M/F, M/M
Viktoria
.
За тебя
Глухой стук копыт по едва различимой лесной тропинке, шелест листвы и ветки, опустившиеся так низко, что приходилось пригибаться к шее лошади, и лука седла давила на живот, грива щекотала лицо, а в ноздрях висел резкий лошадиный запах. Потом едва уловимые вдалеке звуки, предчувствие, насторожённая оторопь, пятки в бока коня, упругая сила натянутой тетивы и – слишком рано сорвавшаяся стрела, летящая в цель.
Всё это было так давно, так невероятно, невообразимо давно, что Реа слышала предостерегающий, а потом испуганный вскрик Мику будто сквозь толстое одеяло; видела стрелу, самым кончиком вошедшую коннику из встреченного разъезда в грудную пластину доспеха, словно в тумане; даже возмущённая брань подстреленного отступила далеко-далеко... так давно, что хотелось забыть обо всём, как о страшном сне. Но это её ошарашенный мозг играл с ней злую шутку – ведь прошло лишь пару часов, и пальцы ещё ощущали тугую тонкую тетиву, будто прямо сейчас лежали на ней, готовые невовремя разжаться.
Только вместо леса теперь – огромный зал в замке Клана, вместо птичьего щебета – натянутое осуждающее молчание замерших зрителей, вместо утоптанной дорожки – каменный пол, вместо деревьев – высокие стены, обрамлённые витыми решётками, а вместо конского пота – запах непоправимости, отчаяния и страха. Их общего страха.
Что с соседним Кланом, их разъездом и очень недовольным тамошним Главой Адамант разберётся сам, Реа не сомневалась. Но вот перед Адамантом придётся отвечать им.
А тот, высокий, прямой и твёрдый, как утёс, неподвижно стоял перед ней, буравя её жёстким взглядом.
- Ты прекрасно понимаешь, что я отстранил бы вас от патрулирования. Но у нас слишком мало бойцов, чтобы позволить себе такую роскошь. Так что придётся ограничиться другим наказанием.
Придётся. Пусть. Главное, чтобы простил. Реа стояла застыв, вперив неподвижный взгляд куда-то в грудь Адаманту, на воротник плаща из коричневой кожи, на металлические застёжки, на медальон с гербом Клана, болтавшийся на шее, но стараясь не косить глаза на его руку. И на то, что было в этой руке.
Длинная, тяжёлая плеть.
Ну зачем, зачем, зачем Мику сказал, что стрелял он?
- Помнишь, Реа – помнишь, прошлым летом ты обещала мне желание? Обещала, что выполнишь всё, о чём бы я ни попросил. Так вот, это моё желание – что бы ни произошло теперь, что бы они ни сделали, молчи! Будь что будет, но ни в коем случае не признавайся, что на самом деле это была ты!
- Я боюсь.
- Я тоже. Но я буду бояться гораздо больше, если они всё узнают. За тебя.
- Я не могу. Мику! Я так не могу!
- Ты мне обещала. Ты дала своё слово. Помнишь?
- Я не обещала тебя подставлять. Не обещала, что ты будешь отдуваться за меня. И за меня идти на...
- Прошу тебя. Поверь, мне так легче. Это моё желание. Что бы ни случилось!
А теперь Мику стоял, не глядя на неё, повернувшись к ней спиной, а лицом к железной решётке, и его обнажённые плечи время от времени вздрагивали, а руки – руки напрягались, пытаясь провернуть запястья под туго затянутыми верёвками.
- Вы – напарники, - продолжил Адамант. – За всё происшедшее вы отвечаете оба. Это ваша общая ошибка. Его наказание понятно. А твоё будет тем, что накажешь его ты, своей рукой.
Реа хватанула воздух ртом, будто врезавшись в невидимую стену. Что он сейчас сказал? Она?! Она должна сделать это с Мику? С Мику, который...
Наверное, время остановилось. А может, просто дыхание застыло в лёгких, её сердце перестало биться, а кровь течь по жилам.
Вдруг, совершенно не к месту, она поняла, почему ремешок на конце плети был таким тонким. По всей его длине, до самого кончика, были завязаны маленькие, тугие, острые узелки.
Реа отлично знала, видела раньше, что делают эти узелки.
- Ну?
Адамант прожигал её взглядом, держа плеть рукоятью к ней, и на мгновение ей показалось, что он знает. Знает, как всё было на самом деле.
Дети, безмятежные и смелые, смелые настолько, насколько можно быть, когда ни разу не испытал ни настоящего страха, ни настоящей боли – эти дети, какими они с Мику были тогда, клялись друг другу в дружбе и верности, клялись, сжимая ладошки друг друга: «Я всегда буду с тобой против всех врагов. Мы будем на одной стороне, вместе. Я всегда буду стоять за тебя.» И вот он настал, тот миг, когда ещё совсем не взрослые, но уже давно не дети, стоят против – врага? Нет, всё-таки не врага, не может Глава собственного Клана быть врагом. Но и не вместе. Она здесь, в середине зала, в холоде камня, гулкой тишине гладких стен и звенящего молчания Клана. А Мику там, у решётки, с руками, безжалостно прикрученными к железным прутьям, а она, Реа – у него за спиной. Но нет, не прикрывая ему спину в бою. А...
- Прости меня, Глава. Я не могу.
Мику вздрогнул и повернул голову, не веря услышанному. Ещё никогда подросток-патрульный, даже ещё не получивший права носить меч, не смел возразить Адаманту. Глаза того сузились, губы напряглись. Осторожно, Реа. Ты играешь с тигром. Сильным, спокойным, властным тигром. Который может защитить и приласкать, понять и помочь, выслушать и посоветовать. Но упаси тебя высшие силы дёрнуть его за усы.
- В чём дело?
Она не сразу смогла вдохнуть для ответа.
- Плеть очень тяжёлая. У меня не хватит сил.
Его взгляд стал ещё холоднее, хоть мгновение назад это казалось невозможным. Он вскинул голову в знакомом страшном жесте. Тигр готов к прыжку.
- Ах ты, бедная слабая девочка! Не можешь поднять плеть? Не хватит сил, чтобы ударить? Значит, чтобы поднять на лошадь тяжёлое седло, у тебя сил хватает? Чтобы натянуть лук, пусть и подростковый, тоже? Так слушай меня, девочка, - он подался вперёд, и расстояние между ними было всё ещё несколько шагов, но ей показалось, что он уже совсем близко, нависает над ней, как тень коршуна, а его дыхание окатывает её лицо жарким потоком, - слушай. Сейчас ты возьмёшь эту плеть, и у тебя всё получится. Потому что я прекрасно вижу, почему силы внезапно покинули тебя. Но со мной этот фокус не пройдёт. В Клане нет места слюнтяям. У тебя есть только одна возможность улизнуть от исполнения – занять его место!
Да. Ведь так и должно быть. Это её пальцы сорвались с тетивы, её поспешная стрела нашла цель, её бездумный выстрел ещё больше усложнил и без того напряжённые отношения с соседним Кланом. Это она заслуживала то, что теперь должно достаться Мику.
