Обсуждение. Hiaro. Рычажок
Добавлено: Сб янв 08, 2022 1:36 pm
Hiaro
HARZABLOG
Рычажок
Ну вот и пришла… Постояла перед дверью. Здесь она почему-то всегда видела себя со стороны, чувствовала особенно тонкой, уязвимой. Дверь как дверь, и никто не догадается, что может за ней происходить. От этой мысли всегда ерошило волоски на загривке и вдоль позвоночника. Хотя ей-то как раз ничего не грозило.
Дверь протилимкала и отошла. Нара зашла и прислушалась. Нарх, как обычно, не встретил ее. Тишина, дверь за спиной чмокнула, и ни звука. Свет падал из приотворенной створки в зал. Нара, невольно стараясь ступать бесшумно, открыла ее пошире и окинула взглядом большое пустое пространство. И ведь никогда не крикнет: привет, мы тут, иди сюда! Сперва, говорит, надо создать настроение. И порой немало приходится поблуждать по полутемным или, напротив, ярко освещенным переходам, в которых неясной тенью отражаешься в черных окнах. Сперва ее бесило это, но потом она сдалась. Он всегда вынуждал ее сойти со своих позиций и почувствовать какой-то новый кайф в большом и в малом. Теперь Нара шла по спортивному залу, почти стерильному, в светлых тонах, пахнущему озоном и пластиком, и почему-то вспоминала гулкие полутемные пустые каменные коридоры своей первой школы. Когда во вторую смену выходишь после дежурства из светлого класса, щелк выключателем… И можно, как бешеная, пробежаться мимо запертых кабинетов, которых и нет вовсе, а есть один только коридор, совершенно из другого измерения, ничего общего не имеющий с дневным, душным, набитым верещащими и копошащимися, словно обезьяны, школьниками… Нара даже ощутила отбитые о бетонный пол ступни сквозь тонкие резиновые подошвы. Только белые, чтобы не оставлять черных полос на полу.
Хэй-хо, а ведь спасибо Нарху, какие картины он, сам того не зная, извлекает из ее памяти! Чего бы, казалось, ценного, но нет, Нара последнее время стала холить и лелеять каждое воспоминание. Потому что начала замечать, что – снова и снова – не помнит! И ладно, когда кто-то говорит «А помнишь?..» – и ты вспоминаешь. А когда тебе — «А помнишь?», а ты слушаешь, как будто не про себя… Это страшно. Когда Нара смотрела «Головоломку», она проревела почти весь мульт, с первых кадров. Потому что это был ответ на ее осознание потери. «Йодику надо попить…»
Зал был большой. Нара заставила себя пересечь его по самой середине, хотя хотелось шмыгнуть вдоль стенки. Этому тоже научил ее Нарх – делать то, что пугает. Особенно в мелочах. Боишься пауков? Подставь ему ладонь! Рассмотри его. Вот тааак. И не трясись, он тебя еще больше боится, чудовищная ты громадина! Отталкивает толпа – ввинтись в нее, пройди, словно сквозь заросли, и стряхни с себя, как дождевые капли…
Нара не то чтобы боялась пауков или толпы. Но ведь и оказаться в самом центре пустого зала – не бог весть какой подвиг. Но ей казалось, она уловила то, что кроется за этим. Нравилось выпасать свои слабинки, и порой удивляло – вот, оказывается, какие неожиданные страхи-робости живут во мне, а я и не знаю…
С Нархом это и было самое пьянящее – возможность быть собой-незнакомой. Изучать. Когда Нара входила за эту дверь, она становилась непредсказуемой для себя. Для Нарха – наверняка не так. Вполне возможно, что эта его улыбочка – подтверждение, что вот и снова сработало… А и черт с ним. Ей была важна она сама. А Нарх – спасибо Нарху.
Они ждали ее в пустой квадратной комнате с высокими, как в зале, потолками. Почти кубической. Ждал Нарх, а девушка — замерла на полу, обхватив колени и почти уткнувшись в них лицом. Хрупкая, тонкая, нагая. Пребывала в неподвижности. И жутко приковывала взгляд. Даже улыбнуться не получилось.
Нарх тотчас же это заметил:
— Что кривишься, цепляет?
Нара сделала то, чего никогда не сделала бы без Нарха: неторопливо обошла изваяние кругом, вглядываясь в мельчайшие черточки. Изваяние дышало. Едва уловимо. Кажется, эта девушка пыталась перестать дышать вовсе. Может быть, тогда не заметят. Забудут… Нарх бросил ей резко:
— Эй, не растворяйся! Отсюда еще никто ни разу не растворился.
Та не шелохнулась, но Нара поняла – закаменела. Потеряла легкость, поверхностность дыхания. «Да она просто в ужасе!» — пронзило понимание, и Нару вдруг окатило жаром. Хотя в комнате было скорее студено. Ощутимо прохладно. И пахло осенью. Словно они стояли на палых листьях после вечернего дождя. Но пол был, как и в зале, светлый, идеально чистый и какой-то мягкий, упругий.
— Ты снова выкопал синтезатор? – Нара решила на время забыть об оцепеневшем юном теле, в котором где-то глубоко внутри затаилась парализованная страхом неведомая душа, и перевела-таки взгляд на хозяина этого иллюзиона. Нарх сегодня был выбрит, но лохмат, в чем-то а ля Рошфор из американской версии мушкетеров: черное, облегающее-складчатое, но без ассоциаций со смешившим ее латексом. И, конечно, без повязки на глазу. А вот перевязь какая-то на нем висела – однако, шпаги Нара не приметила. Он дернул плечом: — Не жечь же благовония. Сегодня вечер продвинутых технологий.
Нара спиной почуяла – реакция есть. Мгновенно обернулась – да, девушка крепче обхватила себя руками, впиваясь ногтями в плечи. Нарх приблизился к зачарованно наблюдавшей гостье и приобнял.
— Что дергаешься, хороша?
Нара отстранилась. Не понравилось слово «дергаешься». Нарх поднял руки в примиряющем жесте и отступил:
— Охоться, охотница!
