась с ним взглядом. Дыхание прервалось.
Он не был разгневан. Это не был гнев. Это было холодное осуждение и что-то еще, невыразимое словами, но неминуемое, неизбежное, нечеловеческое. «Прости меня!»- крикнула она, обхватив его колени, но звук исчез на губах, остался только взгляд. Он понял. Медленно оглядел болото, освещенное лучом закатного солнца. Она тоже решилась взглянуть. Все оборвалось внутри. Они с Охотником были в круге, за которым, сколько хватало зрения, кишели тени. Тени больше не суетились. Они размеренно двигались, стягиваясь, сползаясь к холму. Они стелились по земле, изредка приподымаясь то тут, то там, всплесками, и тут же сливаясь с общей массой. Их шепот, шорох, шелест и плеск, стоны и скрипы стояли в ушах жутким, пробирающим до основ гулом. Она, это она виновата. Уткнувшись лицом в колени, она сжалась у его ног. Непоправимо, что она наделала! Охотник коснулся ее головы, она вскинула залитое слезами отчаянного раскаяния лицо. Его вид снова испугал ее. Такими изображались в языческих храмах карающие боги. Над ним сгущались темные грозовые тучи с багровыми от закатных отсветов каемками. Хлынул дождь. Тени сразу выросли, поднялись от земли, выпрямились, словно обретая текучую плоть в струях дождя.
Она не смела отвести взгляд, до самой глубины пронзенная еще более древним страхом, она поняла, что лежит у ног существа, гораздо более опасного, чем все тени этого болота. И Охотник – на кого он охотится? Охотник на теней! Он спас ее, почему ей так страшно? Она виновата, пусть он накажет ее, но почему ТАК страшно? Почему она видит в его глазах свою смерть?
В сгустившейся темноте сверкнувшая молния ударила и ослепила ее, под веками навсегда отпечатался силуэт Охотника, высвеченный в тот миг. Но он не был черным, он ярко сиял, жег глаза. Громовой раскат окончательно смел все в этом мире, превратив его в мешанину образов и звуков. Тени восстали. Неподвижный Охотник вдруг раскинул руки, тяжелый мокрый плащ разлетелся, вокруг вспыхнуло пламя. За ним – темнота, живая, колышущаяся. Тени… Она ничего не видела за огнем. Пламя опало, собравшись в гибкий длинный горящий хлыст в руке Охотника. В этот миг она поняла, что он будет делать. Встретив нечеловеческий взгляд, она не увидела в нем ни намека на пощаду. Только неизбежность. Она стояла на коленях, опустив голову, и не двинулась с места, когда он обошел вокруг и встал у нее за спиной. Она дрожала под холодными струями дождя, и от плача. Казалось, она вся превратилась в плач, и это ее слезы льют с небес. Она вскрикнула, когда Охотник взял ее рукой за плечо. Покорно встала на неверных ногах, подчиняясь движению руки. Он отпустил ее, слегка подтолкнув вперед. Ничего не видя перед собой, или не понимая, что видит, она шла, и каждый шаг с ней что-то происходило. Или она не шла, а ей это только казалось, или это шла не она. Но за спиной она чувствовала шаги охотника, она была привязана к нему, и не могла сделать движение прежде него.
Среди темноты, неохотно отступающих теней и дождя вырисовывалось что-то большое и неподвижное. Дерево. Огромное дерево посреди холма на болоте, где не может быть никаких деревьев. Поднялся ветер. Он трепал листву, гнул ветви, бросал струи воды из стороны в стороны. Мгла закрутилась, завертелась вокруг. Сквозь все это она подошла к дереву и почти упала на него руками. Тени бурлили совсем рядом, до них можно было дотянуться. Охотник взмахнул хлыстом. Огненная лента, рассыпая искры, обрушилась на нее, и это был предел. Такого она не могла пережить. Крик, вырвавшийся наконец из груди, заставил тени содрогнуться. Она не успела сделать вдох, как второй удар исторг остатки воздуха, перед глазами все разъехалось надвое, внутри что-то лопнуло. «Нет! Охотник, не надо! Нет, пожалуйста!» Такого не могло быть, ведь он же спас ее, почему теперь он ее убивает?! Это слишком жестокое наказание, такого она не вынесет! Неужели он не понимает?
Она с мольбой обернулась к нему, протянув руку, но увидела только спокойную решимость и неизбежность – тебе придется это пережить. Лик его был суров, глаза – темные провалы, багровое небо и – он заносил хлыст. Она едва успела уткнуться в дерево, закрыв голову руками, как мир расплылся в огненном вихре. Если бы она не отвернулась, удар пришелся бы по лицу. Когда она на краткий миг обрела зрение, увидела, что тени собираются, словно капли ртути, впитываются друг в друга, сливаются, подтягиваются к дереву. В конце концов, они обступили ствол плотным бурлящим кольцом, перемешиваясь и соединяясь, соединяясь. Они омывали дерево, словно волны.
Она опять зашлась в крике, рядом с ее рукой на мокрую бугристую кору опустилась еще чья-то рука. Рука тени. Они соприкоснулись. Тень, вобравшая в себя все остальные до единой и ставшая почти материальной, корчилась рядом с девушкой, словно охотник хлестал по ее призрачной спине. Девушка от всесжигающей боли уже не понимала, где она, а где тень. Охотник не давал ни секунды передышки, и она чувствовала только кончики пальцев, через которые уходила в дерево жизнь. Измученные последние капли. Она не могла дышать. Тени тоже было плохо. Она дрожала и дергалась, рвалась, но уже не могла уйти. Каждый удар переходил какой-то возможный предел. Все! Но следом снова и снова был другой. И снова. И снова!..