Почему Мику потребовал своё желание?
Готова ли она действительно поменяться с ним? Готова ли прямо сейчас скинуть рубашку, сомкнуть пальцы на холодных чёрных прутьях и подставить спину под плеть? Под яростный замах разгневанной рукой Адаманта, под страшные узлы, тонкий ремешок, раз за разом пересекающий рваные раны?
А готова ли она взять плеть? Готова ли послать тяжёлую кожу в беспощадный удар, готова ли этим тонким ремешком смешивать кровь от предыдущих ударов и наносить следующий, разрывая им крик Мику?
- Ты всё ещё колеблешься? Ты действительно думаешь поменяться с ним? Что ж... Может быть, я ошибся. Хорошо. Считай, что я прощаю тебе всё, что произошло в последние несколько мгновений. Я умею быть снисходительным. Поэтому я даю тебе выбор, но последний – он получит то, что заслужил, от твоей руки. Или же, если не хочешь сама, встанешь рядом с ним. Тогда для тебя, так и быть, в знак моего прощения – на этот раз - лишь половина. Но плеть будет уже в моей руке. Подумай, что из этого выбрал бы он. Подумай хорошо.
Мику вцепился в решётку, насколько позволяли крепкие верёвки. Зрители, и до того боявшиеся шелохнуться, слились со стенами зала.
Реа стиснула кулаки. Ей показалось, что весь мир вокруг затих, будто вдруг заложило уши, и единственным звуком, ещё жившим в этой тишине, было её свистящее дыхание.
.
Viktoria. За тебя
Re: Viktoria. За тебя
Окаменевшая, будто пришпиленная к земле стальным взглядом Адаманта, Реа медленно втянула воздух. Круглая рукоять, оплетённая узкими кожаными ремешками, притягивала взгляд. Сейчас она протянет руку, возьмёт её... замахнётся... Ради Мику. Даже самый сильный её удар и близко не сравнится с ударом Адаманта.
А она видела эти удары.
Надо.
- Бери, - отчётливо произнёс Адамант. – Ты прекрасно знаешь, что так ему же будет лучше.
Где-то в её горле родился всхлип. Реа сжала зубы и затолкала его обратно, заглушила едва слышным рычанием.
- Но, - спокойно продолжил Адамант, - даже не пытайся меня провести. Я знаю, что ты не силачка, но уж постарайся. Если я увижу, что ты бьёшь не в полную силу, то я не зачту этот удар, и за каждый такой он получит два от меня. А я руку сдерживать не буду.
Нет! Нет, нет, нет!
Ещё крепче стиснув зубы, Реа проглотила бессильный вой. За что?! За что ей это? Да, она заслужила наказание, но почему – так? Мику, ты же мой лучший друг, но какой же гад, что впутал в это! Хотел защитить? Пожалел? Да засунь себе эту жалость... Я не просила за меня заступаться. Мне было страшно, да. Очень. Но так - в тысячу раз хуже.
Она сглотнула разом и страх, и обиду, и злость – и слабо, но внятно покачала головой.
Идите вы все к демонам. Я не могу.
И шагнула к решётке.
- Глава! – вскрикнул Мику. – Пожа...
- Я не давал тебе права говорить, - отрезал Адамант, и Мику тотчас же замолк, стиснул зубы и отвернулся.
Реа схватила полу рубашки одной рукой, неловко пытаясь выпростать вторую, замешкалась от смущения, но все, от Адаманта до последнего зрителя, были у неё за спиной, а Мику вообще закрыл глаза, уткнувшись лбом в железные прутья. Бросив рубашку на пол, она быстро шагнула к решётке и схватилась за неё руками, которые подступивший Адамант быстро притянул неизвестно откуда взявшимися верёвками.
Её зубы вдруг начали стучать, мысли завертелись беспорядочным вихрем, а одна билась в висках – Мику! Адамант теперь не просто рассержен, он в ярости. Что он сделает с Мику? А потом, после, когда они с Мику опять посмотрят друг другу в глаза...
Она не успела додумать до конца. В следующее мгновение и эта мысль, и страх, и смятение, и злость растворились в боли.
Тишина зала взорвалась и разлетелась на тысячи брызг, и эти осколки звенели, бурлили, стучали в ушах. Челюсти сцепились сами собой, всё тело напряглось и само вжалось с холодную решётку, дурацкий жалобный писк ударился о зубы и увяз в них. Реа изо всех сил стиснула кованые прутья и зажмурила глаза. Всё вокруг пропало из её восприятия – и не смеющие шелохнуться зрители, и мрачный зал, и даже Мику в полшаге от неё – а тот смотрел в сторону, с силой давя лбом в железо, чтобы хоть этим отвлечься от своего бессилия. Всё это Реа не замечала, она осталась наедине с железными прутьями перед глазами и длинной, полыхающей огнём полосой на спине.
Лишь бы не... лишь бы... Она изо всех сил сцепила челюсти, так, что свело мышцы, и напрягла руки, будто пытаясь подтянуться на решётке. Рядом Мику, и он всё видит. Даже если он закрыл глаза, то знает... только слышать он ничего не должен. Ни за что.
После третьего вдоха боль чуть ослабла – но след удара продолжал гореть и пульсировать, и Реа ждала, ждала и боялась короткого тихого свиста замаха, за которым будет второй... вот сейчас... нет, сейчас... а сколько их будет? Для тебя лишь половина, сказал Адамант. Лишь. Половина от – чего?
Её обнажённая спина вдруг стала чувствительной, будто содрали тончайший слой кожи, или воздух наполнился тучей горячих острых песчинок, которые чиркали по плечам. Вроде не было в большом зале сквозняка, но Реа чуяла спиной каждое движение воздуха, каждый едва слышный вздох замерших зрителей, каждый шелест одежды, даже их дыхание, словно она растворилась в круговерти этих песчинок, и от неё остался лишь слух, дрожь в напряжённых мышцах и узкий пульсирующий жар на спине.
Быстрый шорох сзади, почти свист, дуновение... сейчас...
А она видела эти удары.
Надо.
- Бери, - отчётливо произнёс Адамант. – Ты прекрасно знаешь, что так ему же будет лучше.
Где-то в её горле родился всхлип. Реа сжала зубы и затолкала его обратно, заглушила едва слышным рычанием.
- Но, - спокойно продолжил Адамант, - даже не пытайся меня провести. Я знаю, что ты не силачка, но уж постарайся. Если я увижу, что ты бьёшь не в полную силу, то я не зачту этот удар, и за каждый такой он получит два от меня. А я руку сдерживать не буду.
Нет! Нет, нет, нет!
Ещё крепче стиснув зубы, Реа проглотила бессильный вой. За что?! За что ей это? Да, она заслужила наказание, но почему – так? Мику, ты же мой лучший друг, но какой же гад, что впутал в это! Хотел защитить? Пожалел? Да засунь себе эту жалость... Я не просила за меня заступаться. Мне было страшно, да. Очень. Но так - в тысячу раз хуже.