Нара сразу, с первой же встречи не стала обращать внимание на эти его определения. Охотница – почему бы и нет? А может быть и нет…
— Она что, новичок? – Нара подошла к скорчившейся фигурке и присела рядом, не коснувшись. На коже девушки выступили мурашки.
— Ну-у, тут немного другое, — Нарх прошелся по комнате и остановился напротив двери, оперевшись на стену.
— Встань!
Нара подавила движение, а над ней взметнулась, едва не теряя равновесия, обнаженная фигура. Черт, эти его команды – Нара в который уже раз попадается на тон: приказывает – словно курок нажимает!
— Что, осечка? – Нарх улыбался, и Нара ясно поняла, что именно этого он ждал – ее вздрога. Медленно поднялась. Утвердительно сказала:
— И встану.
— Да ладна-а, детка, не кипятись. Я тебе сейчас такое покажу!..
Но Нара разглядывала жертву. То, что перед ней жертва, она уже не сомневалась. Это не равный партнер, не игра. Это…
— Она не в теме, да?
— В точку, леди.
Девушка просто истекала страхом. Не тем страхом, который высоко ценят и от которого кайфуют в подобных играх, а самым что ни на есть простым, первобытным. Как перед удавом.
Нарх встретился глазами с Нарой.
— А вот сейчас гляди.
И он медленно повел рукой вдоль перевязи сверху вниз, скользя по ремню большим пальцем. Нара разглядела наконец, что на бедре болталась какая-то штуковина вроде пульта от телевизора или… хм… джедайского меча… Краем глаза она засекла движение – девчонка зажала рот ладонями, а глаза ее каким-то безумным взглядом следили за рукой Нарха. Наре стало неприятно. Так бессовестно демонстрировать свой страх…
— Не суди, дорогая, не суди… — Нарх как всегда отвечал на невысказанные реплики. А сам так же медленно убрал руку за спину. Девчонка опомнилась и вытянулась в струнку. На щеках остались меняющие цвет пятна от пальцев.
Нара поймала себя на сериальной фразе и негодующе фыркнула.
— Что здесь происходит, да? – Нарх жестом опустил девушку на пол и перестал ее замечать. Повернулся к Наре. – А вот сейчас покажу. Игрушку. Новую…
— Сначала пойдем, расскажешь.
— Ты хочешь выяснить, не уголовщина ли это? Девочка не в теме, верно, но она здесь… добровольно. Да, моя хорошая?
«Хорошая», кажется, подавила рыдание, закивала и, не уверенная, что этого достаточно, сдавленно, в пол, произнесла:
— Да. Да-да-да.
— Достаточно. Достаточно? – это Нарх уже снова повернулся к Наре.
— Тогда я бы взбодрила атмосферу, Нарх. А то тоска глядеть на эту вселенскую дрожь.
— А и взбодрю. Как раз показать ведь хотел. Не включать же просто так — не фонарик.
Девчонка действительно крупно задрожала, как от холода, а Нарх вдруг шагнул к ней, наклонился, дотронулся до тонкой лопатки. «У него теплая ладонь», — мелькнуло у Нары, а он сказал той вдруг мягко, ласково:
— Расслабься, девочка, тихонько полежи…
И та тут же обмякла. Словно кнопку нажал…
Нарх уже стоял напротив и смотрел на Нару в упор. В руке у него была эта коробочка с перевязи. «Ковбой!» Вот только у Нары не было ни револьвера, ни даже кобуры.
— Ты без плаща, — произнесла она невозмутимым тоном, изо всех сил отгораживаясь от его цепких глаз, — что, на всю перевязь хватило?
Она думала, собьет его хоть на мгновенье. Но Дюма, видимо, у всех в подкорке.
— Да можно сказать, что вообще не хватило, – ответил он. – Очень уж сама игрушка дорогая.
И он шевельнул пальцами. Дальше начался фантастический фильм со спецэффектами.
На полу завораживающе свивался и развивался длинный яркий луч света, шириной пальца в два и словно обрубленный на конце. Начинался он из джедайского меча и похож был на лазерное лезвие. Но это было не лезвие, а нечто пластичное — плеть или, скорее, кнут. «Ага… Я узнала тебя, Индиана Джонс!»
Она с удивлением услышала свой голос:
— Видала такое.
Нарх удивился, она могла побиться об заклад. Но удивился сдержанно – бровь приподнял. Он продолжал поигрывать своим невероятным кнутом: — Где это?
— А в мультике. Про Химена. Был такой, один из бесконечных супергероев… В детстве, по кабельному еще показывали. Его таким кнутом вороги в плену лупашили.
— Ну и как супергерой?
— Ну морщился, конечно…
— Морщился… — задумчиво повторил Нарх. И вдруг вскинул на нее глазищи: — Ладонь дай!
Нет, он не гипнотизер. Она могла поклясться, что это она сама. Зачем-то сама. Подняла руку, отвела в сторону и развернула ладонью вверх.
Сверкнуло. Кто-то заорал. Она вся скорчилась вокруг своей руки, в которую вбили раскаленный зазубренный штырь, разрубили этим бело-синим, от жара гудящим клинком и не вынули его… Дыхание как после 100-метровки, горло саднит, боль, пульсируя, отступая от плеча к локтю и ниже, становится выразимой словами, но по-прежнему остается нестерпимой, пятна в глазах обрели резкость…
— Сука! Сволочь… Мне этой рукой…
— Не хнычь, – голос спокоен. — Посмотри сама.
Теперь уже мешали слезы – хаха! – слезы от обиды и ненависти к этому… а рука-то в порядке! Глаза высохли. Нара вертела кистью, сжимала и разжимала пальцы, а на ладони – белая полоса медленно наливалась розовым. Если б Нарх зарядил настоящей плетью, было бы куда отчетливее.
— Что это? – Нара поднялась, не скрывая больше потрясения. Скрывать-то уже не так много осталось. Она перевела взгляд на девушку. Следов на ней не было, а на ладони… И на ее собственной ладони. Краснота исчезала. Боль тоже стала меркнуть, забываться. Остался только… страх. Память о боли. Воспоминание о том, что было просто… невозможно. Это недопустимо повторить.
