qwasar
Особенный урок
Родители Люси погибли в катастрофе на дирижабле, когда девочке было двенадцать лет. Её взяла к себе ближайшая родственница, двоюродная тётя Клер. Она жила одна и зарабатывала уроками игры на гитаре. Из тканей для одежды Клер предпочитала шёлк, атлас и бархат. Цвета: кармин, маренго, марсала и мурена.
У Клер был Механический Кот, больше похожий на собаку. Он любил хватать мужчин за штанины и кушать разные железяки, после чего какал гладкими блестящими шариками - будто из развалившегося подшипника. Эти шарики оказывали на Люси магнетическое воздействие, ей нравилось подолгу перебирать их пальцами, словно чётки.
Вскоре Клер стала обучать племянницу музыке. Вдвоём с Люси они посещали концерты известных исполнителей, часами бродили по паркам, слушая пение птиц, журчание воды и шелест листвы.
- Вся музыка разлита в природе, - объясняла Клер. – Её сперва нужно почувствовать, а потом извлечь!
У Люси имелись способности, однако ей приходилось много и упорно заниматься. С непривычки гитара казалась большой и неудобной, Люси уставала и мучилась бессонницей. Механический Кот участливо забирался к ней ночью под бок, но делал только хуже, потому что был угловат и вдобавок остро благоухал свежей смазкой.
Клер обожала каприсы итальянского композитора Луиджи Леньяни, который имел честь выступать с самим маэстро Никколо Паганини. В этих тридцати шести этюдах, по её мнению, содержалось всё, что должен уметь первоклассный гитарист. Клер заставляла Люси играть их снова и снова, каждый день утром и вечером.
Однажды Люси не выдержала на тридцать четвёртом этюде, allegro maestoso, и сказала тёте, что больше не может, её уже тошнит. Клер очень рассердилась, схватила племянницу за руку и потащила в раскинувшийся неподалёку от их дома парк Бют-Шомон.
Хлестал холодный осенний дождь, на аллеях никого не было. Клер бесцеремонно швырнула Люси на мокрую скамейку и пребольно высекла розгой. Девочка боялась кричать, ещё больше страшилась разъярённой тётушки и молча глотала слёзы. Ветер и дождь по-своему, в прерывистом adagio, пытались утешить Люси. Вверху на скалистом утёсе зловеще маячил бельведер Сивиллы.
- В этих местах когда-то казнили! – обронила напоследок Клер. – Поднимайтесь, лентяйка, presto!
Дома девочку ждал новый сюрприз.
Тётя переоделась в своё любимое атласное платье благородного цвета мурена и уселась в кресло, прямая, как гладильная доска.
- Люси, извольте подойти! Я преподам вам особенный урок! Пора узнать, наконец, как рождается настоящая музыка!
Она уложила племянницу спиной на свои раздвинутые колени, правой рукой придержала Люси за волосы, будто гриф гитары, а левой высоко задрала ей плиссированную юбку и сдёрнула бельё. Девочка лежала ни жива ни мертва, не смея пикнуть или шелохнуться.
- Продолжим с тридцать четвёртого! – объявила Клер.
Её пальцы, едва касаясь, танцевали по внутренней стороне бедра ученицы – там, где кожа очень нежна – и играли, словно на музыкальном инструменте, виртуозно меняя тон и темп. Природную стеснительность Люси почти сразу же затопил прилив сладостной неги, выныривать из которой не хотелось и не моглось. Гитаристка уверенно скользнула выше и в allegro agitato принялась перебирать самые сокровенные струны юной воспитанницы. Люси застонала и улетела, перестала соображать в каком мире находится. Да, она уже пробовала, осторожно трогая, изучать себя, но и представить не могла, сколь богатая полифония скрыта в её расцветающем теле. Подвластные изощрённой Клер качели неведомых прежде ощущений бросали Люси то в жар, то прямиком в пламя, заставляли забыть обо всём на свете и полностью отдаться жгучему и одновременно томительному блаженству.
Придя в себя, она обнаружила, что держится левой рукой за обнажившуюся грудь Клер, и густо покраснела. Гитара, другая, обычная, одиноко валялась рядом на полу.
Как и рассчитывала Клер, особенный урок приобщил племянницу к таинствам искусства и добавил ей резвости. Люси впервые сыграла все тридцать шесть каприсов Леньяни одним махом и сделала это безупречно.
С тех пор кнут и пряник прочно вошли в их обиход. Первый использовался для борьбы со слабостью и малодушием, второй – для пущей сопричастности и творческого вдохновения.
С другими учениками Люси сталкивалась редко, чаще только слышала, как они музицируют в комнате Клер. И применяются ли к ним кнут и пряник, могла только догадываться. Пожалуй что вряд ли, так как большинство учеников были уже взрослыми.
Только Мари и Толстого Мальчика Люси рассматривала как ровню, хотя и они выглядели на год-два старше. Оба играли славно, но это не мешало строгой Клер распекать их на чём свет стоит, придирчиво ругать за каждую, даже мельчайшую, оплошность.
Как-то раз во время очередного урока с Мари тётя распахнула соединявшие две комнаты резные ореховые двери и громко позвала Люси.
Мари стояла понурая, терпеливо ожидая неминуемого наказания.
Клер щёлкнула пальцами. Её любимый бархатный пуфик с урчанием завёлся и выехал на середину комнаты, где, поскрипывая старыми шестернями, раздвинулся, превратившись в удобную банкетку. Мари задрала платье и легла. Снизу на ней были тоненькие шёлковые трусики абрикосового цвета.
- Гляньте, Люси, какая пошлость и безвкусие! Какое тошнотворное мещанство! Никогда, слышите, никогда не надевайте ничего абрикосового, даже если это исподнее!