В какой-то момент она поняла, что видит себя и охотника, и огненный хлыст, который продолжает взвиваться к набухшему кровавыми тучами гаснущему небу и со свистом и шипением оплетать ее… Но это не она, это тень выгибается на ее месте, а она стоит в стороне, и вот рядом их руки, только они поменялись местами… И чей это крик звенит в ушах? Мой? Мне по-прежнему…больно… Неужели ты не простишь меня, Охотник!..
Она оттолкнулась от дерева, стала падать назад, на спину. Но она не долетела до земли. Сознание погасло сразу же, как только ее пальцы выпустили шершавую и теплую кору…
Она очнулась, потрясенная, опустошенная, потерянная. Руки конвульсивно сжали… облаченное в кожу крепкое предплечье. Она лежала на плаще рядом с охотником, который сидел у подножья могучего дерева. Он посмотрел на нее внимательно и с тревогой. Над его головой на ветру болталась серая тряпка, зацепившаяся за ветку. Девушка задрожала, указывая на нее пальцем, слезы начали наворачиваться на горящие воспаленные глаза, но охотник аккуратно и бережно перехватил ее руку и успокаивающе сжал.
— Что это?
— Укрощенная тень, – ответил он спокойно. Она балансировала на грани, на какой-то очень тонкой грани…
— Так значит все это — было? – она неловко встала и огляделась. Занималась заря. Розовым блестели лужи и озерца до самого горизонта.
— Да. Ты пережила это.
***
— Ты подчинилась зову теней. Пришла в самое сердце болот. И не совладала со страхом. Я говорил тебе: еще нельзя. Но это не твоя вина, — она недоверчиво глянула на него. Конечно, ее. Охотник понимающе кивнул и продолжил:
— Тени питаются страхами. Сжирают изнутри вместе с душой. Они касались тебя, пили твой ужас, пропитали почти насквозь… — они сидели рядом на деревянном крыльце сторожки, чистые, согретые, и Охотник видел, как по лицу девушки, словно волны, пробегали картины пережитого. Невероятные здесь и сейчас. — Я должен был успеть изгнать их. Из тебя. Это можно сделать на границе миров. Граница всегда рядом, но к ней надо уметь пройти. Я открыл тебе путь, ты смогла, — он снова подождал. Девушка непроизвольно мотала головой, не желая верить его словам и своей памяти. — Тень вселилась в тебя, и ты видела ее глазами, чувствовала ее страх. Да, тени тоже боятся. Охотников на теней.
И добавил: — А ты не бойся.
Она запустила пальцы в волосы надо лбом, словно желая вырвать оттуда жуткий образ, и, не глядя на Охотника, глухо произнесла:
— Я боюсь… снова подвести тебя. Я не хотела… ослушаться.
— Знаю. Я ждал, пока ты окрепнешь, не учил тебя. И упустил момент. Это моя ошибка. Твои тени сильны…
— Мои?! — она вскочила и отступила на шаг, но тут же вернулась и воззрилась на него с ужасом в глазах: — Всё это — были — мои?!
Охотник, не вставая, взял ее руки и спрятал, согревая, в больших ладонях.
— Каждый вскармливает свои тени сам. И выбор каждого — питать их или сражаться.
— Но…
— Но люди часто не знают троп на болото. И не хотят знать. И тени тихонько сосут их души, где больше, где меньше. Ты — умеешь отыскать тропу. Это твой дар и проклятье.
— Меня снова… позовут? — она не отнимала рук, с трудом сдерживаясь, чтобы не вцепиться в него, как тогда на холме.
— Я буду рядом. Пока ты не начнешь справляться сама.
— Я не смогу! Охотник! — тихо и отчаянно воскликнула она, вглядываясь в его лицо.
— Сможешь, — он бережно пожал ее руки. — Я смог, сможешь и ты.
Она задрожала и прильнула бы к нему, но не смела. Держа ее руки в своих, он не отпускал, но и не подпускал ее.
— Убей мои тени! Убей! — с яростным отчаянием крикнула она, так, что эхо ответило с другой стороны поляны. Лес, недавно яркий и радостный, казался сейчас темным и угрожающим.
— Чужую тень нельзя убить. Только укротить.
Мысленно она согнулась пополам от охватившего ее безнадежного отчаяния. Но осталась стоять на ветру, под колеблемой порывами серой тряпкой… Нет-нет, это осталось там, на древе миров! На ветвях которого трепетали языками серого пламени десятки укрощенных теней… Вот он, Охотник, перед ней. Но она одна, одна!
— Человек всегда один на один со своим болотом. Я смог прийти к тебе, потому что ты звала. Ты как я. Ты можешь стать Охотницей.
— А можно мне не… — он словно не услышал.
— Или тенью.
— Это нечестно… — она вырвала руки, отвернулась и, обхватив себя, поглядела вверх. На высоком небе серебрились перистые облака. К переменам. Ощущая спиной зияющую беззащитность, она услышала:
— В мире нет справедливости. Есть охотники, тени и жертвы. И выбор.