— Давай, охотница, возвращайся. А то тоска глядеть. На вселенскую дрожь.
У Нары даже не шевельнулось в ответ ничего. Не задел ее Нарх, ни стыдно ей не стало, ни досадно, ни… Потому что есть предел, за которым…
Он поглядел на нее и выключил ЭТО. Нара смогла поднять на него глаза. Только сейчас она поняла, что без отрыва следила за гипнотическими переливами укрощенного света.
— Ты девчонку-то отпусти, — снова неожиданно для себя сказала.
— Вот так даже? Нуууу… — протянул Нарх обескуражено. Похоже, искренне не ожидал. Прошелся по комнате раз, другой, а Нара хотела и не могла заставить себя сделать что-нибудь. Шагнуть, отойти, шевельнуться… ОНА БОЯЛАСЬ и ждала. Стоп-машина!!!
Нара топнула ногой. Рассмеялась. Оцепенение прошло. Нарх просто показал ей. Просто показал. Она не жертва. А жертва – вот эта…
— Отпусти.
— Это, прости, не твое дело, — с ледяной вежливостью Нарх чуть склонил голову. В лучших придворных традициях.
Нара закусила губу. И подошла к девушке. Присела. Та, похоже, перестала дышать.
— Слышишь? Отвечай. Ты правда хочешь остаться?
Это был какой-то беззвучный стон. Низкочастотные вибрации. Ультразвуковой крик. Мольба тела на клеточном уровне. И слово-выдох. Одно только.
— Да.
Нара второй раз за сегодняшний вечер почувствовала себя пораженной до полного опустошения. Вакуум тотчас же заполнила жгучая, смоляная злость. От этого его взгляда, который, казалось, лежит на ней, как мерзкая мокрая тряпка. От этого диссонанса. Когнитивного. Мать его.
Она зыркнула на Нарха. Нет, все-таки — Рошфор. Какого кардинала он гвардеец?
А Рошфор и не думал смотреть мокрой тряпкой. Он был исполнен терпения, ни капли раздражения, ни тени превосходства… Зато много понимания.
— Почему такой эффект? – Нара перешла на деловой тон. – Как оно работает?
Нарх хмыкнул одобрительно: — Я уж думал, не спросишь.
— Ломанусь отсюда, снося все на своем пути?
— Я поэтому сегодня не уходил далеко. И не загромождал проходы, — Нарх улыбался так, словно они вдвоем сидели где-нибудь на дачной веранде, согревая в руках кружки с дымящимся чайком. Это все запах листьев…
— Почему листья? – спросила она, опускаясь на пол у стены. В этой чертовой комнате не на что было сесть.
— Узнала? Не зря я отвалил за этот синтезатор такие деньжищи.
— Мне больше нравится в лесу.
— Ну ясень-пень… — Нарх уселся рядом, и Нара подумала, как все это мило: волнующий мужчина, сидящий плечом к плечу, осенний вечер, доверительные разговоры… если бы только не голая деваха посреди пустой белой комнаты. Но можно закрыть глаза.
— Эй, ты что? – Нарх легонько толкнул ее плечом. — Нашатыря тебе нюхнуть не трэба?
Нара вздохнула. Конечно. Он ведь еще не нахвастался новой игрушкой. Мужчины – такие мужчины!
— Ну, давай показывай, что там у тебя, — проворчала она, — сам накурил тут ностальгическими ароматами…
— Так давай запах крови запустим! – с напускной готовностью предложил Нарх, а сам протянул ей на ладони… ну как есть джедайский меч. Нара прыснула.
— Это не у Джорджа Лукаса со съемочной площадки ушло?
— Не. Это секретные военные разработки. Жутко блатная весчь.
— Перестань язык коверкать. – Нара осторожно взяла в руки рукоять. – Как она включается? И… вообще, что это такое?
— Сиуч, — он как-то так произнес это слово, что вспомнился звук, с которым сверканула и чиркнула по ладони огненная лента. Сссиу – тч.
— Аааа, ну теперь мне все ясно, — Нара повертела рукоять, едва прикоснулась к рычажку. — Странно, в наш сенсорный или на крайний случай кнопочный век – и такой архаичный переключатель.
— А это не просто так… Чуть позже покажу. За этот «переключатель», — Нарх хмыкнул над термином, — я отдельно готов был отвалить деньжат. Именно за такой.
— Ну покажи уже сразу.
— Погоди. Остальное тебе не интересно?
— Интересно. Больше всего интересно, а если выпустить этот хвост и на человека его положить. Или если обовьется он…
— Все продумано. Воздействие не зависит от длительности соприкосновения. От силы – да. Иначе это была бы слишком… страшная пытка.
— А так – просто страшная?
Они оба посмотрели на третьего человека в этой комнате, ту, о которой Нара помнила все время, а Нарх, похоже, забыл.
— Это что, огонь? Лазер? Джедаи стоят в сторонке и рыдают от зависти…
— Можешь думать, что огонь. И лазер. Прирученный красный цветок.
— Раскатанный в колбасу… Кроме того, он не красный. Но похоже на раскаленный металл. По ощущениям.
— Он может быть разный, — медленно проговорил Нарх. — И по ощущениям тоже.- И он провел большим пальцем по бороздке рычажка, вверх и, выдохнув, вниз…
Девчонку тряхануло.
— Она не замерзнет тут у тебя? Осень, блин, – сыронизировала Нара, поежившись.
— Как рука? – вместо ответа спросил он.
Нара сначала глянула на нее, потом удивленно сказала: — Теплооо…
Рука… она словно… если так можно говорить про руку, конечно… Словно она после долгих мучительных скитаний обрела родимый дом. Как у мамы на коленях…
— О, чувствуешь, вторая волна пошла? – затейник внимательно всматривался в ее лицо.
— Что-то… невероятное.
Нара накрыла ладонь другой рукой, чтобы удостовериться, а ее ли это конечность?
— То ли еще будет.
— Нарх…
— Я Нарх.
А она молчала, вслушиваясь в… где обычно зарождаются ощущения – те, которые воспевают у людей испокон веков? Она пыталась вспомнить. В груди? В сердце… Стучит, замирает… В горле? Комок… В глазах? Щиплет, подступают слезы… Сияние… Но чтоб все это – переливалось на ее ладони?