Она сглотнула разом и страх, и обиду, и злость – и слабо, но внятно покачала головой.
Идите вы все к демонам. Я не могу.
И шагнула к решётке.
- Глава! – вскрикнул Мику. – Пожа...
- Я не давал тебе права говорить, - отрезал Адамант, и Мику тотчас же замолк, стиснул зубы и отвернулся.
Реа схватила полу рубашки одной рукой, неловко пытаясь выпростать вторую, замешкалась от смущения, но все, от Адаманта до последнего зрителя, были у неё за спиной, а Мику вообще закрыл глаза, уткнувшись лбом в железные прутья. Бросив рубашку на пол, она быстро шагнула к решётке и схватилась за неё руками, которые подступивший Адамант быстро притянул неизвестно откуда взявшимися верёвками.
Её зубы вдруг начали стучать, мысли завертелись беспорядочным вихрем, а одна билась в висках – Мику! Адамант теперь не просто рассержен, он в ярости. Что он сделает с Мику? А потом, после, когда они с Мику опять посмотрят друг другу в глаза...
Она не успела додумать до конца. В следующее мгновение и эта мысль, и страх, и смятение, и злость растворились в боли.
Тишина зала взорвалась и разлетелась на тысячи брызг, и эти осколки звенели, бурлили, стучали в ушах. Челюсти сцепились сами собой, всё тело напряглось и само вжалось с холодную решётку, дурацкий жалобный писк ударился о зубы и увяз в них. Реа изо всех сил стиснула кованые прутья и зажмурила глаза. Всё вокруг пропало из её восприятия – и не смеющие шелохнуться зрители, и мрачный зал, и даже Мику в полшаге от неё – а тот смотрел в сторону, с силой давя лбом в железо, чтобы хоть этим отвлечься от своего бессилия. Всё это Реа не замечала, она осталась наедине с железными прутьями перед глазами и длинной, полыхающей огнём полосой на спине.
Лишь бы не... лишь бы... Она изо всех сил сцепила челюсти, так, что свело мышцы, и напрягла руки, будто пытаясь подтянуться на решётке. Рядом Мику, и он всё видит. Даже если он закрыл глаза, то знает... только слышать он ничего не должен. Ни за что.
После третьего вдоха боль чуть ослабла – но след удара продолжал гореть и пульсировать, и Реа ждала, ждала и боялась короткого тихого свиста замаха, за которым будет второй... вот сейчас... нет, сейчас... а сколько их будет? Для тебя лишь половина, сказал Адамант. Лишь. Половина от – чего?
Её обнажённая спина вдруг стала чувствительной, будто содрали тончайший слой кожи, или воздух наполнился тучей горячих острых песчинок, которые чиркали по плечам. Вроде не было в большом зале сквозняка, но Реа чуяла спиной каждое движение воздуха, каждый едва слышный вздох замерших зрителей, каждый шелест одежды, даже их дыхание, словно она растворилась в круговерти этих песчинок, и от неё остался лишь слух, дрожь в напряжённых мышцах и узкий пульсирующий жар на спине.
Быстрый шорох сзади, почти свист, дуновение... сейчас...
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Viktoria. За тебя
Мику изо всех сил зажмуривал глаза. Он хотел бы закрыть и уши, но даже будь его руки свободными, это бы не помогло. Даже сквозь прижатые ладони пробился бы этот звук – хлёсткий и сочный – с каким плеть врезалась в обнажённую кожу. В этот момент он много бы дал за то, чтобы забыть его, и забыть, как дёрнулась решётка в его руках.
Хватит, хватит, подумал он. Отпусти её.
Но в тот же момент понимал, что это был только первый.
В бесконечно долгие мгновения до следующего удара он успел десять раз обозвать Рею дурочкой, и столько же раз взмолиться высшим силам, чтобы они образумили Адаманта. За что, за что он её? Потому что ослушалась Главу? Дурочка и есть. Что ей стоило просто взять плеть? Мику-то будет наказан в любом случае. Какая разница, кем? А теперь... теперь она сама там, в полшаге, соединённая с ним только кованой решёткой, так близко и в то же время так далеко, что ни прикоснуться, ни обнять, ни заслонить. Особенно – не заслонить. Он попытался... а теперь всё зря. Ну, почти. Всё-таки, наказание за спор с Главой – это совсем не то, что за шальной выстрел в соседский патруль.
Когда плеть опустилась во второй раз, Мику ударил лбом в решётку, чтобы заглушить судорожный вздох Реи.
Одно за другим, как мимолётные картинки, пронеслись в памяти утренние события. Как ошалело смотрели друг на друга четыре всадника – они с Реей и соседские – как, выплюнув в них все знакомые и несколько незнакомых ругательств, патрульный вытащил из кожаного нагрудника кособоко висевшую стрелу. Как потом в угрюмом молчании последовал за ними в замок, где был прохладно, но спокойно принят и выслушан самим Адамантом, а они – Мику и Реа – отправлены на конюшню, и как там, стаскивая седло с лошади, Мику яростным шёпотом требовал с Реи обещание.
Третий удар, а с ним дрожь решётки и едва слышное рычание Реи, вырвали его из воспоминаний.
Только бы она не призналась, как всё было на самом деле! И только бы никто не слышал их на конюшне, когда он приглушённо, но настойчиво вытягивал из упрямой Реи обещание.
И опять вспомнил, как потом они, бледные и неестественно застывшие, выслушивали очень тихое – слишком тихое – увещевание и вопрос Адаманта. И как Мику сам удивился, насколько ровно прозвучал его голос:
- Это был я.
Во всяком случае, Реа сдержала своё обещание. Пока.
Но дурочка всё равно. Не захотела брать плеть – почему? Пожалела? Ну, демоны с ним, с Мику, он не задумываясь подставился бы под удар Адаманта вместо девчоночьей руки, если Рее так легче. Но она же – сама!.. Каково ей сейчас?
Мику знал, на что шёл, и был к этому готов. Но так – в тысячу раз хуже!
Хватит, хватит, подумал он. Отпусти её.
Но в тот же момент понимал, что это был только первый.
В бесконечно долгие мгновения до следующего удара он успел десять раз обозвать Рею дурочкой, и столько же раз взмолиться высшим силам, чтобы они образумили Адаманта. За что, за что он её? Потому что ослушалась Главу? Дурочка и есть. Что ей стоило просто взять плеть? Мику-то будет наказан в любом случае. Какая разница, кем? А теперь... теперь она сама там, в полшаге, соединённая с ним только кованой решёткой, так близко и в то же время так далеко, что ни прикоснуться, ни обнять, ни заслонить. Особенно – не заслонить. Он попытался... а теперь всё зря. Ну, почти. Всё-таки, наказание за спор с Главой – это совсем не то, что за шальной выстрел в соседский патруль.
Когда плеть опустилась во второй раз, Мику ударил лбом в решётку, чтобы заглушить судорожный вздох Реи.