Бедная Мари уже хлюпала носом от стыда и позора.
- Люси, сядьте ей на ноги, чтобы не соскочила! Фиксирующий механизм сломался, а мне недосуг вызвать мастера. И сдёрните наконец с неё эту гадость!
Люси пришлось самой высоко поднять юбку, чтобы усесться к Мари на щиколотки. Там оказалось тепло и неожиданно приятно. Стаскивая с компаньонки безвкусные абрикосовые трусики, Люси поймала себя на крамольной мысли, что ей нравится всё это.
Ещё больше впечатлила сама порка, хотя Клер секла хлёстко и резко, наотмашь, и Люси в глубине души было очень жаль скулящую наказуемую. Но Мари так забавно дёргалась и непрестанно елозила ногами! Это беспомощное трепыхание отзывалось в организме Люси знакомой сладостной истомой и нечаянной влагой.
После наказания Люси помогла Мари умыться и попросила у неё прощения, пусть и не чувствовала себя ни в чём виноватой. Девочки быстро подружились.
- А она даёт тебе особенные уроки? – как-то словно невзначай поинтересовалась Люси. Мари изобразила непонимание. Может быть, скрывает? Люси постеснялась выспрашивать дальше.
Совсем по-другому обстояли дела с Толстым Мальчиком. Он был вредным и нахальным юнцом, девчонок ни в грош не ставил, напротив, украдкой норовил больно ущипнуть Люси – так что у неё потом долго не проходили синяки. Мари тоже бранилась на него. И лишь Механический Кот не жаловался – и отнюдь не потому, что не умел говорить. Толстый Мальчик однажды пнул его с досады, так потом неделю хромал.
Люси надеялась, что когда-нибудь тётя позовёт её участвовать в наказании наглеца, и тогда она отомстит Толстому Мальчику за всё-за всё. Однако фиксирующий механизм раздвижного пуфика починили, и Клер больше не требовалась помощь. К тому же Люси не была уверена, что тётя вообще драла Толстого Мальчика, как их с Мари. Helas!
А через несколько лет нагрянули алеманы. Привычный порядок жизни резко изменился, горожане стали подозрительными друг к другу. В новой суете ученики куда-то запропастились, и Клер с Люси было всё труднее. Чтобы прокормиться, им приходилось по вечерам играть дуэтом в кафешантанах, благо Люси к тому времени поднаторела в исполнительском мастерстве. Ученические каприсы Леньяни давно остались позади.
В гости вдруг пожаловал Толстый Мальчик, правда уже и не Мальчик, а просто Толстый. Он говорил с Клер на повышенных тонах, а затем они уединились в её комнате. Через несколько минут тётя закричала. Люси и Механический Кот ворвались с разных сторон и успели на подмогу. Кот ухватил Толстого за штанину и потащил прочь от Клер, а Люси, не раздумывая, огрела его по башке дорогущей гитарой.
Незваный гость с обидой ретировался. А вскоре притопали каменномордые алеманы и увели Клер с собой. Больше Жюли её не видала. Алеманы всю дорогу охотились на «этих», и подлый Толстый услужливо наврал в комендатуре, будто Клер тоже из «них».
Несчастная Жюли выплакала все глаза, когда по алеманам шарахнули чудо-бомбой, и война благополучно завершилась. Жизнь потихоньку стала возвращаться на круги своя.
Солнечным весенним днём, в канун праздника воздухоплавателей, объявилась повзрослевшая Мари. В парке Бют-Шомон они расположились за дальним столиком на открытой террасе с видом на изящный бельведер Сивиллы. Длинными тонкими пальцами с накрашенными хищным карминовым лаком ногтями Мари извлекла из сумочки револьвер.
- Из этой штуки я пристрелила поганца! – На Мари было элегантное платье пьяного цвета марсала. Она порывисто обняла Люси и долго гладила её по тёмным шелковистым волосам.
Потом Мари ловкими манипуляциями разъяла оружие на части, ссыпала патроны обратно в сумочку, а деталями револьвера принялась кормить Механического Кота. Заглатывая, он утробно ворчал, а после обильно покакал звонкими матовыми шариками из воронёной стали. Их сразу расхватала подвернувшаяся детвора.
Однако, несмотря на искреннюю радость встречи, в глазах Люси сквозила печаль.
- Хочешь, растормошу тебя, милая? Угощу розгами? – заговорщицки подмигнула Мари.
Люси покачала головой. Ей требовалось другое. В последнее время гитара будто уснула в её объятиях и никак не поддавалась попыткам пробудить. А ведь Люси желала теперь не просто играть. Она чувствовала, что созрела сочинять!
- Кажется, я догадываюсь! Особенный урок? Клер провела его и со мной! Это было грандиозно! Жаль, она не стала повторять! Сказала, розга мне полезней!
Люси благоразумно решила не уточнять, что ей гораздо больше повезло с пряниками. Да и вопрос, повезло ли? Ведь кнута, как выяснилось, получить гораздо проще! Механический Кот деликатно заныкался под стол, делая вид, будто его ни капельки не заботят девичьи секреты.
- Впрочем, могу познакомить тебя с одним шустрым парнем. Он работает силовым жонглёром в цирке. Умеет крутить-вертеть так, аж дух захватывает! Это не совсем то, что выделывала Клер, но, поверь, тоже неплохо пробирает! А ещё у него неутомимый шаловливый язычок и шикарное атласное трико цвета маренго!
Жюли благодарно улыбнулась подруге. С некоторых пор музыка буквально распирала её изнутри и настойчиво требовала выхода. Allegro-vivo-presto!