— Так каждый раз происходит? – услышала она свой охрипший голос.
— А ЧТО происходит? – он вперился в нее, как на допросе, и какие-то затаенные нотки безумия продублировались чертиками в расширенных зрачках.
— Похоже… моя рука… переживает бурную радость, что все страшное уже навсегда позади, – неожиданно легко сформулировала Нара и поняла, что – да, это оно.
— Сорвался со скалы – и чудом не разбился, верно? Сидишь на травке, смотришь в небо синее, солнышко пригревает, ветерок – и вся жизнь впереди, да? А ты молодой и почти бессмертный?
— Ну наверное… Никогда не срывалась со скалы. А ты?
— Было дело.
Помолчали. Нара бездумно разглядывала нагую модель. Потом ее осенило:
— Так она уже знает?
— Знааает, — протянул Нарх.
— И ей… надо еще.
— А тебе?
И вот тут накатило. То самое, невозможное. Недопустимо-выжигающее. Нет-нет, нет. Нара прижала руку к груди. А рука… пела. О полноте жизни.
О. Полноте. Жизни.
Нара вскочила.
— Похоже, ты все-таки решила ломануться, верно? С криками «Изыди, наркота!» — Нарх не стал подыматься с пола. Он глядел снизу вверх, без тепла смеющимися глазами, и демонстративно покачивал чертовой игрушкой в длинных пальцах.
Нара испытывала крайнее смятение. Снова колотилось сердце, до шума в ушах. Все ощущения погасли, осталась только растерянность, до паники. Как на пожаре, когда вокруг огонь. Куда бежать?
— Ну тихо, тихо! – Нарх, похоже, обеспокоился и начал подыматься.
— Стой! Стоп! Не подходи!
Нара отступила и вытянула вперед ладони. Как в дурацком американском боевике, когда полицейские успокаивали очередного психа, стоящего на краю крыши. Но сейчас псих – она сама. И Нарх боится сделать шаг, чтобы она не прыгнула…
Между ними – скорчившаяся нагота. Все это – неплохая картина, почти готовая, вот только чего-то не хватает на ней. Раскаленного росчерка художника.
— Изи, изи, бой… — шептала она себе, с шумом пропуская воздух туда и обратно. Наконец, махнула головой, мотанула волосами по щекам, и выдохнула: — Вот это меня колбасит…
— Да, девка, растаращило тебя не по-детски, — Нарх расправил плечи, расслабился. Похоже, ловить ее собирался, скручивать, чтобы не выбежала отсюда, дел не наделала. От Нарха не убежишь. Надо собраться, доиграть и уйти спокойно, чтобы он не подумал, что… Что?
— Ты сейчас глобалишь, как технично свалить отсюда, ведь так? – он глядел на нее без угрозы, просто требовательно. Проницательность свою подтвердить. Проницательный, гад.
— Проницательный… тип, — выдавила Нара, старательно контролируя себя, чтобы не шарить глазами по комнате в поисках выхода. Выход за спиной, она знала и чувствовала, и знала-чувствовала, что он читает и это.
— Узбагойся! – буркнул Нарх. И отвернулся. Вот сейчас!
Все в ней рванулось в эту дверь за спиной.
Но она не шелохнулась. Внутри шипучей волной накатывало новое чувство, столь же живое, как прежние. Любопытство. Нестерпимое, ага. Страх. Что уйдешь, и уже никогда… А почему, собственно, никогда? Это уже было – Нара уходила, уходила с треском, остервенело цокая каблуками. Вот только дверью этой проклятой не хлопала. Не хлопнешь ею, хоть убейся. А потом приходила опять. И он был доволен. И исследование продолжалось.
И, может, теперь стоит тоже. Уйти. Переспать с этим. Переключиться. Понюхать настоящих листьев… Да где ж теперь их взять. Тепло в ладони медленно остывало. Стало быть, и девчонка сейчас посинеет, ее должно уже давно отпустить. Или у Нарха рычажок для нее подальше был отодвинут, и греет ту подольше…
— Дай-ка.
Нарх оценивающе прошелся по ней взглядом.
— На-ка.
И протянул штуковину. Прямо над спиной с острыми позвонками. Над заскулившим комком спутанных волос.
— Ша.
Скулеж прекратился. Пальцы слегка придерживали длинную рукоять, выступающую с обоих сторон ладони. Наверху было что-то вроде гарды, небольшое расширение. Нарх стоял неподвижно и держал. Сиу-ч. Тч.
Нара обхватила увесистую рукоять тщательно, цепко, боясь, что та выскользнет и упадет на острые позвонки. Осторожно поднесла к себе, словно держала в руке не неведомый айфон с продвинутым набором функций, достижение современных технологий, а ядовитую змею или бомбу.
— Не сломаю? – угрюмо буркнула, Нарх фыркнул, и Нара положила большой палец к основанию рычажка. И тут вдруг она поняла, зачем здесь именно вот такой выступающий рычажок… В голове снова с топотом пронеслись кони, и она с трудом подавила остро вспыхнувшее желание – мееееедленно — и неотвратимо — двигать большим пальцем рычажок вверх, ощущая, как нарастает в руке гул…
— Как… включить? – она отвела руку в сторону, так, чтобы жидкая молния не вывалилась прямо на жертву. Боже ж мой. Это он еще погашен. Это просто кусок железа сейчас. Но ты словно держишь палец на пуске ядерной ракеты. Ты правитель мира. Весь этот чертовый мир… дрянной, полумертвый, до сердцевины ненастоящий, спутанный из статусов, игр, ролей, амбиций, страхов… Он у твоих ног. Сейчас она выжжет все это. Все, все, до самого начала. И тогда…
Мир оживет. Через слепящую боль – к полноте жизни. К всепоглощающему радостному лукавому покою, яркому, солнечному, ласковому, полному возможностей… Как в детстве. Когда все, все впереди. И мама рядом…
Она отшвырнула сиуч и заплакала, скорчившись рядом с жертвой. Она расправила плечи и нажала. И повела рычажок вверх.