Одно за другим, как мимолётные картинки, пронеслись в памяти утренние события. Как ошалело смотрели друг на друга четыре всадника – они с Реей и соседские – как, выплюнув в них все знакомые и несколько незнакомых ругательств, патрульный вытащил из кожаного нагрудника кособоко висевшую стрелу. Как потом в угрюмом молчании последовал за ними в замок, где был прохладно, но спокойно принят и выслушан самим Адамантом, а они – Мику и Реа – отправлены на конюшню, и как там, стаскивая седло с лошади, Мику яростным шёпотом требовал с Реи обещание.
Третий удар, а с ним дрожь решётки и едва слышное рычание Реи, вырвали его из воспоминаний.
Только бы она не призналась, как всё было на самом деле! И только бы никто не слышал их на конюшне, когда он приглушённо, но настойчиво вытягивал из упрямой Реи обещание.
И опять вспомнил, как потом они, бледные и неестественно застывшие, выслушивали очень тихое – слишком тихое – увещевание и вопрос Адаманта. И как Мику сам удивился, насколько ровно прозвучал его голос:
- Это был я.
Во всяком случае, Реа сдержала своё обещание. Пока.
Но дурочка всё равно. Не захотела брать плеть – почему? Пожалела? Ну, демоны с ним, с Мику, он не задумываясь подставился бы под удар Адаманта вместо девчоночьей руки, если Рее так легче. Но она же – сама!.. Каково ей сейчас?
Мику знал, на что шёл, и был к этому готов. Но так – в тысячу раз хуже!
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Viktoria. За тебя
Четвёртый удар, яркая, острая вспышка боли, послал по её телу мелкую дрожь. Реа вжалась в решётку, втянула воздух сквозь зубы, а потом медленно-медленно выпустила его обратно.
Давным-давно, во времена, когда доставала носом только до стремени, Реа как-то оступилась, балансируя на узкой доске. Потеряла равновесие, соскользнула и проехалась ногой по грубому дереву, в кровь сдирая кожу на бедре от колена до коротких летних штанишек. И тогда сразу заметила то, что не видела до падения – из края этой доски самым кончиком, на ширину полмизинца, торчал гвоздь.
Этот гвоздь прочертил по её бедру, разорвав кожу в самой середине ободранного места, оставив длинный, сначала онемевший от удара, потом горящий след, из которого медленными каплями сочилась кровь. В глазах защипало, слёзы собрались было навернуться и стечь по щекам так же, как кровь из раны... но Реа крепко зажмурилась и загнала их обратно. Нет! Не буду! Назло! Потому что слёзы тут не помогут. Нет смысла плакать.
И никогда с тех пор больше не плакала от боли.
Когда плеть в пятый раз смачно впечаталась в спину, ответом ей был глухой, зажатый, напряжённый стон. Этот стон жил будто сам по себе, где-то далеко, лишь вторя пяти огненным полосам на спине, будто пять торчащих гвоздей нарисовали на ней длинные кровоточащие следы. И вместе с этим слабым, но таким измученным звуком стало ещё больнее, словно он ворвался прямо в её душу, сметая последнюю защиту.
Уже схватив глоток воздуха широко открытым ртом, Реа поняла, что стонал Мику.
Давным-давно, во времена, когда доставала носом только до стремени, Реа как-то оступилась, балансируя на узкой доске. Потеряла равновесие, соскользнула и проехалась ногой по грубому дереву, в кровь сдирая кожу на бедре от колена до коротких летних штанишек. И тогда сразу заметила то, что не видела до падения – из края этой доски самым кончиком, на ширину полмизинца, торчал гвоздь.
Этот гвоздь прочертил по её бедру, разорвав кожу в самой середине ободранного места, оставив длинный, сначала онемевший от удара, потом горящий след, из которого медленными каплями сочилась кровь. В глазах защипало, слёзы собрались было навернуться и стечь по щекам так же, как кровь из раны... но Реа крепко зажмурилась и загнала их обратно. Нет! Не буду! Назло! Потому что слёзы тут не помогут. Нет смысла плакать.
И никогда с тех пор больше не плакала от боли.
Когда плеть в пятый раз смачно впечаталась в спину, ответом ей был глухой, зажатый, напряжённый стон. Этот стон жил будто сам по себе, где-то далеко, лишь вторя пяти огненным полосам на спине, будто пять торчащих гвоздей нарисовали на ней длинные кровоточащие следы. И вместе с этим слабым, но таким измученным звуком стало ещё больнее, словно он ворвался прямо в её душу, сметая последнюю защиту.
Уже схватив глоток воздуха широко открытым ртом, Реа поняла, что стонал Мику.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Viktoria. За тебя
Что она наделала... Какие демоны толкнули её к решётке? Она выдержит, да. Наверное... Адамант не зверь, он строгий, но не жестокий. Пожалуй, выдержит. Должна. Но – Мику!
Своей глупой выходкой она подставила Мику. Ведь могла же взять плеть, могла бы постараться, как-нибудь притвориться... Адамант, конечно, видит их насквозь, но неужели у неё не получилось бы изобразить замах и удар будто бы в полную силу, а на самом деле – нет? Дура!
На глаза предательски навернулись слёзы, и отвратительный всхлип обиды и злости на себя саму, рвущийся наружу, слился со следующим ударом. Реа сильно прикусила язык, чтобы заглушить его. Только этого не хватало!
Слёзы моментально исчезли, а вместе с болью осталась злость. И хорошо – Реа прикрылась ею, как щитом, или наоборот? – впустила в себя очередной удар, уже не сопротивляясь новой полосе, полыхнувшей по спине, а за ним ещё и ещё. Пусть! Она это заслужила. Но не криворуким выстрелом, и не отказом Главе, а тем, как бездумно и эгоистично подставила Мику.
Последние удары она потом уже не могла вспомнить. В какой-то момент следующего больше не было, и стало уже не важно, что во рту пересохло, в глазах вертелись яркие мошки, а колени начали подгибаться. Кажется, всё. Сквозь шум в ушах и туманную муть в голове Реа услышала только: - «Займитесь ею», - и тут же чьи-то руки подхватили её, верёвки сами собой исчезли, на плечи легла мягкая, лёгкая ткань – то ли тонкий плед, то ли большое полотенце – обернулась вокруг торса, укрывая от взглядов и укутывая вместе с руками. Теперь действительно всё. Но для Мику... для Мику это только началось. Реа слышала плохо, будто уши были забиты тряпицами, или она нырнула в тёплую стоялую воду лесного пруда, но на краю сознания, почти отключаясь, она что-то уловила, там был голос Адаманта: «Теперь твоя очередь», а потом ещё чей-то, неровный, взволнованный, но она не смогла разобрать, чей:
- Глава! Прошу слова!
Своей глупой выходкой она подставила Мику. Ведь могла же взять плеть, могла бы постараться, как-нибудь притвориться... Адамант, конечно, видит их насквозь, но неужели у неё не получилось бы изобразить замах и удар будто бы в полную силу, а на самом деле – нет? Дура!
На глаза предательски навернулись слёзы, и отвратительный всхлип обиды и злости на себя саму, рвущийся наружу, слился со следующим ударом. Реа сильно прикусила язык, чтобы заглушить его. Только этого не хватало!