HARZABLOG
Рычажок
Ну вот и пришла… Постояла перед дверью. Здесь она почему-то всегда видела себя со стороны, чувствовала особенно тонкой, уязвимой. Дверь как дверь, и никто не догадается, что может за ней происходить. От этой мысли всегда ерошило волоски на загривке и вдоль позвоночника. Хотя ей-то как раз ничего не грозило.
Дверь протилимкала и отошла. Нара зашла и прислушалась. Нарх, как обычно, не встретил ее. Тишина, дверь за спиной чмокнула, и ни звука. Свет падал из приотворенной створки в зал. Нара, невольно стараясь ступать бесшумно, открыла ее пошире и окинула взглядом большое пустое пространство. И ведь никогда не крикнет: привет, мы тут, иди сюда! Сперва, говорит, надо создать настроение. И порой немало приходится поблуждать по полутемным или, напротив, ярко освещенным переходам, в которых неясной тенью отражаешься в черных окнах. Сперва ее бесило это, но потом она сдалась. Он всегда вынуждал ее сойти со своих позиций и почувствовать какой-то новый кайф в большом и в малом. Теперь Нара шла по спортивному залу, почти стерильному, в светлых тонах, пахнущему озоном и пластиком, и почему-то вспоминала гулкие полутемные пустые каменные коридоры своей первой школы. Когда во вторую смену выходишь после дежурства из светлого класса, щелк выключателем… И можно, как бешеная, пробежаться мимо запертых кабинетов, которых и нет вовсе, а есть один только коридор, совершенно из другого измерения, ничего общего не имеющий с дневным, душным, набитым верещащими и копошащимися, словно обезьяны, школьниками… Нара даже ощутила отбитые о бетонный пол ступни сквозь тонкие резиновые подошвы. Только белые, чтобы не оставлять черных полос на полу.
Хэй-хо, а ведь спасибо Нарху, какие картины он, сам того не зная, извлекает из ее памяти! Чего бы, казалось, ценного, но нет, Нара последнее время стала холить и лелеять каждое воспоминание. Потому что начала замечать, что – снова и снова – не помнит! И ладно, когда кто-то говорит «А помнишь?..» – и ты вспоминаешь. А когда тебе — «А помнишь?», а ты слушаешь, как будто не про себя… Это страшно. Когда Нара смотрела «Головоломку», она проревела почти весь мульт, с первых кадров. Потому что это был ответ на ее осознание потери. «Йодику надо попить…»
Зал был большой. Нара заставила себя пересечь его по самой середине, хотя хотелось шмыгнуть вдоль стенки. Этому тоже научил ее Нарх – делать то, что пугает. Особенно в мелочах. Боишься пауков? Подставь ему ладонь! Рассмотри его. Вот тааак. И не трясись, он тебя еще больше боится, чудовищная ты громадина! Отталкивает толпа – ввинтись в нее, пройди, словно сквозь заросли, и стряхни с себя, как дождевые капли…
Нара не то чтобы боялась пауков или толпы. Но ведь и оказаться в самом центре пустого зала – не бог весть какой подвиг. Но ей казалось, она уловила то, что кроется за этим. Нравилось выпасать свои слабинки, и порой удивляло – вот, оказывается, какие неожиданные страхи-робости живут во мне, а я и не знаю…
С Нархом это и было самое пьянящее – возможность быть собой-незнакомой. Изучать. Когда Нара входила за эту дверь, она становилась непредсказуемой для себя. Для Нарха – наверняка не так. Вполне возможно, что эта его улыбочка – подтверждение, что вот и снова сработало… А и черт с ним. Ей была важна она сама. А Нарх – спасибо Нарху.
Они ждали ее в пустой квадратной комнате с высокими, как в зале, потолками. Почти кубической. Ждал Нарх, а девушка — замерла на полу, обхватив колени и почти уткнувшись в них лицом. Хрупкая, тонкая, нагая. Пребывала в неподвижности. И жутко приковывала взгляд. Даже улыбнуться не получилось.
Нарх тотчас же это заметил:
— Что кривишься, цепляет?
Нара сделала то, чего никогда не сделала бы без Нарха: неторопливо обошла изваяние кругом, вглядываясь в мельчайшие черточки. Изваяние дышало. Едва уловимо. Кажется, эта девушка пыталась перестать дышать вовсе. Может быть, тогда не заметят. Забудут… Нарх бросил ей резко:
— Эй, не растворяйся! Отсюда еще никто ни разу не растворился.
Та не шелохнулась, но Нара поняла – закаменела. Потеряла легкость, поверхностность дыхания. «Да она просто в ужасе!» — пронзило понимание, и Нару вдруг окатило жаром. Хотя в комнате было скорее студено. Ощутимо прохладно. И пахло осенью. Словно они стояли на палых листьях после вечернего дождя. Но пол был, как и в зале, светлый, идеально чистый и какой-то мягкий, упругий.
— Ты снова выкопал синтезатор? – Нара решила на время забыть об оцепеневшем юном теле, в котором где-то глубоко внутри затаилась парализованная страхом неведомая душа, и перевела-таки взгляд на хозяина этого иллюзиона. Нарх сегодня был выбрит, но лохмат, в чем-то а ля Рошфор из американской версии мушкетеров: черное, облегающее-складчатое, но без ассоциаций со смешившим ее латексом. И, конечно, без повязки на глазу. А вот перевязь какая-то на нем висела – однако, шпаги Нара не приметила. Он дернул плечом: — Не жечь же благовония. Сегодня вечер продвинутых технологий.
Нара спиной почуяла – реакция есть. Мгновенно обернулась – да, девушка крепче обхватила себя руками, впиваясь ногтями в плечи. Нарх приблизился к зачарованно наблюдавшей гостье и приобнял.
— Что дергаешься, хороша?
Нара отстранилась. Не понравилось слово «дергаешься». Нарх поднял руки в примиряющем жесте и отступил:
— Охоться, охотница!
Нара сразу, с первой же встречи не стала обращать внимание на эти его определения. Охотница – почему бы и нет? А может быть и нет…
— Она что, новичок? – Нара подошла к скорчившейся фигурке и присела рядом, не коснувшись. На коже девушки выступили мурашки.
— Ну-у, тут немного другое, — Нарх прошелся по комнате и остановился напротив двери, оперевшись на стену.
— Встань!
Нара подавила движение, а над ней взметнулась, едва не теряя равновесия, обнаженная фигура. Черт, эти его команды – Нара в который уже раз попадается на тон: приказывает – словно курок нажимает!
— Что, осечка? – Нарх улыбался, и Нара ясно поняла, что именно этого он ждал – ее вздрога. Медленно поднялась. Утвердительно сказала:
— И встану.
— Да ладна-а, детка, не кипятись. Я тебе сейчас такое покажу!..
Но Нара разглядывала жертву. То, что перед ней жертва, она уже не сомневалась. Это не равный партнер, не игра. Это…
— Она не в теме, да?
— В точку, леди.
Девушка просто истекала страхом. Не тем страхом, который высоко ценят и от которого кайфуют в подобных играх, а самым что ни на есть простым, первобытным. Как перед удавом.
Нарх встретился глазами с Нарой.
— А вот сейчас гляди.
И он медленно повел рукой вдоль перевязи сверху вниз, скользя по ремню большим пальцем. Нара разглядела наконец, что на бедре болталась какая-то штуковина вроде пульта от телевизора или… хм… джедайского меча… Краем глаза она засекла движение – девчонка зажала рот ладонями, а глаза ее каким-то безумным взглядом следили за рукой Нарха. Наре стало неприятно. Так бессовестно демонстрировать свой страх…
— Не суди, дорогая, не суди… — Нарх как всегда отвечал на невысказанные реплики. А сам так же медленно убрал руку за спину. Девчонка опомнилась и вытянулась в струнку. На щеках остались меняющие цвет пятна от пальцев.
Нара поймала себя на сериальной фразе и негодующе фыркнула.
— Что здесь происходит, да? – Нарх жестом опустил девушку на пол и перестал ее замечать. Повернулся к Наре. – А вот сейчас покажу. Игрушку. Новую…
— Сначала пойдем, расскажешь.
— Ты хочешь выяснить, не уголовщина ли это? Девочка не в теме, верно, но она здесь… добровольно. Да, моя хорошая?
«Хорошая», кажется, подавила рыдание, закивала и, не уверенная, что этого достаточно, сдавленно, в пол, произнесла:
— Да. Да-да-да.
— Достаточно. Достаточно? – это Нарх уже снова повернулся к Наре.
— Тогда я бы взбодрила атмосферу, Нарх. А то тоска глядеть на эту вселенскую дрожь.
— А и взбодрю. Как раз показать ведь хотел. Не включать же просто так — не фонарик.
Девчонка действительно крупно задрожала, как от холода, а Нарх вдруг шагнул к ней, наклонился, дотронулся до тонкой лопатки. «У него теплая ладонь», — мелькнуло у Нары, а он сказал той вдруг мягко, ласково:
— Расслабься, девочка, тихонько полежи…
И та тут же обмякла. Словно кнопку нажал…
Нарх уже стоял напротив и смотрел на Нару в упор. В руке у него была эта коробочка с перевязи. «Ковбой!» Вот только у Нары не было ни револьвера, ни даже кобуры.
— Ты без плаща, — произнесла она невозмутимым тоном, изо всех сил отгораживаясь от его цепких глаз, — что, на всю перевязь хватило?
Она думала, собьет его хоть на мгновенье. Но Дюма, видимо, у всех в подкорке.
— Да можно сказать, что вообще не хватило, – ответил он. – Очень уж сама игрушка дорогая.
И он шевельнул пальцами. Дальше начался фантастический фильм со спецэффектами.
На полу завораживающе свивался и развивался длинный яркий луч света, шириной пальца в два и словно обрубленный на конце. Начинался он из джедайского меча и похож был на лазерное лезвие. Но это было не лезвие, а нечто пластичное — плеть или, скорее, кнут. «Ага… Я узнала тебя, Индиана Джонс!»
Она с удивлением услышала свой голос:
— Видала такое.
Нарх удивился, она могла побиться об заклад. Но удивился сдержанно – бровь приподнял. Он продолжал поигрывать своим невероятным кнутом: — Где это?
— А в мультике. Про Химена. Был такой, один из бесконечных супергероев… В детстве, по кабельному еще показывали. Его таким кнутом вороги в плену лупашили.
— Ну и как супергерой?
— Ну морщился, конечно…
— Морщился… — задумчиво повторил Нарх. И вдруг вскинул на нее глазищи: — Ладонь дай!
Нет, он не гипнотизер. Она могла поклясться, что это она сама. Зачем-то сама. Подняла руку, отвела в сторону и развернула ладонью вверх.
Сверкнуло. Кто-то заорал. Она вся скорчилась вокруг своей руки, в которую вбили раскаленный зазубренный штырь, разрубили этим бело-синим, от жара гудящим клинком и не вынули его… Дыхание как после 100-метровки, горло саднит, боль, пульсируя, отступая от плеча к локтю и ниже, становится выразимой словами, но по-прежнему остается нестерпимой, пятна в глазах обрели резкость…
— Сука! Сволочь… Мне этой рукой…
— Не хнычь, – голос спокоен. — Посмотри сама.
Теперь уже мешали слезы – хаха! – слезы от обиды и ненависти к этому… а рука-то в порядке! Глаза высохли. Нара вертела кистью, сжимала и разжимала пальцы, а на ладони – белая полоса медленно наливалась розовым. Если б Нарх зарядил настоящей плетью, было бы куда отчетливее.
— Что это? – Нара поднялась, не скрывая больше потрясения. Скрывать-то уже не так много осталось. Она перевела взгляд на девушку. Следов на ней не было, а на ладони… И на ее собственной ладони. Краснота исчезала. Боль тоже стала меркнуть, забываться. Остался только… страх. Память о боли. Воспоминание о том, что было просто… невозможно. Это недопустимо повторить.
— Давай, охотница, возвращайся. А то тоска глядеть. На вселенскую дрожь.