Слёзы моментально исчезли, а вместе с болью осталась злость. И хорошо – Реа прикрылась ею, как щитом, или наоборот? – впустила в себя очередной удар, уже не сопротивляясь новой полосе, полыхнувшей по спине, а за ним ещё и ещё. Пусть! Она это заслужила. Но не криворуким выстрелом, и не отказом Главе, а тем, как бездумно и эгоистично подставила Мику.
Последние удары она потом уже не могла вспомнить. В какой-то момент следующего больше не было, и стало уже не важно, что во рту пересохло, в глазах вертелись яркие мошки, а колени начали подгибаться. Кажется, всё. Сквозь шум в ушах и туманную муть в голове Реа услышала только: - «Займитесь ею», - и тут же чьи-то руки подхватили её, верёвки сами собой исчезли, на плечи легла мягкая, лёгкая ткань – то ли тонкий плед, то ли большое полотенце – обернулась вокруг торса, укрывая от взглядов и укутывая вместе с руками. Теперь действительно всё. Но для Мику... для Мику это только началось. Реа слышала плохо, будто уши были забиты тряпицами, или она нырнула в тёплую стоялую воду лесного пруда, но на краю сознания, почти отключаясь, она что-то уловила, там был голос Адаманта: «Теперь твоя очередь», а потом ещё чей-то, неровный, взволнованный, но она не смогла разобрать, чей:
- Глава! Прошу слова!
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Viktoria. За тебя
Адамант обвёл взглядом зрителей. Одного этого хватило, чтобы сразу пресечь суету, вызванную помощью Рее, и бегущие по залу шепотки, вертящиеся головы, прикрытые ладонями рты и кивки и жесты в сторону неожиданного возгласа.
- Выйдите все. Я позову вас.
Зал быстро опустел. Стремительным, но почти бесшумным ручьём собравшиеся вытекли наружу, массивная дверь негромко захлопнулась, отрезая от остальных троих человек, оставшихся в зале. Мику осторожно повернул голову, но не позволил себе отстраниться от решётки, а тот угол обзора, который был ему доступен, заслоняла широкая спина Адаманта.
- Говори.
И она начала говорить. Мику не узнал её, мало ли девчонок, девушек и женщин в Клане, с которыми он особо не общался. Не интересовал его этот голос. Зато слова – ... С каждым словом всё больше холодело у него в груди, всё больше этот холод расползался по телу противным, кисловатым страхом, и вдруг его охватила невероятная слабость. Он выдохнул и опустил голову, прислонившись лбом к решётке.
- Это правда?
Мику не сразу понял, что Адамант обращается к нему. А когда понял, с трудом выдавил:
- Да.
Его хватило только на это слово.
- Ты разочаровал меня, - проговорил Адамант тихо и отчётливо. – Ты знаешь, что для меня правда – превыше всего. Как я могу управлять Кланом, если от меня скрывают, что происходит на самом деле? Как защитить семью, если уже дети начинают мне лгать? А кто вырастет из этих детей – взрослые, которым можно слепо доверять, как самому себе? На чьё слово я – и другие – могут положиться, как на своё собственное? Или?
Мику молчал. Возражать он не смел. Да и нечего тут было возразить.
- Почему? – спросил Адамант ещё тише. И ждал ответа.
- Она же сестрёнка. Маленькая сестрёнка. Ей было страшно. Хотел... её защитить. Я не мог иначе.
- Защитить – от меня? Своего Главы? Или защитить от ответственности за свои действия?
Мику не ответил.
- Она получила своё наказание. Дополнительно её ждут очень, очень долгие усиленные тренировки. Она у меня во сне стрелять будет, и в цель попадать, не успев проснуться. Ты же... ты будешь наказан здесь и сейчас. Но уже не за неловкий выстрел, и не за мнимое благородство. Ты будешь наказан за дерзкую и опасную ложь Главе своего Клана. Надеюсь, что когда-нибудь, в будущем, я смогу опять верить твоим словам.
- А с тобой... – добавил Адамант в сторону, и Мику наконец вспомнил хозяйку голоса, - с тобой, которая сначала подслушала личную беседу, потом скрыла обнаруженную ложь от Главы Клана, а после подвела свою сестру под наказание и донесла на своего брата, с тобой... будет отдельный разговор.
И ударил рукоятью плети по решётке, призывая остальных.
Потом Мику уже ничего не слышал. Потому что потом была плеть.
- Выйдите все. Я позову вас.
Зал быстро опустел. Стремительным, но почти бесшумным ручьём собравшиеся вытекли наружу, массивная дверь негромко захлопнулась, отрезая от остальных троих человек, оставшихся в зале. Мику осторожно повернул голову, но не позволил себе отстраниться от решётки, а тот угол обзора, который был ему доступен, заслоняла широкая спина Адаманта.
- Говори.
И она начала говорить. Мику не узнал её, мало ли девчонок, девушек и женщин в Клане, с которыми он особо не общался. Не интересовал его этот голос. Зато слова – ... С каждым словом всё больше холодело у него в груди, всё больше этот холод расползался по телу противным, кисловатым страхом, и вдруг его охватила невероятная слабость. Он выдохнул и опустил голову, прислонившись лбом к решётке.
- Это правда?
Мику не сразу понял, что Адамант обращается к нему. А когда понял, с трудом выдавил:
- Да.
Его хватило только на это слово.
- Ты разочаровал меня, - проговорил Адамант тихо и отчётливо. – Ты знаешь, что для меня правда – превыше всего. Как я могу управлять Кланом, если от меня скрывают, что происходит на самом деле? Как защитить семью, если уже дети начинают мне лгать? А кто вырастет из этих детей – взрослые, которым можно слепо доверять, как самому себе? На чьё слово я – и другие – могут положиться, как на своё собственное? Или?
Мику молчал. Возражать он не смел. Да и нечего тут было возразить.
- Почему? – спросил Адамант ещё тише. И ждал ответа.
- Она же сестрёнка. Маленькая сестрёнка. Ей было страшно. Хотел... её защитить. Я не мог иначе.
- Защитить – от меня? Своего Главы? Или защитить от ответственности за свои действия?
Мику не ответил.
- Она получила своё наказание. Дополнительно её ждут очень, очень долгие усиленные тренировки. Она у меня во сне стрелять будет, и в цель попадать, не успев проснуться. Ты же... ты будешь наказан здесь и сейчас. Но уже не за неловкий выстрел, и не за мнимое благородство. Ты будешь наказан за дерзкую и опасную ложь Главе своего Клана. Надеюсь, что когда-нибудь, в будущем, я смогу опять верить твоим словам.
- А с тобой... – добавил Адамант в сторону, и Мику наконец вспомнил хозяйку голоса, - с тобой, которая сначала подслушала личную беседу, потом скрыла обнаруженную ложь от Главы Клана, а после подвела свою сестру под наказание и донесла на своего брата, с тобой... будет отдельный разговор.