У Нары даже не шевельнулось в ответ ничего. Не задел ее Нарх, ни стыдно ей не стало, ни досадно, ни… Потому что есть предел, за которым…
Он поглядел на нее и выключил ЭТО. Нара смогла поднять на него глаза. Только сейчас она поняла, что без отрыва следила за гипнотическими переливами укрощенного света.
— Ты девчонку-то отпусти, — снова неожиданно для себя сказала.
— Вот так даже? Нуууу… — протянул Нарх обескуражено. Похоже, искренне не ожидал. Прошелся по комнате раз, другой, а Нара хотела и не могла заставить себя сделать что-нибудь. Шагнуть, отойти, шевельнуться… ОНА БОЯЛАСЬ и ждала. Стоп-машина!!!
Нара топнула ногой. Рассмеялась. Оцепенение прошло. Нарх просто показал ей. Просто показал. Она не жертва. А жертва – вот эта…
— Отпусти.
— Это, прости, не твое дело, — с ледяной вежливостью Нарх чуть склонил голову. В лучших придворных традициях.
Нара закусила губу. И подошла к девушке. Присела. Та, похоже, перестала дышать.
— Слышишь? Отвечай. Ты правда хочешь остаться?
Это был какой-то беззвучный стон. Низкочастотные вибрации. Ультразвуковой крик. Мольба тела на клеточном уровне. И слово-выдох. Одно только.
— Да.
Нара второй раз за сегодняшний вечер почувствовала себя пораженной до полного опустошения. Вакуум тотчас же заполнила жгучая, смоляная злость. От этого его взгляда, который, казалось, лежит на ней, как мерзкая мокрая тряпка. От этого диссонанса. Когнитивного. Мать его.
Она зыркнула на Нарха. Нет, все-таки — Рошфор. Какого кардинала он гвардеец?
А Рошфор и не думал смотреть мокрой тряпкой. Он был исполнен терпения, ни капли раздражения, ни тени превосходства… Зато много понимания.
— Почему такой эффект? – Нара перешла на деловой тон. – Как оно работает?
Нарх хмыкнул одобрительно: — Я уж думал, не спросишь.
— Ломанусь отсюда, снося все на своем пути?
— Я поэтому сегодня не уходил далеко. И не загромождал проходы, — Нарх улыбался так, словно они вдвоем сидели где-нибудь на дачной веранде, согревая в руках кружки с дымящимся чайком. Это все запах листьев…
— Почему листья? – спросила она, опускаясь на пол у стены. В этой чертовой комнате не на что было сесть.
— Узнала? Не зря я отвалил за этот синтезатор такие деньжищи.
— Мне больше нравится в лесу.
— Ну ясень-пень… — Нарх уселся рядом, и Нара подумала, как все это мило: волнующий мужчина, сидящий плечом к плечу, осенний вечер, доверительные разговоры… если бы только не голая деваха посреди пустой белой комнаты. Но можно закрыть глаза.
— Эй, ты что? – Нарх легонько толкнул ее плечом. — Нашатыря тебе нюхнуть не трэба?
Нара вздохнула. Конечно. Он ведь еще не нахвастался новой игрушкой. Мужчины – такие мужчины!
— Ну, давай показывай, что там у тебя, — проворчала она, — сам накурил тут ностальгическими ароматами…
— Так давай запах крови запустим! – с напускной готовностью предложил Нарх, а сам протянул ей на ладони… ну как есть джедайский меч. Нара прыснула.
— Это не у Джорджа Лукаса со съемочной площадки ушло?
— Не. Это секретные военные разработки. Жутко блатная весчь.
— Перестань язык коверкать. – Нара осторожно взяла в руки рукоять. – Как она включается? И… вообще, что это такое?
— Сиуч, — он как-то так произнес это слово, что вспомнился звук, с которым сверканула и чиркнула по ладони огненная лента. Сссиу – тч.
— Аааа, ну теперь мне все ясно, — Нара повертела рукоять, едва прикоснулась к рычажку. — Странно, в наш сенсорный или на крайний случай кнопочный век – и такой архаичный переключатель.
— А это не просто так… Чуть позже покажу. За этот «переключатель», — Нарх хмыкнул над термином, — я отдельно готов был отвалить деньжат. Именно за такой.
— Ну покажи уже сразу.
— Погоди. Остальное тебе не интересно?
— Интересно. Больше всего интересно, а если выпустить этот хвост и на человека его положить. Или если обовьется он…
— Все продумано. Воздействие не зависит от длительности соприкосновения. От силы – да. Иначе это была бы слишком… страшная пытка.
— А так – просто страшная?
Они оба посмотрели на третьего человека в этой комнате, ту, о которой Нара помнила все время, а Нарх, похоже, забыл.
— Это что, огонь? Лазер? Джедаи стоят в сторонке и рыдают от зависти…
— Можешь думать, что огонь. И лазер. Прирученный красный цветок.
— Раскатанный в колбасу… Кроме того, он не красный. Но похоже на раскаленный металл. По ощущениям.
— Он может быть разный, — медленно проговорил Нарх. — И по ощущениям тоже.- И он провел большим пальцем по бороздке рычажка, вверх и, выдохнув, вниз…
Девчонку тряхануло.
— Она не замерзнет тут у тебя? Осень, блин, – сыронизировала Нара, поежившись.
— Как рука? – вместо ответа спросил он.
Нара сначала глянула на нее, потом удивленно сказала: — Теплооо…
Рука… она словно… если так можно говорить про руку, конечно… Словно она после долгих мучительных скитаний обрела родимый дом. Как у мамы на коленях…
— О, чувствуешь, вторая волна пошла? – затейник внимательно всматривался в ее лицо.
— Что-то… невероятное.
Нара накрыла ладонь другой рукой, чтобы удостовериться, а ее ли это конечность?
— То ли еще будет.
— Нарх…
— Я Нарх.
А она молчала, вслушиваясь в… где обычно зарождаются ощущения – те, которые воспевают у людей испокон веков? Она пыталась вспомнить. В груди? В сердце… Стучит, замирает… В горле? Комок… В глазах? Щиплет, подступают слезы… Сияние… Но чтоб все это – переливалось на ее ладони?
— Так каждый раз происходит? – услышала она свой охрипший голос.
— А ЧТО происходит? – он вперился в нее, как на допросе, и какие-то затаенные нотки безумия продублировались чертиками в расширенных зрачках.
— Похоже… моя рука… переживает бурную радость, что все страшное уже навсегда позади, – неожиданно легко сформулировала Нара и поняла, что – да, это оно.
— Сорвался со скалы – и чудом не разбился, верно? Сидишь на травке, смотришь в небо синее, солнышко пригревает, ветерок – и вся жизнь впереди, да? А ты молодой и почти бессмертный?
— Ну наверное… Никогда не срывалась со скалы. А ты?
— Было дело.
Помолчали. Нара бездумно разглядывала нагую модель. Потом ее осенило:
— Так она уже знает?
— Знааает, — протянул Нарх.
— И ей… надо еще.
— А тебе?
И вот тут накатило. То самое, невозможное. Недопустимо-выжигающее. Нет-нет, нет. Нара прижала руку к груди. А рука… пела. О полноте жизни.
О. Полноте. Жизни.
Нара вскочила.
— Похоже, ты все-таки решила ломануться, верно? С криками «Изыди, наркота!» — Нарх не стал подыматься с пола. Он глядел снизу вверх, без тепла смеющимися глазами, и демонстративно покачивал чертовой игрушкой в длинных пальцах.
Нара испытывала крайнее смятение. Снова колотилось сердце, до шума в ушах. Все ощущения погасли, осталась только растерянность, до паники. Как на пожаре, когда вокруг огонь. Куда бежать?
— Ну тихо, тихо! – Нарх, похоже, обеспокоился и начал подыматься.
— Стой! Стоп! Не подходи!
Нара отступила и вытянула вперед ладони. Как в дурацком американском боевике, когда полицейские успокаивали очередного психа, стоящего на краю крыши. Но сейчас псих – она сама. И Нарх боится сделать шаг, чтобы она не прыгнула…
Между ними – скорчившаяся нагота. Все это – неплохая картина, почти готовая, вот только чего-то не хватает на ней. Раскаленного росчерка художника.
— Изи, изи, бой… — шептала она себе, с шумом пропуская воздух туда и обратно. Наконец, махнула головой, мотанула волосами по щекам, и выдохнула: — Вот это меня колбасит…
— Да, девка, растаращило тебя не по-детски, — Нарх расправил плечи, расслабился. Похоже, ловить ее собирался, скручивать, чтобы не выбежала отсюда, дел не наделала. От Нарха не убежишь. Надо собраться, доиграть и уйти спокойно, чтобы он не подумал, что… Что?
— Ты сейчас глобалишь, как технично свалить отсюда, ведь так? – он глядел на нее без угрозы, просто требовательно. Проницательность свою подтвердить. Проницательный, гад.
— Проницательный… тип, — выдавила Нара, старательно контролируя себя, чтобы не шарить глазами по комнате в поисках выхода. Выход за спиной, она знала и чувствовала, и знала-чувствовала, что он читает и это.
— Узбагойся! – буркнул Нарх. И отвернулся. Вот сейчас!
Все в ней рванулось в эту дверь за спиной.
Но она не шелохнулась. Внутри шипучей волной накатывало новое чувство, столь же живое, как прежние. Любопытство. Нестерпимое, ага. Страх. Что уйдешь, и уже никогда… А почему, собственно, никогда? Это уже было – Нара уходила, уходила с треском, остервенело цокая каблуками. Вот только дверью этой проклятой не хлопала. Не хлопнешь ею, хоть убейся. А потом приходила опять. И он был доволен. И исследование продолжалось.
И, может, теперь стоит тоже. Уйти. Переспать с этим. Переключиться. Понюхать настоящих листьев… Да где ж теперь их взять. Тепло в ладони медленно остывало. Стало быть, и девчонка сейчас посинеет, ее должно уже давно отпустить. Или у Нарха рычажок для нее подальше был отодвинут, и греет ту подольше…
— Дай-ка.
Нарх оценивающе прошелся по ней взглядом.
— На-ка.
И протянул штуковину. Прямо над спиной с острыми позвонками. Над заскулившим комком спутанных волос.
— Ша.
Скулеж прекратился. Пальцы слегка придерживали длинную рукоять, выступающую с обоих сторон ладони. Наверху было что-то вроде гарды, небольшое расширение. Нарх стоял неподвижно и держал. Сиу-ч. Тч.
Нара обхватила увесистую рукоять тщательно, цепко, боясь, что та выскользнет и упадет на острые позвонки. Осторожно поднесла к себе, словно держала в руке не неведомый айфон с продвинутым набором функций, достижение современных технологий, а ядовитую змею или бомбу.
— Не сломаю? – угрюмо буркнула, Нарх фыркнул, и Нара положила большой палец к основанию рычажка. И тут вдруг она поняла, зачем здесь именно вот такой выступающий рычажок… В голове снова с топотом пронеслись кони, и она с трудом подавила остро вспыхнувшее желание – мееееедленно — и неотвратимо — двигать большим пальцем рычажок вверх, ощущая, как нарастает в руке гул…
— Как… включить? – она отвела руку в сторону, так, чтобы жидкая молния не вывалилась прямо на жертву. Боже ж мой. Это он еще погашен. Это просто кусок железа сейчас. Но ты словно держишь палец на пуске ядерной ракеты. Ты правитель мира. Весь этот чертовый мир… дрянной, полумертвый, до сердцевины ненастоящий, спутанный из статусов, игр, ролей, амбиций, страхов… Он у твоих ног. Сейчас она выжжет все это. Все, все, до самого начала. И тогда…
Мир оживет. Через слепящую боль – к полноте жизни. К всепоглощающему радостному лукавому покою, яркому, солнечному, ласковому, полному возможностей… Как в детстве. Когда все, все впереди. И мама рядом…
Она отшвырнула сиуч и заплакала, скорчившись рядом с жертвой. Она расправила плечи и нажала. И повела рычажок вверх.