И ударил рукоятью плети по решётке, призывая остальных.
Потом Мику уже ничего не слышал. Потому что потом была плеть.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Viktoria. За тебя
Реа уже давно, много лет, не плакала от боли.
Она и сейчас не просто плакала. Она ревела в голос, навзрыд, сотрясаясь всем телом, судорожно хватая воздух и размазывая слёзы по опухшему лицу. Всхлипывала, сглатывая вязкую слюну, пока горло не заболело от горьких спазмов, тёрла текущий нос сбившимся рукавом, кусала дрожащие губы. Зарывала лицо в кулаки, давя костяшками на заплывшие глаза и горячие красные щёки. Ревела так долго, что самих слёз уже не осталось. Плечи ещё вздрагивали от рыданий, но плач опустошил её, иссяк и превратился в обессиленный, затихающий вой.
Сейчас это была не её боль.
Мику лежал животом на своей кровати молча, неподвижно, прикрыв глаза. На его спине – полотенца, пропитанные лечебным раствором, которым пользовали раны, и действие которого Реа хорошо знала по многочисленным собственным мелким и крупным шрамам. Им ей залечивали и ногу после гвоздя, и плечо, разрезанное острым камнем, прямо на который она ухитрилась свалиться с лошади. Во всяком случае, он не жжётся – наоборот, притупляет боль - и не доставит Мику дополнительных страданий. Ему больше, чем достаточно и этого.
И ей тоже.
Спустя долгое, долгое время Реа, скорчившаяся на полу у изголовья, притихла. Сидела, онемев и уставившись в одну точку невидящим взглядом. Её ноги давно затекли, доска кровати давила на рёбра, а кожа на щеках саднила от соли высохших слёз. Но она не замечала ничего; всё, что она воспринимала, было мерное дыхание уснувшего Мику.
Она и сейчас не просто плакала. Она ревела в голос, навзрыд, сотрясаясь всем телом, судорожно хватая воздух и размазывая слёзы по опухшему лицу. Всхлипывала, сглатывая вязкую слюну, пока горло не заболело от горьких спазмов, тёрла текущий нос сбившимся рукавом, кусала дрожащие губы. Зарывала лицо в кулаки, давя костяшками на заплывшие глаза и горячие красные щёки. Ревела так долго, что самих слёз уже не осталось. Плечи ещё вздрагивали от рыданий, но плач опустошил её, иссяк и превратился в обессиленный, затихающий вой.
Сейчас это была не её боль.
Мику лежал животом на своей кровати молча, неподвижно, прикрыв глаза. На его спине – полотенца, пропитанные лечебным раствором, которым пользовали раны, и действие которого Реа хорошо знала по многочисленным собственным мелким и крупным шрамам. Им ей залечивали и ногу после гвоздя, и плечо, разрезанное острым камнем, прямо на который она ухитрилась свалиться с лошади. Во всяком случае, он не жжётся – наоборот, притупляет боль - и не доставит Мику дополнительных страданий. Ему больше, чем достаточно и этого.
И ей тоже.
Спустя долгое, долгое время Реа, скорчившаяся на полу у изголовья, притихла. Сидела, онемев и уставившись в одну точку невидящим взглядом. Её ноги давно затекли, доска кровати давила на рёбра, а кожа на щеках саднила от соли высохших слёз. Но она не замечала ничего; всё, что она воспринимала, было мерное дыхание уснувшего Мику.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Viktoria. За тебя
- Это была Серпа.
Реа, которую сморил тревожный, дёрганый сон, враз проснулась и подскочила на месте, стукнувшись локтем о деревянный край кровати. Мику всё так же лежал, не двигаясь, но открыл глаза и спокойно смотрел на неё.
- На которую Тинтин обменяли.
- Эта? – зарычала Рея. – Это она?!
- Да.
Серпа, значит.
- Вот же гадина! А как... ты?
- Нормально. Не волнуйся, не больно.
- Врёшь, - отрезала Реа так уверенно, что Мику едва заметно вздохнул.
Конечно, он врал. Даже не задумываясь, привычно и обыденно. Если бы его спросили, когда он в последний раз ответил на подобный вопрос правдиво, он бы и не вспомнил. Вот только Рею не проведёшь. Уж она-то, после собственных бесчисленных травм, прекрасно понимает, что может быть не больно, а что – нет.
- У тебя глаза красные и опухшие, - сказал он, чтобы сменить тему.
Реа отвернулась и промямлила:
- Всё с ними нормально.
И вдруг они оба тихонько, под нос, прыснули от смеха. Но тут же замолкли, осознав, что ничего ещё не кончилось. Наоборот – лишь начинается.
И как только это осознание пришло, Реа почувствовала, как слёзы опять наворачиваются на глаза.
- Мику...
- Заткнись.
Эта короткая тихая команда заставила Рею испуганно захлопнуть рот. Ещё никогда Мику не был с ней груб. Никогда не использовал в её адрес таких слов, и никогда, хоть и сам был немногословен, не приказывал ей замолчать. Всё, что вертелось в её голове в последние часы, всё, что так и не вылилось наружу со слезами и что она так отчаянно пыталась облечь в правильные слова, сейчас застряло в горле. Но это, наверное, уже и не важно. Потому что нет разницы, что она скажет – он всё равно её не простит. Это просто нельзя простить.
Реа, которую сморил тревожный, дёрганый сон, враз проснулась и подскочила на месте, стукнувшись локтем о деревянный край кровати. Мику всё так же лежал, не двигаясь, но открыл глаза и спокойно смотрел на неё.
- На которую Тинтин обменяли.
- Эта? – зарычала Рея. – Это она?!
- Да.
Серпа, значит.
- Вот же гадина! А как... ты?
- Нормально. Не волнуйся, не больно.
- Врёшь, - отрезала Реа так уверенно, что Мику едва заметно вздохнул.
Конечно, он врал. Даже не задумываясь, привычно и обыденно. Если бы его спросили, когда он в последний раз ответил на подобный вопрос правдиво, он бы и не вспомнил. Вот только Рею не проведёшь. Уж она-то, после собственных бесчисленных травм, прекрасно понимает, что может быть не больно, а что – нет.
- У тебя глаза красные и опухшие, - сказал он, чтобы сменить тему.
Реа отвернулась и промямлила:
- Всё с ними нормально.
И вдруг они оба тихонько, под нос, прыснули от смеха. Но тут же замолкли, осознав, что ничего ещё не кончилось. Наоборот – лишь начинается.
И как только это осознание пришло, Реа почувствовала, как слёзы опять наворачиваются на глаза.
- Мику...
- Заткнись.
Эта короткая тихая команда заставила Рею испуганно захлопнуть рот. Ещё никогда Мику не был с ней груб. Никогда не использовал в её адрес таких слов, и никогда, хоть и сам был немногословен, не приказывал ей замолчать. Всё, что вертелось в её голове в последние часы, всё, что так и не вылилось наружу со слезами и что она так отчаянно пыталась облечь в правильные слова, сейчас застряло в горле. Но это, наверное, уже и не важно. Потому что нет разницы, что она скажет – он всё равно её не простит. Это просто нельзя простить.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Viktoria. За тебя
- Это не ты, - так же тихо, но твёрдо продолжил Мику, враз прервав её мысли. – Во-первых, это я. Я сам так захотел. Во-вторых, - тут он понизил голос до едва различимого шёпота, чуть более слышного, чем немое движение губ, - это Адамант. Ты же знаешь, ему нужен лишь повод. И в-третьих, - Мику опять заговорил внятно, - это Серпа. Это она нас сдала. Зря её взяли за Тинтин, но кто же знал?
Серпа. Подлая, завистливая, пакостливая Серпа. Вместо Тинтин.
Как же Реа скучала по ней!
Задорная Тинтин, которая прошлой осенью, сразу после урожая, ушла восточным перевалом за Олений хребет в Клан Четырёх Колец, чтобы выйти замуж за... а кто ж её знает, за кого, свадьба-то там была, а в гости Тинтин с тех пор ещё не приезжала, и неизвестно, когда приедет, ну, а Рее тем более в тот Клан дороги нет. Как же не хватает Тинтин – в патруле её зорких глаз, при плетении страховочных верёвок и конской сбруи - её ловких пальцев, а на развесёлых праздниках – её звонкого, как колокольчик, голоса! Но Тинтин ушла, и теперь наверняка уже дитя носит, и вместо неё оттуда пришла эта змеюка Серпа, чтобы выйти замуж за кого-то из наших, когда подрастёт... только кто ж её захочет, эту подлюгу и склочницу? А девчонки шепчутся, что ей Мику приглянулся, всё норовит его подкараулить и разговор с ним завести, да глазки ему строит и мило улыбается. Пока-то Мику её не замечает, а потом, небось, и клюнет... и будет не в патруль ходить, а на охоту, чтобы эту гадюку да детишек общих прокормить. А та на людях будет солнышком, а дома его поедом есть, но Мику-то, как всегда, ни в чём не признается, да ещё и выгораживать её будет – это на него похоже...
Но если Мику ей нравится, тогда как она могла сделать такое?! Зато теперь-то он уж точно не даст ей себя охмурить!
Вот только если бы это было самой главной проблемой...
- Мику, - шепнула Реа, всё ещё боясь заглянуть ему в глаза, - ты простишь меня? Когда-нибудь?
Мику лежал неподвижно и молчал, но Реа прекрасно видела, что его дыхание было поверхностным и быстрее обычного. Он поднял на неё взгляд.
- Я знаю, что ты любишь себе голову забивать и потом себя накручивать. Только вот сейчас – не надо, хорошо? Не надо выставлять это так, будто ты одна во всём виновата. Будто не знаешь, что я бы ему всё равно когда-нибудь попался. Не сейчас, так потом. Какая разница, за что?
Мику демонстративно закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен. Не успела она удивиться его непривычно длинной речи, уже второй за пару минут, как дверь распахнулась. В комнату вошёл Структ и шугнул её прочь – мол, хватит, не мешай, теперь Мику нужна мужская помощь. Можешь дальше реветь в другом месте.
Реветь Рее больше не хотелось. Слова Мику продолжали крутиться в голове, но в ближайшее время с ним всё будет в порядке, насколько может быть. Уж Структ позаботится. Никто лучше пожилого хромого наставника не знает, как поставить Мику на ноги как можно скорее.
Серпа. Подлая, завистливая, пакостливая Серпа. Вместо Тинтин.
Как же Реа скучала по ней!
Задорная Тинтин, которая прошлой осенью, сразу после урожая, ушла восточным перевалом за Олений хребет в Клан Четырёх Колец, чтобы выйти замуж за... а кто ж её знает, за кого, свадьба-то там была, а в гости Тинтин с тех пор ещё не приезжала, и неизвестно, когда приедет, ну, а Рее тем более в тот Клан дороги нет. Как же не хватает Тинтин – в патруле её зорких глаз, при плетении страховочных верёвок и конской сбруи - её ловких пальцев, а на развесёлых праздниках – её звонкого, как колокольчик, голоса! Но Тинтин ушла, и теперь наверняка уже дитя носит, и вместо неё оттуда пришла эта змеюка Серпа, чтобы выйти замуж за кого-то из наших, когда подрастёт... только кто ж её захочет, эту подлюгу и склочницу? А девчонки шепчутся, что ей Мику приглянулся, всё норовит его подкараулить и разговор с ним завести, да глазки ему строит и мило улыбается. Пока-то Мику её не замечает, а потом, небось, и клюнет... и будет не в патруль ходить, а на охоту, чтобы эту гадюку да детишек общих прокормить. А та на людях будет солнышком, а дома его поедом есть, но Мику-то, как всегда, ни в чём не признается, да ещё и выгораживать её будет – это на него похоже...
Но если Мику ей нравится, тогда как она могла сделать такое?! Зато теперь-то он уж точно не даст ей себя охмурить!
Вот только если бы это было самой главной проблемой...
- Мику, - шепнула Реа, всё ещё боясь заглянуть ему в глаза, - ты простишь меня? Когда-нибудь?
Мику лежал неподвижно и молчал, но Реа прекрасно видела, что его дыхание было поверхностным и быстрее обычного. Он поднял на неё взгляд.
- Я знаю, что ты любишь себе голову забивать и потом себя накручивать. Только вот сейчас – не надо, хорошо? Не надо выставлять это так, будто ты одна во всём виновата. Будто не знаешь, что я бы ему всё равно когда-нибудь попался. Не сейчас, так потом. Какая разница, за что?
Мику демонстративно закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен. Не успела она удивиться его непривычно длинной речи, уже второй за пару минут, как дверь распахнулась. В комнату вошёл Структ и шугнул её прочь – мол, хватит, не мешай, теперь Мику нужна мужская помощь. Можешь дальше реветь в другом месте.
Реветь Рее больше не хотелось. Слова Мику продолжали крутиться в голове, но в ближайшее время с ним всё будет в порядке, насколько может быть. Уж Структ позаботится. Никто лучше пожилого хромого наставника не знает, как поставить Мику на ноги как можно скорее.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Viktoria. За тебя
Вечерняя охота прошла удачно, и до выхода в ночной патруль оставалось ещё так много времени, что Мику даже расседлал своего мохнатого рыжего мерина и пустил его пощипать травы в загончике возле летней кухни. Потом отдал девчонкам добычу и уселся на чурбан для дровишек в ожидании напарника, который должен был подойти за полчаса до захода солнца – как раз вовремя, чтобы с наступлением темноты встретить у границы и отправить домой уставшую и голодную дневную смену.
Сегодня на кухне дежурили Серпа и Реа. Они работали молча; напряжение так и звенело в воздухе, и Мику уже пожалел, что устроился тут, а не поодаль на бревне, где старики любили посиживать тёплыми летними вечерами. И ждать-то оставалось совсем недолго, но это ожидание обещало стать весьма натянутым; однако просто уйти было бы тоже глупо, и он остался сидеть, наблюдая за девчонками.
Серпа возилась у печки, разжигая огонь. Реа забрала обоих подстреленных зайцев и сразу принялась за них. Мику опёр подбородок на кулаки и разглядывал то одну, то другую, но больше Серпу – уж Рею-то он и так знал от макушки с неровным хвостом тёмных волос до стоптанных сапог, что там смотреть?
Так-то эта Серпа симпатичная, и фигурка у неё ничего, только недотёпа какая-то, что на словах, что на деле. Бывает, из-за неё даже ссоры случаются, потому что кто-то что-то не так понял. А потом выясняется, что это она сдуру болтнула, а имелось ввиду совсем не то. И откуда девчонки время берут столько языками чесать? Ну да, пока вместе сидят да страховки плетут, только руки заняты, а языки свободно мелят. Верёвки длинные, плетение – дело долгое, и перессориться успеют, и опять помириться, а Серпа тут первая, как ляпнет что-нибудь... Но это другие говорят, Мику всю болтовню обычно мимо ушей пропускает, а Серпину - особенно.
Вот и сейчас возится она там у печки, то нож уронит, что едва отскочить и ноги подобрать успеет, то щипцы для мяса закрыть не может, то котёл заденет, то мечется и что-то ищет... Сковороду с толстым слоем масла на огонь поставила и ещё что-то нарезает, отвернувшись, вместо того, чтобы всё заранее подготовить. Хорошо, Реа здесь, быстро и расторопно освежевала зайцев, да заодно успела и картошку помыть между делом.
А Серпа-то отвлеклась... не успел Мику напомнить, что надо бы и за маслом посмотреть... как эта дурёха сама вспомнила, ахнула, обернулась, потянулась к сковороде – но снять с огня не успела, и в тот же миг всё масло в сковороде вспыхнуло высоким ярким пламенем. Серпа вскрикнула, Мику вскочил, видя, как она тянет руки к котелку с водой – дикий, нечеловеческий, срывающийся крик «Стой!!!» забил ему горло, и, уже прыгая вперёд, он понял, что никак не успеет, невозможно тут успеть – но его тело поняло это раньше, и прыгнуло в другую сторону, на Рею, сшибая её с ног, выбивая нож из руки, валясь сверху, не обращая внимания на то, что она пропахала лицом землю, прижимая всем своим весом - и это он каким-то невероятным чудом успел, и накрыл её, когда за спиной прошипел чудовищный шквал огня, пожирая всё вокруг, сдирая кожу со спины пламенем, брызгами кипящего масла и ошмётками кухонной утвари, и глуша крик в его груди обжигающей волной.
Другого крика он не услышал. Серпа закричать не успела.
Ещё наполовину там, в огненном аду, Мику дёрнулся на кровати и вскинул голову, и в тот же миг всю спину от шеи до поясницы ошпарила резкая боль. Он распахнул глаза и уставился прямо в лицо пацанёнку, подскочившему к нему.
- Локси, - прихрипел Мику слипшейся от жажды гортанью, - будь другом, принеси воды.
Малыш бросился было к двери, но замер, таращась на него испуганными глазами и соображая, можно ли оставить его без присмотра на те пару мгновений, которые нужны будут коротким, но шустрым ногам для выполнения просьбы.
- Да не бойся, иди, дурной сон это был, - выдавил Мику. – Просто сон.
Сегодня на кухне дежурили Серпа и Реа. Они работали молча; напряжение так и звенело в воздухе, и Мику уже пожалел, что устроился тут, а не поодаль на бревне, где старики любили посиживать тёплыми летними вечерами. И ждать-то оставалось совсем недолго, но это ожидание обещало стать весьма натянутым; однако просто уйти было бы тоже глупо, и он остался сидеть, наблюдая за девчонками.
Серпа возилась у печки, разжигая огонь. Реа забрала обоих подстреленных зайцев и сразу принялась за них. Мику опёр подбородок на кулаки и разглядывал то одну, то другую, но больше Серпу – уж Рею-то он и так знал от макушки с неровным хвостом тёмных волос до стоптанных сапог, что там смотреть?
Так-то эта Серпа симпатичная, и фигурка у неё ничего, только недотёпа какая-то, что на словах, что на деле. Бывает, из-за неё даже ссоры случаются, потому что кто-то что-то не так понял. А потом выясняется, что это она сдуру болтнула, а имелось ввиду совсем не то. И откуда девчонки время берут столько языками чесать? Ну да, пока вместе сидят да страховки плетут, только руки заняты, а языки свободно мелят. Верёвки длинные, плетение – дело долгое, и перессориться успеют, и опять помириться, а Серпа тут первая, как ляпнет что-нибудь... Но это другие говорят, Мику всю болтовню обычно мимо ушей пропускает, а Серпину - особенно.
Вот и сейчас возится она там у печки, то нож уронит, что едва отскочить и ноги подобрать успеет, то щипцы для мяса закрыть не может, то котёл заденет, то мечется и что-то ищет... Сковороду с толстым слоем масла на огонь поставила и ещё что-то нарезает, отвернувшись, вместо того, чтобы всё заранее подготовить. Хорошо, Реа здесь, быстро и расторопно освежевала зайцев, да заодно успела и картошку помыть между делом.
А Серпа-то отвлеклась... не успел Мику напомнить, что надо бы и за маслом посмотреть... как эта дурёха сама вспомнила, ахнула, обернулась, потянулась к сковороде – но снять с огня не успела, и в тот же миг всё масло в сковороде вспыхнуло высоким ярким пламенем. Серпа вскрикнула, Мику вскочил, видя, как она тянет руки к котелку с водой – дикий, нечеловеческий, срывающийся крик «Стой!!!» забил ему горло, и, уже прыгая вперёд, он понял, что никак не успеет, невозможно тут успеть – но его тело поняло это раньше, и прыгнуло в другую сторону, на Рею, сшибая её с ног, выбивая нож из руки, валясь сверху, не обращая внимания на то, что она пропахала лицом землю, прижимая всем своим весом - и это он каким-то невероятным чудом успел, и накрыл её, когда за спиной прошипел чудовищный шквал огня, пожирая всё вокруг, сдирая кожу со спины пламенем, брызгами кипящего масла и ошмётками кухонной утвари, и глуша крик в его груди обжигающей волной.
Другого крика он не услышал. Серпа закричать не успела.
Ещё наполовину там, в огненном аду, Мику дёрнулся на кровати и вскинул голову, и в тот же миг всю спину от шеи до поясницы ошпарила резкая боль. Он распахнул глаза и уставился прямо в лицо пацанёнку, подскочившему к нему.
- Локси, - прихрипел Мику слипшейся от жажды гортанью, - будь другом, принеси воды.
Малыш бросился было к двери, но замер, таращась на него испуганными глазами и соображая, можно ли оставить его без присмотра на те пару мгновений, которые нужны будут коротким, но шустрым ногам для выполнения просьбы.
- Да не бойся, иди, дурной сон это был, - выдавил Мику. – Просто сон.
Каталоги нашей Библиотеки: