31.
Утро началось несколько неожиданно, с телефонного звонка - учитывая тот факт, что в записной книжке кнопочного аппарата Лизы присутствовали только два номера! В том смысле, что только эти два человека могли сейчас ей позвонить! А именно, офицер Шелтон, помощник шерифа и ее, Лизы, Старшая. Но… зачем?
Лиза, спросонья, подумала, будто ей это все теперь просто снится-чудится. Да, она уже слышала мелодию своего телефона, которую он исполнял, приглашая принять вызов – благо, выбирали они ее вместе с Элли.
Ну… естественно! Ведь пробные звонки, чтобы проверить работу этого аппарата, они делали друг другу! Что же касается второго номера в ее телефоне, то Лиза тоже по нему звонила, причем, не далее, как вчера… И девочке стыдно сейчас даже вспоминать, при каких обстоятельствах это все было!
Н-да…
И звонить, чтобы разбудить ее, Лизу, как бы больше некому. В смысле, совсем некому. Может быть, это и взаправду, сон?
Ага! Как же! Если это сон, то какой-то такой… непонятный! Который сам себя отрицает, настойчиво требуя ее, Лизы, пробуждения. Требуя от нее незамедлительно перейти из Мира Грез в Мир Яви.
Телефон не умолкал, и Лиза, наконец, была вынуждена признать тот несомненный факт, что нежиться в постели, в это самое утро, ей уже не придется. Она наощупь дотянулась до звучащего и вибрирующего аппарата и, наугад нажав кнопку, поднесла его к уху.
- Алло! – произнесла она голосом, хриплым спросонья.
- Лиза! Ко мне в кабинет! Быстрее! Пожалуйста!
Голос Элли – это все-таки позвонила она! – звучал паникой. И нотки отчаяния в нем тоже присутствовали! Все это, вместе взятое, буквально выбросило девочку из постели – как будто ее кипятком ошпарили! Ну… или же, как будто матрац, на котором она возлежала, исхитрился укусить ее за… мягкое место! Не одеваясь, даже не накинув ничего сверху, в одной ночной сорочке и босиком, Лиза пулей вылетела из комнаты, взметнулась вверх по лестнице, в один прыжок одолела пространство до дверей кабинета своей Старшей и без стука ворвалась внутрь.
- Элли! Что случилось? – выдохнула она.
Миссис Эллона Мэйбл, бледная, как полотно, с выражением ужаса на лице, сидела в кресле, отодвинувшись от стола – явно, в порыве испуга! В левой руке она сжимала свой мобильный телефон, а правую руку молодая женщина вытянула вперед, по направлению к столу… Точнее, в сторону листов бумаги, лежавших там, на столе. Своим отчаянно-испуганным жестом, хозяйка дома сего то ли указывала на то самое… бумажное нечто, то ли просто защищалась от него.
Оглядевшись по сторонам, Лиза смогла, наконец-то, перевести дух. Кажется, никакие серьезные опасности ее, Лизы, Старшей сейчас не угрожали. Ну, если только не считать ее же собственных воспоминаний… А вот насчет столь шокировавших ее бумаг… У Лизы были некоторые свои соображения, на этот счет. Причем, соображения, скорее всего, правильные…
- Элли… что тебя так напугало? – поинтересовалась девочка. И добавила… эдаким особым тоном - скептическим и еще ироническим, в одно и то же время:
- Кстати, доброе утро!
- Да… Доброе… наверное, - отозвалась ее Старшая. И добавила смущенно:
- Прости… Я напугала тебя?
- Ну… в общем, да! – кивнула Лиза. – Это было такое… эффектное пробуждение!
- Понимаю, - сдержанно кивнула ее Старшая.
Кажется, спокойный тон девочки возымел свое действие. Миссис Эллона Мэйбл воспряла духом и даже сделала попытку улыбнуться.
Это выглядело… не то, чтобы очень убедительно, но все-таки, внушало некоторый оптимизм.
- Что случилось? – Лиза сделала попытку уточнить ситуацию.
Суть она, в принципе, уже для себя уяснила, но были, как водится, нюансы…
- Лиза, пожалуйста… Прочти вот это! – Элли опять несмело выставила руку в направлении стола. Вернее, в сторону тех самых бумаг.
Лиза пожала плечами, прошла к столу и взяла с него предложенное. Потом шагнула в сторону и, повернувшись лицом к своей Старшей, развернула бумаги.
- Ага… - неопределенно и многозначительно произнесла она, взглянув на заголовок, выведенный крупными буквами и… в этот раз, написанный по-английски:
Пакт трех.
Все-таки Флоранс прислушалась к ее аргументам, и не стала уже выпендриваться - со столь любезными ее сердцу латинскими изречениями! Значит, имело смысл ознакомиться с итоговым текстом этого документа, предлагаемого к подписанию по итогам переговоров и… дистантно-условного соображения «на троих».
Кстати, забавная фраза! И весьма точная!
- Давай, я действительно, прочту это… для начала, - сказала Лиза. – Просто я… Хочу понять!
Элли даже не стала ничего говорить – просто кивнула головою, в знак согласия.
И еще…
Элли поглядела на девочку с искренней надеждой на то, что именно она, Лиза, хотя бы что-то сумеет объяснить своей Старшей - именно по этому поводу.
Неужто, она догадалась?
В принципе, это вовсе не исключено, учитывая опыт ее общения со смуглой блондинкой – тогда, во времена ее, Эллоны, детства! А это значит, что…
Тем более, имело смысл уточнить, что же именно Флоранс изволила там сегодня написать, и далеко ли она отошла от текста, согласованного ими обеими несколько ранее…
В смысле, не сейчас. И не совсем здесь.
Текст документа, написанного уже знакомым ей «старинным» почерком - с обратным общепринятому наклоном букв рукописных строчек! - на нескольких страницах, скрепленных на уголке обычной степлерной скобкой, излагал следующее.
Пакт трех
Мы, нижеподписавшиеся,
миссис Эллона Мэйбл,
Лиза Лир, ее воспитанница,
и, присутствующая в их жизни, Флоранс,
именуемые, в дальнейшем, соответственно,
Элли, Лиза и Фло,
согласились о нижеследующем.
1. Элли и Лиза признают факт существования Фло.
2. Элли и Лиза принимают Фло, как полноценную и полноправную сторону общения - во всех смыслах и при любых обстоятельствах.
3. Ввиду специфики обыденного существования Фло, Лиза, в силу своих особых талантов и способностей, принимает на себя обязанности посредничества в отношениях между Элли и Фло. При этом, Фло заявляет о своем полном доверии к Лизе, избрав ее своим Представителем.
4. Для согласования действий, и просто, для дружеского общения со своей Доверительницей, Лиза обязуется использовать известный ей способ связи, не реже двух раз в неделю. При желании, а также, при необходимости, Лиза вправе воспользоваться известным ей способом связи, вне согласованного порядка общения.
5. В случае экстренной необходимости, Лиза вправе вызвать Флоранс особым порядком обращения. Для этого, Лиза произносит словесную формулу вызова: «Флоранс! Приди ко мне, немедленно!»
В свою очередь, Флоранс, в случае экстренной необходимости, вправе воспользоваться особым порядком общения, самостоятельно, по своей личной инициативе.
Словесная формула подтверждения личности Флоранс:
«Лиза! Флоранс с тобою! Здравствуй!»
6. Элли обязуется, в общении с Лизой, не пользоваться словесной формулой подтверждения личности Флоранс, чтобы не вводить ее в заблуждение.
7. Лиза обязуется не злоупотреблять словесной формулой вызова Флоранс, и не использовать ее без крайней необходимости.
8. Элли предоставляет Флоранс свое тело в следующих целях:
1) Для предотвращения и устранения непосредственной угрозы жизни и здоровью Лизы, самой Элли, для предотвращения и устранения любых реальных и потенциальных опасностей, угрожающих им обеим, вместе или порознь, а также, для предотвращения и устранения любых угроз в отношении лиц, которые им симпатичны или просто необходимы. При этом, Фло, находясь в телесной оболочке, обязуется действовать аккуратно, осмотрительно и в интересах всех участниц настоящего Пакта.
2) Для осуществления экстренного общения между Фло и Лизой.
3) Для поощрительного общения между Фло и Лизой.
9. В отношении использования Фло тела Элли, действует принцип генерального дозволения. Это означает, что в целях, указанных выше, Фло вправе, по умолчанию, использовать тело Элли своими личными действиями, не испрашивая у нее разрешения. Используя тело Элли, Фло обязуется принимать все возможные меры к обеспечению его, тела, сохранности.
10. Используя тело Элли, Фло принимает все возможные меры к поддержанию репутации Элли, как законопослушной и занудной обывательницы, обычной жительницы мест ее, Элли, обитания. С тем, чтобы никто из лиц, связанных с нею, не заподозрил исходную обитательницу тела в неадекватном поведении.
11. Лиза принимает на себя обязательство еженедельного поощрительного общения с Фло. Порядок поощрительного общения регламентируется Протоколом № 1 к настоящему Пакту, а также доброй волей и здравым смыслом участниц. При этом Элли обязуется не препятствовать поощрительному общению.
12. Элли обязуется поддерживать свое тело в хорошей физической форме, а также, держать себя в здравом уме и трезвой памяти, для обеспечения общения Лизы и Фло. При этом Элли обязуется не совершать целенаправленных действий, причиняющих вред ее телу, разуму или памяти. В целом, Элли обязуется вести себя, в отношении Фло и ее интересов, доброжелательно, корректно и рационально.
13. Лиза вправе, в соответствии с Протоколом № 1 к настоящему Пакту, уклониться от поощрительного общения. При этом Фло не вправе предъявлять претензии по поводу несостоявшегося общения ни к Элли, ни к Лизе. Несостоявшиеся общения не суммируются и не восстанавливаются. Фло принимает, как факт, свою обязанность личным своим благонравием способствовать тому, чтобы Лиза добровольно участвовала в общении такого рода, без страха и недовольства.
14. Фло сохраняет за собою право принимать необходимые меры по защите своих интересов. В то же время, Фло обязуется, при всех своих действиях, всегда и во всем учитывать интересы участниц Пакта, всемерно защищать их жизнь и здоровье, честь, достоинство, общественную и деловую репутацию.
15. Участницы настоящего Пакта объявляют друг другу, что будут всецело стремиться избегать между собою любых конфликтных ситуаций, будут решать все вопросы взаимного общения через достижение полноценного и полноправного согласия, на основе равенства, взаимного удовлетворения и Справедливости. Участницы Пакта обещают оказывать друг другу всемерную помощь и поддержку, заботиться друг о друге, любить друг друга, как самоё себя, каждая каждую.
Далее – в смысле, ниже этого текста – были обозначены имена участниц Пакта. Еще ниже было оставлено место для подписи каждой из них.
Нет, не так.
Там было место для двух подписей, а именно: миссис Эллоны Мэйбл и Лизы, ее воспитанницы. Под именем Флоранс сигнатура уже была обозначена, стилизованным словом «Фло», с эффектным росчерком и некоторым количеством закорючек.
Ergo, миссис Эллону Мэйбл и ее воспитанницу приглашали присоединиться к этому самому Пакту, явно и недвусмысленно.
Впрочем…
К листу для подписания были подколоты еще несколько листов бумаги.
Ага… Это и есть тот самый Протокол № 1. Тот самый… Протокол поощрительного общения.
И этот текст заслуживал особого внимания.
Протокол № 1
к Пакту трех
Настоящий Протокол устанавливает примерный порядок реализации поощрительного общения Лизы и Фло.
1. Общение реализуется, по общему правилу, в течение утра, дня или вечера субботы, еженедельно.
2. Продолжительность поощрительного общения устанавливается в 1 час. Время общения исчисляется по любому хронометру (предпочтительны песочные часы). Исчисление времени осуществляет Лиза. Ее суждения о том, когда время вышло, окончательны и обжалованию не подлежат.
3. Суть общения состоит в реализации Фло над Лизой властных полномочий. Полномочия Фло, в ходе такого общения, ограничиваются только любовью Фло к Лизе и здравым смыслом.
4. В ходе общения, Лиза обязуется подчиняться приказам и распоряжениям Фло, а также беспрекословно исполнять ее просьбы в течение всего времени общения. Истечение времени, объявленное Лизой, освобождает ее от указанной обязанности до следующего состоявшегося общения.
5. Общение осуществляется в комнате, которую Элли использует для строгих наказаний в отношении Лизы. Обязанность следить за наличием в комнате соответствующих и необходимых предметов, возлагается на Элли.
6. При необходимости, по желанию и взаимному согласию, Лиза и Фло вправе договориться об ином дне, а также об ином месте общения. Они также вправе самостоятельно принять меры к его, места, обустройству.
7. В случае сомнений в том, что Фло заслуживает поощрения, Лиза вправе уклониться от явки в место общения.
8. В случае недоверия к Фло, а также, в случае любого сомнения в собственных силах и решимости, Лиза вправе уклониться от явки в место общения.
9. В случае любого недомогания, Лиза обязана воздержаться от явки в место общения. Для уточнения своих объективных возможностей, Лиза вправе обратиться к Элли за профессиональной консультацией. Конечное решение о явке для общения остается исключительно за Лизой. Фло обязуется принять все последствия такого решения и всецело поддержать его.
10. Заявление Лизы о дурном самочувствии, сделанное в ходе общения, является основанием к изменению характера общения со стороны Фло, на безопасный и допустимый, по ситуации общения, с полным вниманием к состоянию и самочувствию Лизы.
11. В случае выявления дурного состояния Лизы, даже без заявления об этом с ее стороны, Фло сама принимает меры, необходимые для ее, Лизы, восстановления.
12. Общение считается состоявшимся, даже если властные действия Фло не были реализованы полностью, по любой из возможных причин.
13. Элли не вправе, словом или делом, препятствовать и создавать помехи поощрительному общению Лизы и Фло. Элли обязуется содействовать реализации их взаимных прав, по справедливости и с полным доверием к их взаимным намерениям, решениям и действиям.
14. Властные полномочия Фло реализуются посредством телесных возможностей Элли. Лиза не вправе осуждать, обвинять и даже упрекать Элли за ту услугу временного телесного воплощения, которую она оказывает Фло. Элли освобождается от всякой моральной ответственности за деяния Фло и их последствия.
15. Лиза обязуется принимать возможные меры посредничества в интересах всех участниц Пакта, в случае конфликта между Элли и Фло, по поводу поощрительного общения.
И снова указания имен, всех троих. И подпись Флоранс, как раз под ее именем, приглашающая остальных присоединиться к этому выражению ее воли
Прочитав все это, Лиза вопросительно взглянула на свою Старшую. Дескать, что ты об этом думаешь? Однако Элли поняла это по-своему.
- Лиза, я не знаю, откуда все это взялось! – сказала она. – Я… даже не понимаю, что я вообще здесь делаю! Ведь я помню, как пожелала тебе спокойной ночи, как ложилась в постель… и я тогда точно была в ночной сорочке! Ну, ты ее помнишь, ведь так?
Лиза кивнула ей, подтверждая.
- А утром… - продолжила Элли, - я пришла в себя уже здесь… Я снова была одета и… сидела здесь, за столом! Но я не помню, ни как я здесь оказалась, ни откуда взялись эти бумаги!
- Ну, с бумагами, допустим, все просто, - вздохнула Лиза. – Ты их написала… под диктовку.
- Я? – Элли всем своим видом обозначила возмущение. – Да мне и в голову не могло прийти, сочинять всякие… такие глупости! Весь этот бред, про то, что я, якобы, признаю существование Флоранс, а ты представляешь ее интересы в общении со мною, ни больше, ни меньше! Ну, бред же! Разве нет?
Крайние слова в ее речи как бы приглашали согласиться с нею. Однако Лиза посмотрела на свою Старшую серьезным взглядом и медленно покачала головой в отрицающем жесте.
- Нет, - подтвердила она словесно. – Это вовсе не бред. Это правда. Прости.
Посторонний. Беглянка
Re: Посторонний. Беглянка
32.
- Что ты хочешь этим сказать?
Элли задала свой вопрос слегка удивленным тоном голоса. И это удивление… было несколько наигранным.
Все было, в общем-то, понятно. Сейчас она как бы давала своей девочке шанс сыграть назад, обратив дело в шутку. Ну… мало ли какие глупости может вообразить себе и высказать вслух двенадцатилетний ребенок?
Да, ее Старшая сейчас прямо приглашала свою воспитанницу отбросить все, ранее сказанное, скомкать и вышвырнуть прочь любые намеки на интересы некой Флоранс – забытой и заживо замурованной, где-то там, в самой глубине горьких воспоминаний о временах ее, Эллоны, детства!
Да, сейчас Элли желала, чтобы ее воспитанница – вместе с нею, конечно же! – окончательно похоронила… Нет, не Флоранс. Самую память о ней.
Она хотела этого. И сейчас…
Миссис Эллона Мэйбл очень надеялась на помощь той самой девочки, которую спасла. Хотя бы из благодарности за то, что она для нее сделала.
Не вышло. Живое не хоронят. Просто потому, что это неправильно.
Именно по этой причине, девочка, по имени Лиза, сегодня вынуждена быть жестокой!
Прости, Элли!
Она не сказала… В смысле, не высказала вслух этих слов. Девочка произнесла это изнутри себя. В порядке таких… мысленных извинений за то, что делает нечто, что может обидеть ее Старшую. И только тогда решилась сказать нечто значимое вслух.
- Нынче ночью… я говорила с Флоранс, - произносит Лиза…
…И ее Старшая, прикусив губу, немедленно зажмуривает свои глаза. При этом она щиплет сама себя за руку, чуть повыше запястья, в тщетной надежде проснуться!
Да, Элли закрыла свои глаза, чтобы не видеть ту, кто ее сейчас, фактически, предает! И все-таки, она слышит… вынуждена слышать эти кошмарные речи!
- Элли… Я все знаю, - продолжает Лиза. – Она… в смысле, Флоранс, попросила меня ей помочь. И я согласилась.
- Нет… - шепчет Элли в полном отчаянии от сказанного. Она не открывает глаз, все еще надеясь на некое… чудо. На то, что этот кошмар закончится, и она проснется… прежняя. В смысле, не отягощенная этим призраком из своего прошлого.
Однако Лиза вынуждена продолжать и говорить ей жестокую правду.
- Элли, твоя Флоранс… Она жива. Именно она нынче утром водила твоей рукой. Она заставила тебя написать тот самый текст… который мы с нею согласовали этой ночью.
Всхлип… или, скорее, тяжкий стон был ответом на ее заявление.
- Прости… - вздохнула Лиза. – Я никак не думала, что она сразу же ринется тебе его диктовать. Но Флоранс… Она торопится! Она ждала слишком долго… И ты поступила с нею жестоко, когда обрекла ее на забвение. Я хочу… попытаться исправить твою ошибку.
Миссис Эллона Мэйбл, наконец-то, открыла свои глаза. В них теперь была странная смесь усталости, раздражения и… надежды на то, что одна странная девочка все-таки образумится.
Наверное, именно поэтому она сделала ей такое... предложение.
- Лиза… давай начистоту – так, чтобы без уклонения от правдивого расклада! - сказала-предложила Элли. – Ты знаешь, что ты ментат. И я тоже это знаю! Так что… давай-ка выясним все это по-честному. Это ведь ты… именно ты, как это сказать... считала мои воспоминания о Флоранс. И ты... именно ты сейчас мною манипулировала. Такая, жестокая игра… Но я готова простить тебе даже это…
- Лишь бы не чувствовать себя одержимой, - закончила ее мысль Лиза. – Лишь бы не вспоминать о той, кто тебя любила… и все еще любит! О той, кого ты предпочла забыть и кого ты пыталась навеки запереть в своей тюрьме духа!
- Замолчи! – Элли не сдержалась и даже прикрикнула на нее! – Глупая девчонка! Ты же ничего не понимаешь!
- Да? – иронически спросила Лиза. – Чего именно я не понимаю?
Девочка выпрямилась и замерла, готовая отстаивать свою правоту, невзирая ни на что. Она стояла, тоненькая и стройная, почти совершенно раздетая - в одной ночной сорочке, на голое тело! – но так гордо, как будто на ней была сейчас несокрушимая броня, крепче миланского доспеха и всех кевларовых курток вместе взятых!
[«Миланские доспехи» - доспехи «классического» типа, которые в сознании массового читателя обычно ассоциируются с образом условного рыцаря, как некоего… визуально доступного «романтического» персонажа. В смысле, такого персонажа, которого воспели художники XIX века, жившие и творившие свои полотна много позже, чем жили все эти… Роланды и Короли Артуры! В реале, «миланский доспех» это защитное вооружение эпохи позднего средневековья… К тому же дороговатое для большинства реальных рыцарей, предпочитавших кольчуги, бригантину или, чаще, эклектичную смесь разномастных элементов доспехов разных стилей, под свою личную специфику и достаточно скромные финансовые возможности. Кевлар – современный материал, из которого конструируют защитные элементы снаряжения, эдакое бронирование для бойцов штурмовых групп – прим. Автора].
Кажется, ее решительный и отважный вид тронул сердце молодой женщины. И тогда Элли продолжила уже не так агрессивно, скорее уж наставительным тоном голоса.
- Святые Отцы Церкви, - сказала она, - издавна предупреждали об опасности для человека оказаться одержимым властью духов! И эти духи суть Зло – ну, ежели только это не Дух Святый, сошествие которого на грешника дело почти что невероятное! Всякое общение с заблудшей душой суть передача части себя слугам Искусителя! Так было, так есть и так будет всегда! Заблудшие души не ищут Бога, а это значит, что они люциферовы слуги! И никак иначе!
- Флоранс… любила… любит тебя! – вновь заявила Лиза свой прежний аргумент. И чуточку его усилила:
- Она ведь помогала тебе! Почему ты к ней так отнеслась… неблагодарно и неблагородно?
- Потому, что она, в итоге, потребовала бы плату! – твердо заявила ее, Лизы, Старшая. – Так всегда бывает! Такие сущности, как она, поначалу, действительно, иногда помогают людям, в каких-то жизненных невзгодах. А спустя какое-то время, они… обязательно выставляют счет - ценою в бессмертную душу! Да-да! Эти сущности желают потом забрать себе душу того, кому они, якобы, помогали! И отвергнуть такую сущность - подлую и жестокую! - это обязанность той, кто тянется душой своей к Богу Истинному! – торжественно провозгласила она. – Я это сделала и мне… нечего стыдиться!
- Какое зло причинила тебе Флоранс? – тихо, но с огорчением… едва ли не с отчаянием в голосе, спросила ее девочка. – Неужто, она хотя бы раз тебя обидела? И уж точно, на душу твою она никогда не посягала, я в этом уверена!
Это свое заявление девочка завершила эффектным жестом, подняв указательный палец вверх, в знак внимания к высказанному. Однако миссис Эллону Мэйбл, в ее, Лизы, правоте, это ничуть не убедило.
- Она просто не успела! – заявила в ответ ее, Лизы, Старшая. И добавила, с полной уверенностью в голосе:
- Между прочим, ты, Лиза, сама, лично получила все доказательства ее жестокости!
- Это, какие же? – скептическим тоном поинтересовалась Лиза.
- Девочка моя! Да очнись же ты! – воскликнула Элли. – Ты же только что сама прочла эту… мерзость! Этот ее «Пакт на троих»! Ты думаешь, я не поняла, что она хочет делать с тобою – там, в комнате, где мы…
Она сконфуженно замолчала, а Лиза продолжила ее мысль, причем в весьма ироничном тоне.
- В той самой комнате, где ты меня наказываешь! – закончила девочка ее фразу. – Флоранс только воспользовалась тем, что мне определила именно ты!
- Это… жестоко, напоминать мне о моих грехах и моих вожделениях, - заметила Элли. – Но я, пожалуй, соглашусь с твоими намеками. Да, я получаю удовольствие от того, что наказываю тебя. Но все-таки… я держу себя в рамках! И я даю тебе возможность прекратить все эти жестокости, с моей стороны, одним словом, «Пощади!»
- Флоранс предлагает мне все то же самое, если я произнесу два слова, - пожала плечами Лиза. – Так велика ли разница?
- О чем ты говоришь? – удивилась Элли. – Там, в «Пакте», который ты прочитала, об этом ничего не сказано!
- Вчера… В смысле, ночью, мы обсуждали смысл этого текста, - пояснила девочка. – Флоранс поклялась, что будет оставлять твое тело всякий раз, когда я скажу, что время вышло! Правда, - добавила она, усмехнувшись, - Фло сразу же уточнила, что в моей власти не только сократить ее пребывание, но и продлить его, если я предпочту не заметить, что стрелка часов ушла далеко за пределы согласованного.
- Ты и вправду уверена в том, что она тебя послушается? – скептическое выражение лица ее, Лизы, Старшей обозначало истинное отношение молодой женщины к перспективе контроля за той запредельной сущностью, с которой девочка, как ей показалось, уже почти что сдружилась – ну, по крайней мере, сделала попытки именно в этом направлении! – А ну, как Флоранс не совладает со своими желаниями и откровенно наплюет на все твои запреты?
- Тогда следующего раза просто не будет, - спокойно объяснила Лиза. – Если Флоранс разрушит мое к ней доверие… Ну что же, значит ей придется завоевывать его снова. И это будет… ой, как непросто!
Произнося эти слова, девочка усмехнулась, эдак, легкомысленно. Почти.
- Прекрасно! – ирония в голосе миссис Эллоны Мэйбл уже зашкаливала. – А с чего это ты начала доверять бесплотной сущности… обитающей в моем разуме и… давным-давно свихнувшейся от одиночества?
- Сколько раз за всю твою жизнь Флоранс брала себе твое тело?
В этот раз, продолжение спора девочка обозначила не только тоном голоса. Произнеся эти слова, Лиза шагнула обратно к столу, положила бумаги, что были у нее в руках, на прежнее место, а потом прошла к тому креслу, в котором устроилась ее Старшая и мягко, грациозно опустилась на колени возле подлокотника, на котором Элли пристроила свою правую руку. Чуточку наклонившись, она коснулась губами ее запястья. После чего, Элли, в ответ, погладила ее по лицу.
Девочка усмехнулась – не зло, не едко, скорее, с четким осознанием своей силы. И, естественно, правоты.
- Что и требовалось доказать! – сказала она. – Ты просто ревнуешь меня к той, кто когда-то была с тобой близка!
- И это тоже! - неожиданно легко согласилась ее Старшая.
Она погладила Лизу по лицу снова – причем, девочка успела поймать своими губами ее пальцы, на этом самом движении! А после, миссис Эллона Мэйбл добавила тихо:
- Но ведь в главном я права!
- В чем именно? – девочка смотрела на нее очень серьезным взглядом.
- Лиза! – со вздохом продолжила молодая женщина. – Ты представляешь, в какое жуткое… кровавое месиво можно превратить обычное человеческое тело, всего за один час жесткой болевой работы над ним? Какой кошмар предстанет перед тем, кто это потом… увидит?
- Я не знаю… - смутилась Лиза. – Наверное… Но причем здесь Флоранс и ее желания? Ее же интерес ко мне, несомненно, искренний! Зачем же ей мучить меня так жестоко? Она же любит меня! Разве нет?
- Любовь бывает… очень жестокой, сама по себе! – ответила Элли. – Не зря же говорят, что от любви до ненависти всего лишь один шаг. Я прекрасно помню, что Флоранс любила меня… когда-то. Но я отвергла ее. И я боюсь, что она захочет отомстить мне… через тебя!
- Это как? – опешила девочка. – Да разве такое возможно?
- Лиза, представь на секундочку… - как-то задумчиво начала Элли. – Только представь… Что я очнулась… после того, как моим телом завладела Флоранс. И что я вижу…
Молодая женщина на секунду замолчала и прикрыла свои серые глаза, как будто и вправду увидела-представила себе некую картину… ужасную по сути. Потом она снова широко отверзла свои очи… И уже с иным, каким-то обреченно-опустошенным выражением взгляда, явно означавшим, что та, кто пытается поведать об увиденном, с трудом может подобрать слова – не иначе, как от ужаса! – она продолжила, транслируя это настроение-состояние своей коленопреклоненной собеседнице.
- Ты… привязана к скамейке… той самой, там… Ты лежишь… вся окровавленная, истерзанная и бездыханная. То ли в глубоком обмороке, то ли…
Голос молодой женщины прервался. Она всхлипнула, наклонилась-перегнулась через подлокотник кресла и притянула воспитанницу к себе – обнимая и… как бы защищая ее!
- Я… не отдам ей тебя на растерзание… Лучше умереть… ради тебя! – произнесла она сбивчивым шепотом.
- Элли… зачем же так? – шепнула девочка ей в ответ. – Фло… не такая уж страшная! Ты же помнишь ее... какой она была тогда!
Молодая женщина мягко отстранила воспитанницу от себя и взглянула на нее как-то по-особому – иначе, чем обычно!
- Лиза, милая моя! – крайнее слово прозвучало очень странно, почти обреченным тоном – будто ее, Лизы, Старшая делает сейчас последнюю попытку хотя бы что-то ей объяснить - со своей стороны, уже почти не веря в то, что это может получиться… В то, что это в принципе возможно. – Я тоже так думала… когда-то! Но сегодня… сейчас я, наконец-то, осознала, что была абсолютно права, когда разорвала нашу связь. Ведь это же ужас – утратить контроль над своим же собственным телом! Очнуться утром и понять, что тебя заставили одеться и написать текст… чужим почерком… И ничего потом об этом не помнить! И одна только мысль меня сейчас мучает. А что она, Флоранс, заставит меня делать в следующий раз? Принудит сечь тебя розгами до полусмерти? Жечь тебя огнем и каленым железом? Душить тебя? Как я смогу защитить тебя от всего такого, девочка моя? Скажи мне!
- Никак, - тихим голосом откликнулась Лиза. – Ты можешь только довериться той, кто обнимала тебя… изнутри. Она тебя не обманет.
- Бедная моя, наивная ты моя девочка! – Элли произнесла эти слова с нежностью.
Потом она мягко провела по щеке своей воспитанницы и далее, вниз, по шее и плечу… Далее, по вырезу ночной сорочки, к ее вороту, отделанному прорезным «дырчатым» кружевом, в стиле «ришелье» - самыми кончиками пальцев своей правой руки. И, в финале этого движения она, эдак, легонько побарабанила – вернее, даже оттрепетала! – пальцами… там, по ее обнаженной коже.
- Прости, - сказала она. – Я тебя напугала. Ты примчалась сюда, чтобы меня защитить… И ты пыталась… Ты правда, пыталась! Но видишь ли, моя девочка… Есть вещи… есть такие дела, которые лучше разруливать одной… В смысле, без свидетелей. Прости…
- Что… Что ты имеешь в виду? – Лиза с тревогой посмотрела на нее – взглядом снизу вверх, и очень внимательно. Сейчас казалось, будто ее Старшая… вовсе не гневается на нее, нет! А совсем даже напротив, четко и точно обозначает лицом своим и голосом искренние свои сожаления и даже некое подобие извинений.
Вот только… За что же она теперь хочет извиниться перед той, кто умудрилась ее только что рассердить… огорчить… обидеть…
Все не то и не так… Все мало и… не о том.
Да, и еще… Там, в голове… Вертится сейчас у Лизы какая-то мысль… Точнее сказать, некий образ без слов, на грани мысли. Некая такая… бяка-идея, очень неприятная. Настолько противная, что эту самую «полумысль» вовсе не хочется не то, что додумывать. Даже просто приближать ее к себе, для чуточку более подробного уточнения-осмысления, кажется очень плохой идеей. В том смысле, что и без нее, и так… вовсе невесело.
Наверное, Элли заметила тревогу в ее глазах. И мягко погладила свою воспитанницу по плечу.
- Тебе, наверное, холодно… Да? – спросила она.
Лиза вздрогнула.
Да, она ощутила холод… но только сейчас!
Нет-нет, рука ее Старшей была теплой… При этом, молодая женщина вовсе не причинила ей боли – не прижала, не ущипнула, не сделала ничего подобного! И все же…
От этого – именно этого! – прикосновения пальцев миссис Эллоны Мэйбл, дрожь пробежала у нее по всему телу – от того самого места прикосновения и до самых пяток! Странная холодная дрожь!
Девочка поёжилась. Наверное, сейчас ее догнала нервная реакция на внезапное пробуждение. Во всяком случае, сейчас ей было очень неуютно.
- Тебе холодно, - констатировала факт ее Старшая. – И немудрено! Зима на дворе! И, несмотря на то, что отопление работает прилично, в такой легкомысленной одежде гулять, даже по дому, вовсе не рекомендуется!
Она мягко провела по ее плечу и…
Странное дело! Эта холодная дрожь, во всем теле, у Лизы только усилилась! Настолько, что по всей коже мигом побежали мурашки – да какие!
Элли коснулась ее обнаженной руки – кончиками пальцев своих пробежала по восставшим волоскам.
- Ты у меня замерзла! – сделала она однозначный вывод. И сразу же отдала распоряжение – вполне логичное… но, отчего-то, весьма неприятное - по внутренним ощущениям адресата.
- Иди к себе, моя девочка! – сказала Элли, каким-то странным голосом – грустным, усталым и еще…
В нем сейчас прозвучали некие нотки сожаления. И даже извинения, непонятно, за что…
И снова… Холодная дрожь по всему телу, от прикосновения ее теплых пальцев.
- Ты… хочешь, чтобы я оделась, да? – спросила Лиза.
Эти слова прозвучали нервно и беспомощно. Она, отчего-то, не хотела уходить – хотя, прекрасно понимала причину распоряжения своей Старшей и вовсе не собиралась его оспаривать!
- Да-да, конечно же… Тебе необходимо одеться! – торопливо подхватила эту идею миссис Эллона Мэйбл.
Странно! Казалось, будто она на какое-то мгновение даже позабыла обо всем, что сама же только что говорила-намекала… ну, и так далее. Как будто ее сейчас отвлекла совсем другая мысль – куда как более важная, чем то, что ее воспитанница, прямо сейчас вот, перед нею… зябнет, дрожит и морщится от холода.. вроде бы.
И это совершенно непонятно. В том смысле, что такое попросту невозможно было себе представить еще вчера!
А сегодня все обстоит вот так вот… внезапно.
Что же ее так беспокоит… именно сейчас? Загадочно, странно и непонятно!
- Элли, я ведь могу остаться… - неуверенно произнесла девочка.
Она знала, что это дурость… Причем, дурость… ну, совершенно бессмысленная! Просто потому, что Элли, в любом случае, пошлет… В смысле, отправит ее вниз, одеваться! А потом и сама спустится туда же – чтобы умыться и приготовить завтрак им обеим. И все у них пойдет… как обычно! Наверное…
- Нет уж, моя дорогая! Нечего тебе здесь мерзнуть! – услышала она ожидаемое. - Извини, я, как врач, не вправе тебе этого позволить!
Все было сказано правильно… вроде бы. Действительно, имело смысл, для начала, просто одеться… И тогда уже вернуться к своей Старшей, чтобы обсуждать проблемы, которые вот так вот, затейливо нарисовались у них, так сказать, на общем жизненном горизонте. Ну и всякое такое прочее.
И все же… что-то здесь было не так.
Лиза серьезно посмотрела в глаза своей Старшей. Элли выдержала ее взгляд и коротко кивнула головою, подтверждая приказ.
- Но ты ведь… отсылаешь меня вниз вовсе не по этой причине – Лиза, наконец-то, смогла артикулировать часть своих внутренних ощущений – все более неприятных, надо честно признаться! – Ведь… так?
Элли кивнула ей со всей серьезностью и добавила словами пояснения к ситуации. В целом, вполне правдоподобные.
- Мне действительно, надо немного побыть одной… чтобы серьезно подумать и принять значимое решение… значимое для нас обеих! – подчеркнула-уточнила она. И Лиза не почувствовала в ее словах лжи – однако и полной правды в ее словах она сейчас тоже не ощутила! – Кроме того… Ты ведь и вправду, мерзнешь! Не забывай, - добавила Элли, - ты вбежала сюда, будучи вся на адреналине. А это, знаешь ли, всегда дает «отходняк», в виде слабости, дрожи… порою даже, дурноты!
Произнеся это, Элли сочувственно улыбнулась своей девочке.
- Так что, твое состояние сейчас… В общем, оно мне вполне понятно, - продолжила она, произнося свой спич в весьма сочувственном тоне. – Не волнуйся, моя дорогая! Это пройдет достаточно быстро! Но одеться тебе, все-таки, не помешает! Так что… ступай!
Коротким касанием пальцев своих по ее, Лизы, локтю, она обозначила завершение разговора. Девочка кивнула головой, в знак понимания и направилась в сторону двери.
Она шагала туда как бы через силу, буквально принуждая себя исполнять распоряжение своей Старшей… Просто проявить уважение к законному желанию молодой женщины побыть одной… просто, чтобы прийти в себя после таких… новостей. Странных и, откровенно говоря, жутковатых, если говорить объективно!
Но с каждым шагом ей становилось идти все труднее. Взявшись за ручку двери, Лиза даже оглянулась на свою Старшую – эдак вопросительно, дескать, не передумала ли?
Элли молча кивнула, подтверждая, тем самым, что ее воспитанница все поняла так, как надо, и поступает совершенно правильно. Тогда Лиза обозначила в ее сторону короткий поклон, означавший нечто вроде: «Я делаю то, что ты просишь. Только из уважения к тебе, а вовсе не потому, что так хочу я!» Ее Старшая снова кивнула ей в ответ. Судя по всему, она прекрасно поняла невысказанное, но отчего-то именно сейчас это ее вполне устраивало.
Интересно, почему…
Впрочем, спорить уже было не о чем. И Лиза решительно повернув ручку двери, вышла из комнаты.
Оказавшись на лестнице, она… Не то, чтобы успокоилась, нет. Настроение у нее стало теперь неким… настороженно-тревожным, но это чувствовалось уже не так остро, как это было только что, наедине с ее, Лизы, Старшей. Наверное, сказывалась дистанция от источника ее беспокойства – весьма условная! Или же она, Лиза, просто уже привыкла к беспокойству такого рода, Бог Весть!
В общем, девочка спустилась вниз, к своей комнате и принялась за утреннюю рутину – обычно достаточно приятную! Как-то: умыться, застелить-заправить постель, и одеться.
Первые два пункта стандартной повестки дня обыденного своего распорядка, Лиза смогла реализовать более или менее спокойно - хотя, некое беспокойство за ее Старшую, несомненно, присутствовало, в виде некоего фона, неприятного, но почти что терпимого. А вот пункт третий того же списка…
Телефон сработал, когда Лиза уже почти успела завершить процедуру-церемонию своего одевания. В это утро воспитанница миссис Эллоны Мэйбл предпочла комплект, в стиле повседневной домашней одежды своей Старшей. В смысле, джинсы и клетчатая рубаха – правда, в тонах цветных клеток сей части ее, Лизы, одеяния было несколько больше желтых тонов и чуточку меньше красных. Но это, наверное, было и к лучшему – все же не такие… одинаковые! И вот, когда из всей одежды, предполагаемой к ношению вот прямо сейчас, оставался не надетым один только белый носочек – да и тот уже был в руках! - девочку как будто подбросило, от внезапного звучания мелодии звонка вызова.
Мобильник лежал на тумбочке – сейчас справа от нее! Поэтому, Лиза потянулась к нему правой рукой, так и не выпустив носок из пальцев левой своей руки – тот самый, не надетый! И по мере этого ее движения снова накатывали прежние ощущения тревоги и холода, в обостренном виде. А когда взяла аппарат в руку и увидела имя вызывающей стороны – естественно, это была Элли, кто же еще! – то сердце, отчего-то, начало биться сильно и неровно… в предчувствии чего-то нехорошего!
Девочка нажала кнопку ответа и сразу же переключила аппарат на громкую связь, рассчитывая положить телефон на постель, куда она сейчас присела, завершая процедуру одевания. Сказать «Алло!» она так и не успела, поскольку из динамика раздался… крик! Скорее, даже вопль отчаяния!
- Лиза! На помощь! – услышала она и… вздрогнула от ужаса и удивления. – Быстро ко мне! Бегом! Пока я ее еще держу!
Голос, который призвал ее, был ей знаком. И это был не голос ее Старшей!
Из динамика звучал вовсе не голос миссис Эллоны Мэйбл, владелицы того самого аппарата, с которого пришел вызов. Лизу сейчас вызывала вовсе не она, а…
Та самая Флоранс, которая обсуждала с Лизой подробности заключения некоего специфического договора – причем, не далее, как нынче ночью!
Телефон полетел на постель, носок – на пол. А сама Лиза Лир, наполовину босая, рванулась к двери.
- Что ты хочешь этим сказать?
Элли задала свой вопрос слегка удивленным тоном голоса. И это удивление… было несколько наигранным.
Все было, в общем-то, понятно. Сейчас она как бы давала своей девочке шанс сыграть назад, обратив дело в шутку. Ну… мало ли какие глупости может вообразить себе и высказать вслух двенадцатилетний ребенок?
Да, ее Старшая сейчас прямо приглашала свою воспитанницу отбросить все, ранее сказанное, скомкать и вышвырнуть прочь любые намеки на интересы некой Флоранс – забытой и заживо замурованной, где-то там, в самой глубине горьких воспоминаний о временах ее, Эллоны, детства!
Да, сейчас Элли желала, чтобы ее воспитанница – вместе с нею, конечно же! – окончательно похоронила… Нет, не Флоранс. Самую память о ней.
Она хотела этого. И сейчас…
Миссис Эллона Мэйбл очень надеялась на помощь той самой девочки, которую спасла. Хотя бы из благодарности за то, что она для нее сделала.
Не вышло. Живое не хоронят. Просто потому, что это неправильно.
Именно по этой причине, девочка, по имени Лиза, сегодня вынуждена быть жестокой!
Прости, Элли!
Она не сказала… В смысле, не высказала вслух этих слов. Девочка произнесла это изнутри себя. В порядке таких… мысленных извинений за то, что делает нечто, что может обидеть ее Старшую. И только тогда решилась сказать нечто значимое вслух.
- Нынче ночью… я говорила с Флоранс, - произносит Лиза…
…И ее Старшая, прикусив губу, немедленно зажмуривает свои глаза. При этом она щиплет сама себя за руку, чуть повыше запястья, в тщетной надежде проснуться!
Да, Элли закрыла свои глаза, чтобы не видеть ту, кто ее сейчас, фактически, предает! И все-таки, она слышит… вынуждена слышать эти кошмарные речи!
- Элли… Я все знаю, - продолжает Лиза. – Она… в смысле, Флоранс, попросила меня ей помочь. И я согласилась.
- Нет… - шепчет Элли в полном отчаянии от сказанного. Она не открывает глаз, все еще надеясь на некое… чудо. На то, что этот кошмар закончится, и она проснется… прежняя. В смысле, не отягощенная этим призраком из своего прошлого.
Однако Лиза вынуждена продолжать и говорить ей жестокую правду.
- Элли, твоя Флоранс… Она жива. Именно она нынче утром водила твоей рукой. Она заставила тебя написать тот самый текст… который мы с нею согласовали этой ночью.
Всхлип… или, скорее, тяжкий стон был ответом на ее заявление.
- Прости… - вздохнула Лиза. – Я никак не думала, что она сразу же ринется тебе его диктовать. Но Флоранс… Она торопится! Она ждала слишком долго… И ты поступила с нею жестоко, когда обрекла ее на забвение. Я хочу… попытаться исправить твою ошибку.
Миссис Эллона Мэйбл, наконец-то, открыла свои глаза. В них теперь была странная смесь усталости, раздражения и… надежды на то, что одна странная девочка все-таки образумится.
Наверное, именно поэтому она сделала ей такое... предложение.
- Лиза… давай начистоту – так, чтобы без уклонения от правдивого расклада! - сказала-предложила Элли. – Ты знаешь, что ты ментат. И я тоже это знаю! Так что… давай-ка выясним все это по-честному. Это ведь ты… именно ты, как это сказать... считала мои воспоминания о Флоранс. И ты... именно ты сейчас мною манипулировала. Такая, жестокая игра… Но я готова простить тебе даже это…
- Лишь бы не чувствовать себя одержимой, - закончила ее мысль Лиза. – Лишь бы не вспоминать о той, кто тебя любила… и все еще любит! О той, кого ты предпочла забыть и кого ты пыталась навеки запереть в своей тюрьме духа!
- Замолчи! – Элли не сдержалась и даже прикрикнула на нее! – Глупая девчонка! Ты же ничего не понимаешь!
- Да? – иронически спросила Лиза. – Чего именно я не понимаю?
Девочка выпрямилась и замерла, готовая отстаивать свою правоту, невзирая ни на что. Она стояла, тоненькая и стройная, почти совершенно раздетая - в одной ночной сорочке, на голое тело! – но так гордо, как будто на ней была сейчас несокрушимая броня, крепче миланского доспеха и всех кевларовых курток вместе взятых!
[«Миланские доспехи» - доспехи «классического» типа, которые в сознании массового читателя обычно ассоциируются с образом условного рыцаря, как некоего… визуально доступного «романтического» персонажа. В смысле, такого персонажа, которого воспели художники XIX века, жившие и творившие свои полотна много позже, чем жили все эти… Роланды и Короли Артуры! В реале, «миланский доспех» это защитное вооружение эпохи позднего средневековья… К тому же дороговатое для большинства реальных рыцарей, предпочитавших кольчуги, бригантину или, чаще, эклектичную смесь разномастных элементов доспехов разных стилей, под свою личную специфику и достаточно скромные финансовые возможности. Кевлар – современный материал, из которого конструируют защитные элементы снаряжения, эдакое бронирование для бойцов штурмовых групп – прим. Автора].
Кажется, ее решительный и отважный вид тронул сердце молодой женщины. И тогда Элли продолжила уже не так агрессивно, скорее уж наставительным тоном голоса.
- Святые Отцы Церкви, - сказала она, - издавна предупреждали об опасности для человека оказаться одержимым властью духов! И эти духи суть Зло – ну, ежели только это не Дух Святый, сошествие которого на грешника дело почти что невероятное! Всякое общение с заблудшей душой суть передача части себя слугам Искусителя! Так было, так есть и так будет всегда! Заблудшие души не ищут Бога, а это значит, что они люциферовы слуги! И никак иначе!
- Флоранс… любила… любит тебя! – вновь заявила Лиза свой прежний аргумент. И чуточку его усилила:
- Она ведь помогала тебе! Почему ты к ней так отнеслась… неблагодарно и неблагородно?
- Потому, что она, в итоге, потребовала бы плату! – твердо заявила ее, Лизы, Старшая. – Так всегда бывает! Такие сущности, как она, поначалу, действительно, иногда помогают людям, в каких-то жизненных невзгодах. А спустя какое-то время, они… обязательно выставляют счет - ценою в бессмертную душу! Да-да! Эти сущности желают потом забрать себе душу того, кому они, якобы, помогали! И отвергнуть такую сущность - подлую и жестокую! - это обязанность той, кто тянется душой своей к Богу Истинному! – торжественно провозгласила она. – Я это сделала и мне… нечего стыдиться!
- Какое зло причинила тебе Флоранс? – тихо, но с огорчением… едва ли не с отчаянием в голосе, спросила ее девочка. – Неужто, она хотя бы раз тебя обидела? И уж точно, на душу твою она никогда не посягала, я в этом уверена!
Это свое заявление девочка завершила эффектным жестом, подняв указательный палец вверх, в знак внимания к высказанному. Однако миссис Эллону Мэйбл, в ее, Лизы, правоте, это ничуть не убедило.
- Она просто не успела! – заявила в ответ ее, Лизы, Старшая. И добавила, с полной уверенностью в голосе:
- Между прочим, ты, Лиза, сама, лично получила все доказательства ее жестокости!
- Это, какие же? – скептическим тоном поинтересовалась Лиза.
- Девочка моя! Да очнись же ты! – воскликнула Элли. – Ты же только что сама прочла эту… мерзость! Этот ее «Пакт на троих»! Ты думаешь, я не поняла, что она хочет делать с тобою – там, в комнате, где мы…
Она сконфуженно замолчала, а Лиза продолжила ее мысль, причем в весьма ироничном тоне.
- В той самой комнате, где ты меня наказываешь! – закончила девочка ее фразу. – Флоранс только воспользовалась тем, что мне определила именно ты!
- Это… жестоко, напоминать мне о моих грехах и моих вожделениях, - заметила Элли. – Но я, пожалуй, соглашусь с твоими намеками. Да, я получаю удовольствие от того, что наказываю тебя. Но все-таки… я держу себя в рамках! И я даю тебе возможность прекратить все эти жестокости, с моей стороны, одним словом, «Пощади!»
- Флоранс предлагает мне все то же самое, если я произнесу два слова, - пожала плечами Лиза. – Так велика ли разница?
- О чем ты говоришь? – удивилась Элли. – Там, в «Пакте», который ты прочитала, об этом ничего не сказано!
- Вчера… В смысле, ночью, мы обсуждали смысл этого текста, - пояснила девочка. – Флоранс поклялась, что будет оставлять твое тело всякий раз, когда я скажу, что время вышло! Правда, - добавила она, усмехнувшись, - Фло сразу же уточнила, что в моей власти не только сократить ее пребывание, но и продлить его, если я предпочту не заметить, что стрелка часов ушла далеко за пределы согласованного.
- Ты и вправду уверена в том, что она тебя послушается? – скептическое выражение лица ее, Лизы, Старшей обозначало истинное отношение молодой женщины к перспективе контроля за той запредельной сущностью, с которой девочка, как ей показалось, уже почти что сдружилась – ну, по крайней мере, сделала попытки именно в этом направлении! – А ну, как Флоранс не совладает со своими желаниями и откровенно наплюет на все твои запреты?
- Тогда следующего раза просто не будет, - спокойно объяснила Лиза. – Если Флоранс разрушит мое к ней доверие… Ну что же, значит ей придется завоевывать его снова. И это будет… ой, как непросто!
Произнося эти слова, девочка усмехнулась, эдак, легкомысленно. Почти.
- Прекрасно! – ирония в голосе миссис Эллоны Мэйбл уже зашкаливала. – А с чего это ты начала доверять бесплотной сущности… обитающей в моем разуме и… давным-давно свихнувшейся от одиночества?
- Сколько раз за всю твою жизнь Флоранс брала себе твое тело?
В этот раз, продолжение спора девочка обозначила не только тоном голоса. Произнеся эти слова, Лиза шагнула обратно к столу, положила бумаги, что были у нее в руках, на прежнее место, а потом прошла к тому креслу, в котором устроилась ее Старшая и мягко, грациозно опустилась на колени возле подлокотника, на котором Элли пристроила свою правую руку. Чуточку наклонившись, она коснулась губами ее запястья. После чего, Элли, в ответ, погладила ее по лицу.
Девочка усмехнулась – не зло, не едко, скорее, с четким осознанием своей силы. И, естественно, правоты.
- Что и требовалось доказать! – сказала она. – Ты просто ревнуешь меня к той, кто когда-то была с тобой близка!
- И это тоже! - неожиданно легко согласилась ее Старшая.
Она погладила Лизу по лицу снова – причем, девочка успела поймать своими губами ее пальцы, на этом самом движении! А после, миссис Эллона Мэйбл добавила тихо:
- Но ведь в главном я права!
- В чем именно? – девочка смотрела на нее очень серьезным взглядом.
- Лиза! – со вздохом продолжила молодая женщина. – Ты представляешь, в какое жуткое… кровавое месиво можно превратить обычное человеческое тело, всего за один час жесткой болевой работы над ним? Какой кошмар предстанет перед тем, кто это потом… увидит?
- Я не знаю… - смутилась Лиза. – Наверное… Но причем здесь Флоранс и ее желания? Ее же интерес ко мне, несомненно, искренний! Зачем же ей мучить меня так жестоко? Она же любит меня! Разве нет?
- Любовь бывает… очень жестокой, сама по себе! – ответила Элли. – Не зря же говорят, что от любви до ненависти всего лишь один шаг. Я прекрасно помню, что Флоранс любила меня… когда-то. Но я отвергла ее. И я боюсь, что она захочет отомстить мне… через тебя!
- Это как? – опешила девочка. – Да разве такое возможно?
- Лиза, представь на секундочку… - как-то задумчиво начала Элли. – Только представь… Что я очнулась… после того, как моим телом завладела Флоранс. И что я вижу…
Молодая женщина на секунду замолчала и прикрыла свои серые глаза, как будто и вправду увидела-представила себе некую картину… ужасную по сути. Потом она снова широко отверзла свои очи… И уже с иным, каким-то обреченно-опустошенным выражением взгляда, явно означавшим, что та, кто пытается поведать об увиденном, с трудом может подобрать слова – не иначе, как от ужаса! – она продолжила, транслируя это настроение-состояние своей коленопреклоненной собеседнице.
- Ты… привязана к скамейке… той самой, там… Ты лежишь… вся окровавленная, истерзанная и бездыханная. То ли в глубоком обмороке, то ли…
Голос молодой женщины прервался. Она всхлипнула, наклонилась-перегнулась через подлокотник кресла и притянула воспитанницу к себе – обнимая и… как бы защищая ее!
- Я… не отдам ей тебя на растерзание… Лучше умереть… ради тебя! – произнесла она сбивчивым шепотом.
- Элли… зачем же так? – шепнула девочка ей в ответ. – Фло… не такая уж страшная! Ты же помнишь ее... какой она была тогда!
Молодая женщина мягко отстранила воспитанницу от себя и взглянула на нее как-то по-особому – иначе, чем обычно!
- Лиза, милая моя! – крайнее слово прозвучало очень странно, почти обреченным тоном – будто ее, Лизы, Старшая делает сейчас последнюю попытку хотя бы что-то ей объяснить - со своей стороны, уже почти не веря в то, что это может получиться… В то, что это в принципе возможно. – Я тоже так думала… когда-то! Но сегодня… сейчас я, наконец-то, осознала, что была абсолютно права, когда разорвала нашу связь. Ведь это же ужас – утратить контроль над своим же собственным телом! Очнуться утром и понять, что тебя заставили одеться и написать текст… чужим почерком… И ничего потом об этом не помнить! И одна только мысль меня сейчас мучает. А что она, Флоранс, заставит меня делать в следующий раз? Принудит сечь тебя розгами до полусмерти? Жечь тебя огнем и каленым железом? Душить тебя? Как я смогу защитить тебя от всего такого, девочка моя? Скажи мне!
- Никак, - тихим голосом откликнулась Лиза. – Ты можешь только довериться той, кто обнимала тебя… изнутри. Она тебя не обманет.
- Бедная моя, наивная ты моя девочка! – Элли произнесла эти слова с нежностью.
Потом она мягко провела по щеке своей воспитанницы и далее, вниз, по шее и плечу… Далее, по вырезу ночной сорочки, к ее вороту, отделанному прорезным «дырчатым» кружевом, в стиле «ришелье» - самыми кончиками пальцев своей правой руки. И, в финале этого движения она, эдак, легонько побарабанила – вернее, даже оттрепетала! – пальцами… там, по ее обнаженной коже.
- Прости, - сказала она. – Я тебя напугала. Ты примчалась сюда, чтобы меня защитить… И ты пыталась… Ты правда, пыталась! Но видишь ли, моя девочка… Есть вещи… есть такие дела, которые лучше разруливать одной… В смысле, без свидетелей. Прости…
- Что… Что ты имеешь в виду? – Лиза с тревогой посмотрела на нее – взглядом снизу вверх, и очень внимательно. Сейчас казалось, будто ее Старшая… вовсе не гневается на нее, нет! А совсем даже напротив, четко и точно обозначает лицом своим и голосом искренние свои сожаления и даже некое подобие извинений.
Вот только… За что же она теперь хочет извиниться перед той, кто умудрилась ее только что рассердить… огорчить… обидеть…
Все не то и не так… Все мало и… не о том.
Да, и еще… Там, в голове… Вертится сейчас у Лизы какая-то мысль… Точнее сказать, некий образ без слов, на грани мысли. Некая такая… бяка-идея, очень неприятная. Настолько противная, что эту самую «полумысль» вовсе не хочется не то, что додумывать. Даже просто приближать ее к себе, для чуточку более подробного уточнения-осмысления, кажется очень плохой идеей. В том смысле, что и без нее, и так… вовсе невесело.
Наверное, Элли заметила тревогу в ее глазах. И мягко погладила свою воспитанницу по плечу.
- Тебе, наверное, холодно… Да? – спросила она.
Лиза вздрогнула.
Да, она ощутила холод… но только сейчас!
Нет-нет, рука ее Старшей была теплой… При этом, молодая женщина вовсе не причинила ей боли – не прижала, не ущипнула, не сделала ничего подобного! И все же…
От этого – именно этого! – прикосновения пальцев миссис Эллоны Мэйбл, дрожь пробежала у нее по всему телу – от того самого места прикосновения и до самых пяток! Странная холодная дрожь!
Девочка поёжилась. Наверное, сейчас ее догнала нервная реакция на внезапное пробуждение. Во всяком случае, сейчас ей было очень неуютно.
- Тебе холодно, - констатировала факт ее Старшая. – И немудрено! Зима на дворе! И, несмотря на то, что отопление работает прилично, в такой легкомысленной одежде гулять, даже по дому, вовсе не рекомендуется!
Она мягко провела по ее плечу и…
Странное дело! Эта холодная дрожь, во всем теле, у Лизы только усилилась! Настолько, что по всей коже мигом побежали мурашки – да какие!
Элли коснулась ее обнаженной руки – кончиками пальцев своих пробежала по восставшим волоскам.
- Ты у меня замерзла! – сделала она однозначный вывод. И сразу же отдала распоряжение – вполне логичное… но, отчего-то, весьма неприятное - по внутренним ощущениям адресата.
- Иди к себе, моя девочка! – сказала Элли, каким-то странным голосом – грустным, усталым и еще…
В нем сейчас прозвучали некие нотки сожаления. И даже извинения, непонятно, за что…
И снова… Холодная дрожь по всему телу, от прикосновения ее теплых пальцев.
- Ты… хочешь, чтобы я оделась, да? – спросила Лиза.
Эти слова прозвучали нервно и беспомощно. Она, отчего-то, не хотела уходить – хотя, прекрасно понимала причину распоряжения своей Старшей и вовсе не собиралась его оспаривать!
- Да-да, конечно же… Тебе необходимо одеться! – торопливо подхватила эту идею миссис Эллона Мэйбл.
Странно! Казалось, будто она на какое-то мгновение даже позабыла обо всем, что сама же только что говорила-намекала… ну, и так далее. Как будто ее сейчас отвлекла совсем другая мысль – куда как более важная, чем то, что ее воспитанница, прямо сейчас вот, перед нею… зябнет, дрожит и морщится от холода.. вроде бы.
И это совершенно непонятно. В том смысле, что такое попросту невозможно было себе представить еще вчера!
А сегодня все обстоит вот так вот… внезапно.
Что же ее так беспокоит… именно сейчас? Загадочно, странно и непонятно!
- Элли, я ведь могу остаться… - неуверенно произнесла девочка.
Она знала, что это дурость… Причем, дурость… ну, совершенно бессмысленная! Просто потому, что Элли, в любом случае, пошлет… В смысле, отправит ее вниз, одеваться! А потом и сама спустится туда же – чтобы умыться и приготовить завтрак им обеим. И все у них пойдет… как обычно! Наверное…
- Нет уж, моя дорогая! Нечего тебе здесь мерзнуть! – услышала она ожидаемое. - Извини, я, как врач, не вправе тебе этого позволить!
Все было сказано правильно… вроде бы. Действительно, имело смысл, для начала, просто одеться… И тогда уже вернуться к своей Старшей, чтобы обсуждать проблемы, которые вот так вот, затейливо нарисовались у них, так сказать, на общем жизненном горизонте. Ну и всякое такое прочее.
И все же… что-то здесь было не так.
Лиза серьезно посмотрела в глаза своей Старшей. Элли выдержала ее взгляд и коротко кивнула головою, подтверждая приказ.
- Но ты ведь… отсылаешь меня вниз вовсе не по этой причине – Лиза, наконец-то, смогла артикулировать часть своих внутренних ощущений – все более неприятных, надо честно признаться! – Ведь… так?
Элли кивнула ей со всей серьезностью и добавила словами пояснения к ситуации. В целом, вполне правдоподобные.
- Мне действительно, надо немного побыть одной… чтобы серьезно подумать и принять значимое решение… значимое для нас обеих! – подчеркнула-уточнила она. И Лиза не почувствовала в ее словах лжи – однако и полной правды в ее словах она сейчас тоже не ощутила! – Кроме того… Ты ведь и вправду, мерзнешь! Не забывай, - добавила Элли, - ты вбежала сюда, будучи вся на адреналине. А это, знаешь ли, всегда дает «отходняк», в виде слабости, дрожи… порою даже, дурноты!
Произнеся это, Элли сочувственно улыбнулась своей девочке.
- Так что, твое состояние сейчас… В общем, оно мне вполне понятно, - продолжила она, произнося свой спич в весьма сочувственном тоне. – Не волнуйся, моя дорогая! Это пройдет достаточно быстро! Но одеться тебе, все-таки, не помешает! Так что… ступай!
Коротким касанием пальцев своих по ее, Лизы, локтю, она обозначила завершение разговора. Девочка кивнула головой, в знак понимания и направилась в сторону двери.
Она шагала туда как бы через силу, буквально принуждая себя исполнять распоряжение своей Старшей… Просто проявить уважение к законному желанию молодой женщины побыть одной… просто, чтобы прийти в себя после таких… новостей. Странных и, откровенно говоря, жутковатых, если говорить объективно!
Но с каждым шагом ей становилось идти все труднее. Взявшись за ручку двери, Лиза даже оглянулась на свою Старшую – эдак вопросительно, дескать, не передумала ли?
Элли молча кивнула, подтверждая, тем самым, что ее воспитанница все поняла так, как надо, и поступает совершенно правильно. Тогда Лиза обозначила в ее сторону короткий поклон, означавший нечто вроде: «Я делаю то, что ты просишь. Только из уважения к тебе, а вовсе не потому, что так хочу я!» Ее Старшая снова кивнула ей в ответ. Судя по всему, она прекрасно поняла невысказанное, но отчего-то именно сейчас это ее вполне устраивало.
Интересно, почему…
Впрочем, спорить уже было не о чем. И Лиза решительно повернув ручку двери, вышла из комнаты.
Оказавшись на лестнице, она… Не то, чтобы успокоилась, нет. Настроение у нее стало теперь неким… настороженно-тревожным, но это чувствовалось уже не так остро, как это было только что, наедине с ее, Лизы, Старшей. Наверное, сказывалась дистанция от источника ее беспокойства – весьма условная! Или же она, Лиза, просто уже привыкла к беспокойству такого рода, Бог Весть!
В общем, девочка спустилась вниз, к своей комнате и принялась за утреннюю рутину – обычно достаточно приятную! Как-то: умыться, застелить-заправить постель, и одеться.
Первые два пункта стандартной повестки дня обыденного своего распорядка, Лиза смогла реализовать более или менее спокойно - хотя, некое беспокойство за ее Старшую, несомненно, присутствовало, в виде некоего фона, неприятного, но почти что терпимого. А вот пункт третий того же списка…
Телефон сработал, когда Лиза уже почти успела завершить процедуру-церемонию своего одевания. В это утро воспитанница миссис Эллоны Мэйбл предпочла комплект, в стиле повседневной домашней одежды своей Старшей. В смысле, джинсы и клетчатая рубаха – правда, в тонах цветных клеток сей части ее, Лизы, одеяния было несколько больше желтых тонов и чуточку меньше красных. Но это, наверное, было и к лучшему – все же не такие… одинаковые! И вот, когда из всей одежды, предполагаемой к ношению вот прямо сейчас, оставался не надетым один только белый носочек – да и тот уже был в руках! - девочку как будто подбросило, от внезапного звучания мелодии звонка вызова.
Мобильник лежал на тумбочке – сейчас справа от нее! Поэтому, Лиза потянулась к нему правой рукой, так и не выпустив носок из пальцев левой своей руки – тот самый, не надетый! И по мере этого ее движения снова накатывали прежние ощущения тревоги и холода, в обостренном виде. А когда взяла аппарат в руку и увидела имя вызывающей стороны – естественно, это была Элли, кто же еще! – то сердце, отчего-то, начало биться сильно и неровно… в предчувствии чего-то нехорошего!
Девочка нажала кнопку ответа и сразу же переключила аппарат на громкую связь, рассчитывая положить телефон на постель, куда она сейчас присела, завершая процедуру одевания. Сказать «Алло!» она так и не успела, поскольку из динамика раздался… крик! Скорее, даже вопль отчаяния!
- Лиза! На помощь! – услышала она и… вздрогнула от ужаса и удивления. – Быстро ко мне! Бегом! Пока я ее еще держу!
Голос, который призвал ее, был ей знаком. И это был не голос ее Старшей!
Из динамика звучал вовсе не голос миссис Эллоны Мэйбл, владелицы того самого аппарата, с которого пришел вызов. Лизу сейчас вызывала вовсе не она, а…
Та самая Флоранс, которая обсуждала с Лизой подробности заключения некоего специфического договора – причем, не далее, как нынче ночью!
Телефон полетел на постель, носок – на пол. А сама Лиза Лир, наполовину босая, рванулась к двери.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Посторонний. Беглянка
33.
Ворвавшись в кабинет своей Старшей, Лиза обнаружила там картину настолько несуразную, что замерла на пороге, созерцая этот бред… и опасаясь сдвинуть его реализацию с точки условного равновесия в опасную сторону.
Н-да… Зрелище было, как говорится, еще то… Миссис Эллона Мэйбл сидела в том же кресле, придвинувшись ближе к столу. Обе руки ее оказались теперь поставлены на столешницу, и подняты были при этом вверх. В левой руке у молодой женщины был мобильный телефон – тот самый, с которого прозвучал вызов. А в правой руке она сжимала… тот самый складной нож, прекрасно знакомый девочке по предыдущим примерам его использования. Однако сейчас «спасательный» клинок хищно щерился зубьями серрейтера… не так уж далеко от шеи той, кто его держала.
- Не стой столбом! – рявкнула на нее… та, кто сейчас сидела за столом, в этом самом теле. – Бегом, я сказала! Помогай! Живо!
Лиза бросилась к ней на помощь и… успела перехватить руку с ножом, когда она – в смысле, рука! – попыталась поднести зубастое лезвие к шее. Девочка схватила ее за запястье и попыталась притянуть к столу. Через несколько секунд упорного сопротивления, рука молодой женщины как-то обмякла и ее воспитаннице, наконец-то, удалось положить-прижать ее к плоскости столешницы.
- Фу-у-ух… Спасибо! – откликнулся на ее успех голос… Тот самый, знакомый голос! – Ты успела… Хотя и тормозила, как могла! Что тебе стоило быть чуточку решительнее?
- Не знаю… - растерянно произнесла девочка. – Я такого не ожидала… Не могла ожидать!
- А следовало! – как-то раздраженно произнесла ее собеседница – та, кто сейчас занимала тело миссис Эллоны Мэйбл! – Она же все тебе точно сказала… Что предпочтет умереть, лишь бы только не дать мне терзать тебя! Ты же сама все слышала! И ты именно поэтому не хотела уходить! Вот какого такого khren’а ты не позволила себе принять тот факт, что ты все чувствуешь правильно?
[Флоранс ощущала себя тогда не лучшим образом, была эмоциональна и, откровенно говоря, не слишком корректна по отношению к юной собеседнице. Поэтому использовала русскоязычный термин, который был девочке совершенно незнаком. Но ведь русскоязычные читатели в курсе, правда? – прим. Автора]
Лиза только весьма приблизительно поняла, что выражение, «какого такого khren’а», имеет некую иноязычную коннотацию. Но догадалась при этом, что имеется в виду вполне негативный контекст. В смысле, недовольство ее, Лизы, пассивностью и недоверием к собственным чувствам. Увы и ах, ей оставалось только согласиться с весьма экспрессивным мнением своей мистической собеседницы!
- Прости… - сказала она. – Я хотела проявить уважение к ее желанию побыть одной. Я никак не думала, что она отважится на такое! Ведь ее религия…
- Ну да, католическая вера не одобряет самоубийства, - согласилась с нею Флоранс. – Крайне не одобряет! – добавила она со значением.
Высказав это суждение, Флоранс вздохнула и продолжила через несколько секунд, собравшись с мыслями.
- Прости… - сказала та, кто была в теле, покачав… несколько чужой для нее головой. – Я, кажется, тоже… торможу. Забываю, что ты видишь ее снаружи… И судишь о ее поступках в рамках обычных стандартов и предубеждений. А я вижу и слышу ее изнутри! И там ее мысли и намерения бывают, подчас, весьма и весьма далеки от того, что можно было бы ожидать, особенно от нее!
- Что… мне теперь делать?
Этот вопрос Лиза задала, будучи в замешательстве. Она все еще держала свою Старшую за руку – в смысле, прижимала ее за запястье к столу. И боялась отпустить.
- Для начала, попытайся разжать ей пальцы, - посоветовала Флоранс. - Потом забери нож… Аккуратно, да! – заметила она. – Сложи его, и припрячь… до выяснения всех отношений между нами!
- Хорошо! – откликнулась Лиза.
Так она и поступила. Разжать пальцы правой руки Эллоны оказалось просто. При этом, Лиза одной рукой высвобождая нож, другой все-таки придерживала ее за запястье – так, на всякий случай! Изъяв столь опасный предмет, Лиза сдвинула его в сторону, подальше, и только тогда отпустила руку своей Старшей. Кисть руки молодой женщины, кстати, осталась в прежнем, заданном ей положении, даже пальцы не шевельнулись.
- Не бойся, я уже взяла ее под полный контроль, - сообщила Флоранс новость из категории приятных. И добавила с чувством:
- Мать-перемать! Ну и сильная же она у тебя!
Потом она грустно усмехнулась и покачала головой.
- А еще… Господи! Как же она меня… ненавидит! – заметила с некой обидой в голосе временная владелица тела миссис Эллоны Мэйбл. – Эта ненависть дала ей сил, чтобы попытаться мне противостоять! И ты знаешь… У нее вполне могло бы получиться, со второй попытки! Если бы только она не почувствовала тебя и не отвлеклась на твой приход!
Флоранс, не выпуская телефона из левой руки, подняла правую и поднесла ее к лицу, рассмотрела внимательно. Лиза проворно подхватила нож со стола, сдвинула пластинку замка вперед, нажала ее и спрятала зубастый клинок в желтую рукоятку. Сложенный нож она, засунула-припрятала в задний карман джинсов – как ей и посоветовала та, кто проявилась в теле ее миссис Эллоны Мэйбл, для того, чтобы не дать ей совершить… Скажем уклончиво, очередной геройский поступок. Тот, от которого Лиза осталась бы в полном отчаянии надолго… если не навсегда.
Флоранс, на мгновение оторвалась от созерцания руки – чужой и явно непривычной! – и молча кивнула ей головой, в знак одобрения. После этого, молодая женщина с чужой душой в теле, наконец-то положила-оставила телефон, потом встала-поднялась из-за стола и прошла к шкафу. Там, в зеркале внешней сдвижной панели, она некоторое время разглядывала свое – в смысле, временно свое! – тело. Потом усмехнулась и внезапно сымпровизировала несколько плавных движений – скорее всего, танцевальных, из тех, прежних времен. Удовлетворенно хмыкнув, она хлопнула в ладоши и резко взмахнула руками – будто стряхивая с них что-то. Возможно, те самые… годы предыдущего своего заточения.
Проделав все это, Флоранс повернулась к девочке и коротко поклонилась ей.
- Лиза! Флоранс с тобою! Здравствуй! – произнесла она ранее согласованную формулу, обозначавшую официальное ее появление в теле миссис Эллоны Мэйбл.
В ответ, девочка просто молча кивнула. Подобрать слова, по поводу всего происходящего, ей все еще было, прямо скажем, нелегко.
- Прости, что не сказала этого раньше, - добавила сущность, проявившаяся в теле ее, Лизы, Старшей. – Извини, некогда было… церемонии разводить. Зато тело твоей… нашей Элли не пострадало. Почти…
- Что?! – Лиза встрепенулась.
- Ну… В первый раз она все-таки успела себя задеть… там, на шее, - нехотя пояснила Флоранс.
Повернувшись к девочке чуточку боком, сущность-в-теле наклонила шею к левому плечу, натянув кожу.
- Видишь! – сказала она. – Там, справа, точки такие… красные? Их, вроде бы, три? Или четыре?
Лиза рванулась в ее сторону, подскочила вплотную и, с близкого расстояния, наконец-то, заметила несколько красных точек – там, у нее на шее. Три из них налились кровью, четвертая была просто розовая на фоне белой кожи.
- Четыре, - ответила она, оценив ситуацию. – Там четыре таких… крохотных пореза. Или прокола кожи… Три яркие, один так… побледнее. Кровь…
Девочка запнулась, представив себе, как все это могло закончиться, если бы зубья лезвия ножа парамедика вошли в кожу несколько глубже, и – не дай-то Бог! – разорвали бы ее в клочья, на следующем движении клинка!
Лиза на секунду зажмурилась, выдохнула и снова вдохнула в грудь воздух, опять раскрыла свои глаза… И только тогда, чуточку успокоившись, девочка позволила себе продолжать.
- Не бойся, кровь там уже не течет, - сказала она. – Застыла такими капельками. В общем… Все обошлось. Ты справилась. Спасибо тебе!
- Да… все могло обернуться куда как серьезнее! – согласилась с нею Флоранс. – Я рада, что ты сама это понимаешь!
- Фло… Флоранс, - поправилась Лиза. – Можно попросить тебя вернуться обратно в кресло? Ну… чтобы смазать тебе… там! Пожалуйста! – добавила она самым просительным тоном.
- Разумеется! – чрезмерно учтиво – то есть, с иронией! – произнесла Флоранс. – Я же обещала тебе… беречь это прекрасное тело!
Она присела на прежнее место. Лиза достала из ящика стола «русскую мазь» и нанесла ее на те самые отметины - на точки поврежденной кожи - аккуратно и… можно сказать, трепетно.
Когда процедура лечения тела миссис Эллоны Мэйбл была, наконец-то, закончена, Лиза убрала тюбик обратно в стол. После этого она, выпрямившись, повернулась в сторону кресла и подала руку той, кто в нем устроилась, явно предлагая ей подняться и…
- Что, мне уже пора? – понимающе улыбнулась адресат ее жеста.
- Еще нет, - в тон ей отозвалась девочка. – Но…
Лиза взяла ее за руку и потянула собеседницу за собой. Флоранс не сопротивлялась, но улыбка у нее сейчас была… более чем грустная. Она покорно проследовала за Лизой к дивану и позволила там себя усадить. Девочка пристроилась рядом, справа от нее. Она не отпустила ее руку, просто взяла еще и другую. Флоранс в ответ тяжело вздохнула.
- Я понимаю, - сказала она. – Ты хочешь, чтобы я поскорее ушла… Но прошу тебя, Лиза! Дай мне еще… хотя бы одну минуту! Просто прошу…
Девочке показалось, будто глаза ее собеседницы на мокром месте… Да нет, вовсе не показалось! Все так и есть!
Вот – по щеке ее уже ползет капля… такая крупная и эффектная! Оставляет за собою некий призрак мокрого следа-дорожки… проторенного пути символа трогательной беспомощности… И ведь не скажешь, что играет! Какие уж тут… игры!
- Я… понимаю, - сказала Лиза.
Это прозвучало… не просто неубедительно, чуть ли не издевательски. И реакция собеседницы на сию, в общем-то, нейтральную фразу последовала достаточно резкая.
- Понимаешь?! – с обидой… скорее даже с яростью в голосе произнесла Флоранс. – Да что ты, собственно, можешь обо всем этом понимать?! Ты даже не представляешь себе, каково это! Быть далеко и глубоко внутри… На правах воспоминания о том, что когда-то ты тоже была… живой!
Флоранс отвернулась от нее и рухнула лицом на диван – в смысле, прямо на мягкий кожаный валик-подлокотник. Разумеется, при этом она совсем не ушиблась. Просто… эффектно обозначила этим движением свое отключение от беседы-общения с той, кто имела сейчас неосторожность высказать ей некое подобие сочувствия и понимания – которые пришлись, как бы, не в тему.
Лиза… скользнула на пол с кожаного сиденья, в ее сторону. Флоранс тут же подтянула ноги на то самое место, где только что находилась ее собеседница, а потом еще и вытянулась, скользнув ногами по черной коже, уперлась ступнями в противоположный валик. И немедленно перевернулась лицом и всем телом своим в сторону спинки дивана - подчеркнув этим своим движением некое отчуждение от той, кто, вовсе не желая того, задела ее чувства.
А Лиза… Ей оставалось только вздохнуть и слушать теперь, как ревет, заливаясь слезами, та странная сущность, что была много лет лишена телесной оболочки.
Да, и еще… можно было ее пожалеть. Стоя на коленях в изголовье у той, кто сейчас заняла место ее Старшей, девочка мягко провела по волосам своей…
Кого?
Знакомое тело – чужая душа.
Впрочем, душа, как раз, тоже вполне себе знакомая… В отрыве от тела.
Н-да… Как все сложно с ними сейчас это происходит. С ними… троими - вместе и сразу!
- Фло… - обратилась к ней девочка, некоторое время спустя, когда рыдания уже стихли… вроде бы. – Пожалуйста…
- Дай… платок! – услышала она внезапное обращение в свой адрес - направленное в ее сторону - по смыслу! - и в обратном от нее направлении - по физике движения звуковых волн! – Пожалуйста!
Лиза сунула руку в один свой карман, потом в другой… Увы и ах, искомого там, почему-то, не обнаружилось. От слова совсем. Впрочем…
- Он у тебя… там, в правом кармане джинсов, спереди, - сказала она, смутившись. – Прости… Свой я, кажется не взяла с собой… второпях.
Флоранс на это ее заявление тихо усмехнулась – при этом, коротко шмыгнув носом куда-то туда, по направлению к спинке дивана. Потом снова повернулась всем телом в сторону Лизы, засунула руку в тот самый карман, извлекла требуемое и, не стесняясь девочки, высморкалась – чуть ли не с наслаждением. После этого, она другим концом того же платка промокнула глаза… И только тогда невесело усмехнулась.
- Знаешь… я уже отвыкла плакать настоящими слезами, - пояснила она каким-то смущенным голосом. – Это же… вовсе по-другому… и выходит, и ощущается… Как и все остальное, у вас… живых!
Тональность крайнего слова прозвучала неким упреком, однако Лиза предпочла на это не обижаться. Можно понять собеседницу, помня ее странную историю.
Вместо этого, девочка предпочла задать ей вопрос. Наверняка, весьма неприятный, для той, кто была сейчас в теле миссис Эллоны Мэйбл – но куда было деваться?
- Фло… Флоранс! – обозначив адресата полным именем, она сделала поправку на серьезность вопроса. – Почему ты ее не отпустила?
- В смысле? – голос мистической собеседницы звучал настороженно.
- Сегодня… Сейчас ты могла стать по-настоящему свободной! Тебе не было никакой необходимости убивать ту, внутри которой ты провела все эти годы! Она ведь… сама себя убивала! Тебе достаточно было ей… не мешать.
Произносить эту жестокую фразу девочке было ой, как непросто! На крайних словах голос ее даже сорвался. Но Лиза, в итоге, все-таки собралась с духом и закончила свою мысль.
- Так отчего ты вмешалась? – спросила она.
- А ты готова мне… поверить? – поинтересовалась у нее собеседница.
Трудно сказать, какова была тональность ее высказывания. Там была ирония, и огорчение самим фактом вопроса… об этом. И еще, откровенное раздражение - по поводу непонимания со стороны девочки.
- Готова, - Лиза кивнула головой.
- Тогда подумай, какова была цена вопроса! – услышала она. – Вот что ты скажешь? Мне интересно!
Флоранс уставилась на нее, и девочке на миг почудилось, будто вопрошающая смотрит на нее сейчас вовсе не очами миссис Эллоны Мэйбл, а настоящими своими глазами – теми самыми, фантастического яркого оттенка серого цвета! Ирония и раздражение в ее взгляде теперь уступили место странной обиде, как будто девочка сейчас позволила себе нечто вопиюще оскорбительное. Причем, казалось, будто это оскорбление - с ее, Лизы, стороны - было исполнено в стиле редкостного цинизма!
И снова девочка предпочла не реагировать, на сей эмоциональный всплеск.
- Цена вопроса была… человеческая жизнь. Жизнь той, кто пыталась похоронить тебя заживо, - уточнила она. – Ты имела право ее возненавидеть.
- Конечно же, имела, - согласилась Флоранс. – Но… В общем, не всяким правом имеет смысл пользоваться. Ты меня… понимаешь?
Лиза на мгновение задумалась, а после энергично кивнула головой, обозначив понимание высказанного.
Флоранс обозначила лицом своим некое скептическое выражение. Дескать, знаем мы вас, хитрецов-пацифистов! Однако продолжила свои пояснения, по заданному ей вопросу.
- На самом деле, цена моей свободы «на сегодня» была много дороже, - заявила она. – Я должна была отдать за нее… не только жизнь той, кого ты признала своей Старшей, но и, по сути, твою жизнь! Да-да! – произнесла со значением Флоранс. – Ты вряд ли бы последовала за нею! Но потом… все годы жизни на Земли, ты бы не знала покоя. Ты бы оплакивала ее… и проклинала меня! И моя любовь к вам обеим никогда бы не повторилась! И если бы мне удалось встретиться с твоей душой… Даже спустя несколько воплощений ты относилась бы ко мне не иначе, как с ненавистью! И тогда мне пришлось бы искать мое счастье в других местах.
- Думаешь, ты не нашла бы его? – спросила Лиза.
Вопрос прозвучал намеренно жестоко. Однако Флоранс только горько усмехнулась.
- У русских есть поговорка: «От добра добра не ищут!» - напомнила она некую мудрость, известную ей, из прошлых ее, былых воплощений. – Мое счастье – это вы… обе! И я не хочу вас терять! Я не готова платить даже призрачным моим шансом, быть любимой вами, за свободу быть без вас!
Флоранс сделала паузу в этой своей выспренней речи и продолжила тихим голосом, но не менее серьезно.
- Я люблю вас, - сказала она. – И этим самым, я уже несвободна! Поэтому, я выбираю самый ничтожный шанс быть любимой, и не собираюсь отдавать его за возможность вас покинуть. Прости.
Лиза в ответ потянула ее руку к себе и обозначила на ней свой поцелуй. И… странное дело! Ей удалось теперь смутить свою собеседницу, загадочную и мистическую. И удивить ее не только этим жестом, но еще и словесно.
- Если ты хочешь, мы можем сейчас отправиться с тобой, - сказала Лиза, причем безо всяких признаков шуток в голосе. – Туда, в ту комнату, - добавила она после мгновенной и многозначительной паузы. – И там… ты сможешь сделать со мною все, что ты захочешь. Я согласна.
- Как щедро! – усмехнулась адресат сей личной оферты.
- Я не шучу, - подтвердила девочка. – Я готова.
- Нет, - мягко возразила Флоранс. – Ты не готова… еще. Ты просто хочешь отблагодарить меня за то, что я сделала.
- Хочу, - подтвердила девочка. – Пойдем!
- Это лишнее, - отрицательно качнула головой ее мистическая собеседница. – Пойми, моя дорогая, что есть… существуют вещи, за которые не принято благодарить. То, что надо делать, вовсе даже не потому, что это выгодно, а просто потому, что случилась такая возможность. Не ожидая благодарностей в ответ. К тому же, - добавила она, - пресечь ее вторую попытку, мне удалось только с твоей помощью. Думаю, это может стать ценным козырем в твоем общении с нашей отважной героиней, когда она очнется и вспомнит то, что пыталась с собою сделать… недавно.
- И все-таки… что я могу сделать? – спросила Лиза. И расставила все точки над «i» уточнением:
- Что я могу сделать для тебя?
- Договорись с нею насчет пакта, - попросила Флоранс. – Попытайся ее убедить в том, что я… не такая дрянь, как она вбила себе в голову.
- Я… постараюсь, - Лиза произнесла эти слова с трудом.
Ей бы очень хотелось высказать нечто утвердительное. Но лгать по этому поводу у нее тоже не было никакого желания - просто потому, что предстоящий разговор обещал быть непростым. И возможность отказа, со стороны ее, Лизы, Старшей, по-прежнему, так сказать, маячила на горизонте событий. Причем вероятность ее реализации все еще колебалась в районе девяноста процентов и выше. И это еще в самом оптимистичном из всех прогнозов.
Был, в смысле, имелся некий шанс сыграть на ее чувстве вины. Ведь та, чье тело Флоранс подчинила сейчас своей воле, Лизу искренне любит. А значит…
Лиза кивнула своей собеседнице. Флоранс кивнула ей в ответ – дескать, мы друг друга поняли. И тогда девочка решилась вновь попытаться довести до нее исходное свое предложение.
- Флоранс, что я могу сделать для тебя вот прямо сейчас? – спросила она. – Не в благодарность, нет! Просто, чтобы тебе было хорошо? – поспешно добавила она, увидев, как сдвинула брови ее собеседница, находящаяся сейчас в чужом и прекрасном теле.
Собеседница пожала плечами, на секунду задумалась и… смущенно отвела глаза в сторону.
- Здесь есть… подушка? – спросила она.
- Да, - ответила Лиза. – Тебе ее принести?
- Да, если можно… - кивнула головой Флоранс.
Лиза тут же вскочила и в два прыжка оказалась перед зеркальной панелью шкафа-купе, сдвинула ее в сторону и вытащила из недр шкафа требуемый мягкий предмет. Потом задвинула панель в исходное положение и немедленно возвратилась обратно, с искомым. Подушку она положила на диван, прислонив ее углом к валику-подлокотнику. Флоранс, с наслаждением, ясно видимым на ее лице, пристроилась на нее своей щекой. Она легла на диване – на бочок, лицом к девочке – и смущенно улыбнулась.
- Лиза, ты можешь сделать кое-что еще? Дать мне… свою руку? - попросила она. И, смущенным голосом, пояснила свою просьбу:
- Я хочу почувствовать твою ладонь… лицом!
Лиза молча придвинулась к ней вплотную и несмело протянула правую ладонь к лицу своей собеседницы. При этом, Флоранс оторвала свою голову от подушки. Женщина, находящаяся в чужом теле, схватила предложенное и… жадно коснулась губами ладони воспитанницы.
- Господи, как же приятно ощущать… тебя! – прошептала Флоранс.
Она подложила расслабленную ладонь девочки себе под щеку.
- Лиза… можно мне побыть вот так вот, хотя бы пару минут? – спросила она. – Я хочу чувствовать тебя, когда буду… возвращаться. Как будто я засыпаю по-настоящему.
Флоранс прикрыла глаза и замерла – явно в ожидании приказа, составленного и предполагаемого к высказыванию, по известной ей формуле. Однако Лиза не спешила отдавать ожидаемое ею распоряжение. В том смысле, что она посчитала необходимым кое-что уточнить - прежде чем действовать, для изменения ситуации.
- А почему бы тебе действительно, не уснуть… по-настоящему? – спросила она.
- Лиза, я не могу спать так, как это делают все обычные люди, - ответила Флоранс, не открывая глаз. – В моей власти отключиться от того, что видит и чувствует моя… наша Элли. А когда она спит, то я могу впасть в некое забытье… Но это вовсе не то… Не так, как у вас, живых!
- Но ты же сейчас в ее теле, - напомнила ей Лиза. – Ты можешь сейчас уснуть как живой человек!
Ответом ей были распахнутые, удивленные до округленного состояния глаза той, кто была сейчас в теле ее Старшей. И снова девочке показалось, будто цвет ее глаз сейчас был вовсе иного оттенка серого цвета. Совсем, как у той, кого она видела раньше – там, в ментальном пространстве миссис Эллоны Мэйбл.
Странная иллюзия…
Впрочем, раздумывать о внешности собеседницы вовсе не было никакого смысла, поскольку Флоранс уже пришла в себя, снова обрела возможность действий, и обозначила вполне определенную реакцию на сказанное. А именно, поцеловала ту самую ладонь своей юной собеседницы, которую она только что придавила своей щекой.
- Господи, какая же ты у меня… умничка! – с чувством произнесла она. – Я должна была догадаться, но без тебя я бы не сообразила! Спасибо, Лиза!
Она тут же воспользовалась тем самым полезным советом, который дала ей девочка. Флоранс снова улеглась щекой своей на ладонь юной помощницы – это, пожалуй, точное и соответствующее действительности обозначение! – и прикрыла глаза, уже с блаженной улыбкой на лице.
И снова странная иллюзия… Да, сейчас Лиза, на какое-то мгновение увидела, как будто сквозь кожу миссис Эллоны Мэйбл проступили черты лица той, кто сейчас присутствовала в ее телесной оболочке. Впрочем, кажется, она, эта мистериальная и мистическая сущность была теперь готова уступить – в смысле, вернуть! - это самое тело законной владелице. При этом она собиралась насладиться, напоследок, игрой сновидений, обычной и привычной для людей – тех, кого эта «заблудшая душа» числила по категории живых!
Да, сейчас происходила странная и таинственная перемена владелиц этого тела. Ступала на «Дорогу Сна» одна из них, а вернуться должна была другая. И только девочка по имени Лиза Лир была способна хоть как-то устроить – в смысле, нормализовать! - отношения между ними.
Ворвавшись в кабинет своей Старшей, Лиза обнаружила там картину настолько несуразную, что замерла на пороге, созерцая этот бред… и опасаясь сдвинуть его реализацию с точки условного равновесия в опасную сторону.
Н-да… Зрелище было, как говорится, еще то… Миссис Эллона Мэйбл сидела в том же кресле, придвинувшись ближе к столу. Обе руки ее оказались теперь поставлены на столешницу, и подняты были при этом вверх. В левой руке у молодой женщины был мобильный телефон – тот самый, с которого прозвучал вызов. А в правой руке она сжимала… тот самый складной нож, прекрасно знакомый девочке по предыдущим примерам его использования. Однако сейчас «спасательный» клинок хищно щерился зубьями серрейтера… не так уж далеко от шеи той, кто его держала.
- Не стой столбом! – рявкнула на нее… та, кто сейчас сидела за столом, в этом самом теле. – Бегом, я сказала! Помогай! Живо!
Лиза бросилась к ней на помощь и… успела перехватить руку с ножом, когда она – в смысле, рука! – попыталась поднести зубастое лезвие к шее. Девочка схватила ее за запястье и попыталась притянуть к столу. Через несколько секунд упорного сопротивления, рука молодой женщины как-то обмякла и ее воспитаннице, наконец-то, удалось положить-прижать ее к плоскости столешницы.
- Фу-у-ух… Спасибо! – откликнулся на ее успех голос… Тот самый, знакомый голос! – Ты успела… Хотя и тормозила, как могла! Что тебе стоило быть чуточку решительнее?
- Не знаю… - растерянно произнесла девочка. – Я такого не ожидала… Не могла ожидать!
- А следовало! – как-то раздраженно произнесла ее собеседница – та, кто сейчас занимала тело миссис Эллоны Мэйбл! – Она же все тебе точно сказала… Что предпочтет умереть, лишь бы только не дать мне терзать тебя! Ты же сама все слышала! И ты именно поэтому не хотела уходить! Вот какого такого khren’а ты не позволила себе принять тот факт, что ты все чувствуешь правильно?
[Флоранс ощущала себя тогда не лучшим образом, была эмоциональна и, откровенно говоря, не слишком корректна по отношению к юной собеседнице. Поэтому использовала русскоязычный термин, который был девочке совершенно незнаком. Но ведь русскоязычные читатели в курсе, правда? – прим. Автора]
Лиза только весьма приблизительно поняла, что выражение, «какого такого khren’а», имеет некую иноязычную коннотацию. Но догадалась при этом, что имеется в виду вполне негативный контекст. В смысле, недовольство ее, Лизы, пассивностью и недоверием к собственным чувствам. Увы и ах, ей оставалось только согласиться с весьма экспрессивным мнением своей мистической собеседницы!
- Прости… - сказала она. – Я хотела проявить уважение к ее желанию побыть одной. Я никак не думала, что она отважится на такое! Ведь ее религия…
- Ну да, католическая вера не одобряет самоубийства, - согласилась с нею Флоранс. – Крайне не одобряет! – добавила она со значением.
Высказав это суждение, Флоранс вздохнула и продолжила через несколько секунд, собравшись с мыслями.
- Прости… - сказала та, кто была в теле, покачав… несколько чужой для нее головой. – Я, кажется, тоже… торможу. Забываю, что ты видишь ее снаружи… И судишь о ее поступках в рамках обычных стандартов и предубеждений. А я вижу и слышу ее изнутри! И там ее мысли и намерения бывают, подчас, весьма и весьма далеки от того, что можно было бы ожидать, особенно от нее!
- Что… мне теперь делать?
Этот вопрос Лиза задала, будучи в замешательстве. Она все еще держала свою Старшую за руку – в смысле, прижимала ее за запястье к столу. И боялась отпустить.
- Для начала, попытайся разжать ей пальцы, - посоветовала Флоранс. - Потом забери нож… Аккуратно, да! – заметила она. – Сложи его, и припрячь… до выяснения всех отношений между нами!
- Хорошо! – откликнулась Лиза.
Так она и поступила. Разжать пальцы правой руки Эллоны оказалось просто. При этом, Лиза одной рукой высвобождая нож, другой все-таки придерживала ее за запястье – так, на всякий случай! Изъяв столь опасный предмет, Лиза сдвинула его в сторону, подальше, и только тогда отпустила руку своей Старшей. Кисть руки молодой женщины, кстати, осталась в прежнем, заданном ей положении, даже пальцы не шевельнулись.
- Не бойся, я уже взяла ее под полный контроль, - сообщила Флоранс новость из категории приятных. И добавила с чувством:
- Мать-перемать! Ну и сильная же она у тебя!
Потом она грустно усмехнулась и покачала головой.
- А еще… Господи! Как же она меня… ненавидит! – заметила с некой обидой в голосе временная владелица тела миссис Эллоны Мэйбл. – Эта ненависть дала ей сил, чтобы попытаться мне противостоять! И ты знаешь… У нее вполне могло бы получиться, со второй попытки! Если бы только она не почувствовала тебя и не отвлеклась на твой приход!
Флоранс, не выпуская телефона из левой руки, подняла правую и поднесла ее к лицу, рассмотрела внимательно. Лиза проворно подхватила нож со стола, сдвинула пластинку замка вперед, нажала ее и спрятала зубастый клинок в желтую рукоятку. Сложенный нож она, засунула-припрятала в задний карман джинсов – как ей и посоветовала та, кто проявилась в теле ее миссис Эллоны Мэйбл, для того, чтобы не дать ей совершить… Скажем уклончиво, очередной геройский поступок. Тот, от которого Лиза осталась бы в полном отчаянии надолго… если не навсегда.
Флоранс, на мгновение оторвалась от созерцания руки – чужой и явно непривычной! – и молча кивнула ей головой, в знак одобрения. После этого, молодая женщина с чужой душой в теле, наконец-то положила-оставила телефон, потом встала-поднялась из-за стола и прошла к шкафу. Там, в зеркале внешней сдвижной панели, она некоторое время разглядывала свое – в смысле, временно свое! – тело. Потом усмехнулась и внезапно сымпровизировала несколько плавных движений – скорее всего, танцевальных, из тех, прежних времен. Удовлетворенно хмыкнув, она хлопнула в ладоши и резко взмахнула руками – будто стряхивая с них что-то. Возможно, те самые… годы предыдущего своего заточения.
Проделав все это, Флоранс повернулась к девочке и коротко поклонилась ей.
- Лиза! Флоранс с тобою! Здравствуй! – произнесла она ранее согласованную формулу, обозначавшую официальное ее появление в теле миссис Эллоны Мэйбл.
В ответ, девочка просто молча кивнула. Подобрать слова, по поводу всего происходящего, ей все еще было, прямо скажем, нелегко.
- Прости, что не сказала этого раньше, - добавила сущность, проявившаяся в теле ее, Лизы, Старшей. – Извини, некогда было… церемонии разводить. Зато тело твоей… нашей Элли не пострадало. Почти…
- Что?! – Лиза встрепенулась.
- Ну… В первый раз она все-таки успела себя задеть… там, на шее, - нехотя пояснила Флоранс.
Повернувшись к девочке чуточку боком, сущность-в-теле наклонила шею к левому плечу, натянув кожу.
- Видишь! – сказала она. – Там, справа, точки такие… красные? Их, вроде бы, три? Или четыре?
Лиза рванулась в ее сторону, подскочила вплотную и, с близкого расстояния, наконец-то, заметила несколько красных точек – там, у нее на шее. Три из них налились кровью, четвертая была просто розовая на фоне белой кожи.
- Четыре, - ответила она, оценив ситуацию. – Там четыре таких… крохотных пореза. Или прокола кожи… Три яркие, один так… побледнее. Кровь…
Девочка запнулась, представив себе, как все это могло закончиться, если бы зубья лезвия ножа парамедика вошли в кожу несколько глубже, и – не дай-то Бог! – разорвали бы ее в клочья, на следующем движении клинка!
Лиза на секунду зажмурилась, выдохнула и снова вдохнула в грудь воздух, опять раскрыла свои глаза… И только тогда, чуточку успокоившись, девочка позволила себе продолжать.
- Не бойся, кровь там уже не течет, - сказала она. – Застыла такими капельками. В общем… Все обошлось. Ты справилась. Спасибо тебе!
- Да… все могло обернуться куда как серьезнее! – согласилась с нею Флоранс. – Я рада, что ты сама это понимаешь!
- Фло… Флоранс, - поправилась Лиза. – Можно попросить тебя вернуться обратно в кресло? Ну… чтобы смазать тебе… там! Пожалуйста! – добавила она самым просительным тоном.
- Разумеется! – чрезмерно учтиво – то есть, с иронией! – произнесла Флоранс. – Я же обещала тебе… беречь это прекрасное тело!
Она присела на прежнее место. Лиза достала из ящика стола «русскую мазь» и нанесла ее на те самые отметины - на точки поврежденной кожи - аккуратно и… можно сказать, трепетно.
Когда процедура лечения тела миссис Эллоны Мэйбл была, наконец-то, закончена, Лиза убрала тюбик обратно в стол. После этого она, выпрямившись, повернулась в сторону кресла и подала руку той, кто в нем устроилась, явно предлагая ей подняться и…
- Что, мне уже пора? – понимающе улыбнулась адресат ее жеста.
- Еще нет, - в тон ей отозвалась девочка. – Но…
Лиза взяла ее за руку и потянула собеседницу за собой. Флоранс не сопротивлялась, но улыбка у нее сейчас была… более чем грустная. Она покорно проследовала за Лизой к дивану и позволила там себя усадить. Девочка пристроилась рядом, справа от нее. Она не отпустила ее руку, просто взяла еще и другую. Флоранс в ответ тяжело вздохнула.
- Я понимаю, - сказала она. – Ты хочешь, чтобы я поскорее ушла… Но прошу тебя, Лиза! Дай мне еще… хотя бы одну минуту! Просто прошу…
Девочке показалось, будто глаза ее собеседницы на мокром месте… Да нет, вовсе не показалось! Все так и есть!
Вот – по щеке ее уже ползет капля… такая крупная и эффектная! Оставляет за собою некий призрак мокрого следа-дорожки… проторенного пути символа трогательной беспомощности… И ведь не скажешь, что играет! Какие уж тут… игры!
- Я… понимаю, - сказала Лиза.
Это прозвучало… не просто неубедительно, чуть ли не издевательски. И реакция собеседницы на сию, в общем-то, нейтральную фразу последовала достаточно резкая.
- Понимаешь?! – с обидой… скорее даже с яростью в голосе произнесла Флоранс. – Да что ты, собственно, можешь обо всем этом понимать?! Ты даже не представляешь себе, каково это! Быть далеко и глубоко внутри… На правах воспоминания о том, что когда-то ты тоже была… живой!
Флоранс отвернулась от нее и рухнула лицом на диван – в смысле, прямо на мягкий кожаный валик-подлокотник. Разумеется, при этом она совсем не ушиблась. Просто… эффектно обозначила этим движением свое отключение от беседы-общения с той, кто имела сейчас неосторожность высказать ей некое подобие сочувствия и понимания – которые пришлись, как бы, не в тему.
Лиза… скользнула на пол с кожаного сиденья, в ее сторону. Флоранс тут же подтянула ноги на то самое место, где только что находилась ее собеседница, а потом еще и вытянулась, скользнув ногами по черной коже, уперлась ступнями в противоположный валик. И немедленно перевернулась лицом и всем телом своим в сторону спинки дивана - подчеркнув этим своим движением некое отчуждение от той, кто, вовсе не желая того, задела ее чувства.
А Лиза… Ей оставалось только вздохнуть и слушать теперь, как ревет, заливаясь слезами, та странная сущность, что была много лет лишена телесной оболочки.
Да, и еще… можно было ее пожалеть. Стоя на коленях в изголовье у той, кто сейчас заняла место ее Старшей, девочка мягко провела по волосам своей…
Кого?
Знакомое тело – чужая душа.
Впрочем, душа, как раз, тоже вполне себе знакомая… В отрыве от тела.
Н-да… Как все сложно с ними сейчас это происходит. С ними… троими - вместе и сразу!
- Фло… - обратилась к ней девочка, некоторое время спустя, когда рыдания уже стихли… вроде бы. – Пожалуйста…
- Дай… платок! – услышала она внезапное обращение в свой адрес - направленное в ее сторону - по смыслу! - и в обратном от нее направлении - по физике движения звуковых волн! – Пожалуйста!
Лиза сунула руку в один свой карман, потом в другой… Увы и ах, искомого там, почему-то, не обнаружилось. От слова совсем. Впрочем…
- Он у тебя… там, в правом кармане джинсов, спереди, - сказала она, смутившись. – Прости… Свой я, кажется не взяла с собой… второпях.
Флоранс на это ее заявление тихо усмехнулась – при этом, коротко шмыгнув носом куда-то туда, по направлению к спинке дивана. Потом снова повернулась всем телом в сторону Лизы, засунула руку в тот самый карман, извлекла требуемое и, не стесняясь девочки, высморкалась – чуть ли не с наслаждением. После этого, она другим концом того же платка промокнула глаза… И только тогда невесело усмехнулась.
- Знаешь… я уже отвыкла плакать настоящими слезами, - пояснила она каким-то смущенным голосом. – Это же… вовсе по-другому… и выходит, и ощущается… Как и все остальное, у вас… живых!
Тональность крайнего слова прозвучала неким упреком, однако Лиза предпочла на это не обижаться. Можно понять собеседницу, помня ее странную историю.
Вместо этого, девочка предпочла задать ей вопрос. Наверняка, весьма неприятный, для той, кто была сейчас в теле миссис Эллоны Мэйбл – но куда было деваться?
- Фло… Флоранс! – обозначив адресата полным именем, она сделала поправку на серьезность вопроса. – Почему ты ее не отпустила?
- В смысле? – голос мистической собеседницы звучал настороженно.
- Сегодня… Сейчас ты могла стать по-настоящему свободной! Тебе не было никакой необходимости убивать ту, внутри которой ты провела все эти годы! Она ведь… сама себя убивала! Тебе достаточно было ей… не мешать.
Произносить эту жестокую фразу девочке было ой, как непросто! На крайних словах голос ее даже сорвался. Но Лиза, в итоге, все-таки собралась с духом и закончила свою мысль.
- Так отчего ты вмешалась? – спросила она.
- А ты готова мне… поверить? – поинтересовалась у нее собеседница.
Трудно сказать, какова была тональность ее высказывания. Там была ирония, и огорчение самим фактом вопроса… об этом. И еще, откровенное раздражение - по поводу непонимания со стороны девочки.
- Готова, - Лиза кивнула головой.
- Тогда подумай, какова была цена вопроса! – услышала она. – Вот что ты скажешь? Мне интересно!
Флоранс уставилась на нее, и девочке на миг почудилось, будто вопрошающая смотрит на нее сейчас вовсе не очами миссис Эллоны Мэйбл, а настоящими своими глазами – теми самыми, фантастического яркого оттенка серого цвета! Ирония и раздражение в ее взгляде теперь уступили место странной обиде, как будто девочка сейчас позволила себе нечто вопиюще оскорбительное. Причем, казалось, будто это оскорбление - с ее, Лизы, стороны - было исполнено в стиле редкостного цинизма!
И снова девочка предпочла не реагировать, на сей эмоциональный всплеск.
- Цена вопроса была… человеческая жизнь. Жизнь той, кто пыталась похоронить тебя заживо, - уточнила она. – Ты имела право ее возненавидеть.
- Конечно же, имела, - согласилась Флоранс. – Но… В общем, не всяким правом имеет смысл пользоваться. Ты меня… понимаешь?
Лиза на мгновение задумалась, а после энергично кивнула головой, обозначив понимание высказанного.
Флоранс обозначила лицом своим некое скептическое выражение. Дескать, знаем мы вас, хитрецов-пацифистов! Однако продолжила свои пояснения, по заданному ей вопросу.
- На самом деле, цена моей свободы «на сегодня» была много дороже, - заявила она. – Я должна была отдать за нее… не только жизнь той, кого ты признала своей Старшей, но и, по сути, твою жизнь! Да-да! – произнесла со значением Флоранс. – Ты вряд ли бы последовала за нею! Но потом… все годы жизни на Земли, ты бы не знала покоя. Ты бы оплакивала ее… и проклинала меня! И моя любовь к вам обеим никогда бы не повторилась! И если бы мне удалось встретиться с твоей душой… Даже спустя несколько воплощений ты относилась бы ко мне не иначе, как с ненавистью! И тогда мне пришлось бы искать мое счастье в других местах.
- Думаешь, ты не нашла бы его? – спросила Лиза.
Вопрос прозвучал намеренно жестоко. Однако Флоранс только горько усмехнулась.
- У русских есть поговорка: «От добра добра не ищут!» - напомнила она некую мудрость, известную ей, из прошлых ее, былых воплощений. – Мое счастье – это вы… обе! И я не хочу вас терять! Я не готова платить даже призрачным моим шансом, быть любимой вами, за свободу быть без вас!
Флоранс сделала паузу в этой своей выспренней речи и продолжила тихим голосом, но не менее серьезно.
- Я люблю вас, - сказала она. – И этим самым, я уже несвободна! Поэтому, я выбираю самый ничтожный шанс быть любимой, и не собираюсь отдавать его за возможность вас покинуть. Прости.
Лиза в ответ потянула ее руку к себе и обозначила на ней свой поцелуй. И… странное дело! Ей удалось теперь смутить свою собеседницу, загадочную и мистическую. И удивить ее не только этим жестом, но еще и словесно.
- Если ты хочешь, мы можем сейчас отправиться с тобой, - сказала Лиза, причем безо всяких признаков шуток в голосе. – Туда, в ту комнату, - добавила она после мгновенной и многозначительной паузы. – И там… ты сможешь сделать со мною все, что ты захочешь. Я согласна.
- Как щедро! – усмехнулась адресат сей личной оферты.
- Я не шучу, - подтвердила девочка. – Я готова.
- Нет, - мягко возразила Флоранс. – Ты не готова… еще. Ты просто хочешь отблагодарить меня за то, что я сделала.
- Хочу, - подтвердила девочка. – Пойдем!
- Это лишнее, - отрицательно качнула головой ее мистическая собеседница. – Пойми, моя дорогая, что есть… существуют вещи, за которые не принято благодарить. То, что надо делать, вовсе даже не потому, что это выгодно, а просто потому, что случилась такая возможность. Не ожидая благодарностей в ответ. К тому же, - добавила она, - пресечь ее вторую попытку, мне удалось только с твоей помощью. Думаю, это может стать ценным козырем в твоем общении с нашей отважной героиней, когда она очнется и вспомнит то, что пыталась с собою сделать… недавно.
- И все-таки… что я могу сделать? – спросила Лиза. И расставила все точки над «i» уточнением:
- Что я могу сделать для тебя?
- Договорись с нею насчет пакта, - попросила Флоранс. – Попытайся ее убедить в том, что я… не такая дрянь, как она вбила себе в голову.
- Я… постараюсь, - Лиза произнесла эти слова с трудом.
Ей бы очень хотелось высказать нечто утвердительное. Но лгать по этому поводу у нее тоже не было никакого желания - просто потому, что предстоящий разговор обещал быть непростым. И возможность отказа, со стороны ее, Лизы, Старшей, по-прежнему, так сказать, маячила на горизонте событий. Причем вероятность ее реализации все еще колебалась в районе девяноста процентов и выше. И это еще в самом оптимистичном из всех прогнозов.
Был, в смысле, имелся некий шанс сыграть на ее чувстве вины. Ведь та, чье тело Флоранс подчинила сейчас своей воле, Лизу искренне любит. А значит…
Лиза кивнула своей собеседнице. Флоранс кивнула ей в ответ – дескать, мы друг друга поняли. И тогда девочка решилась вновь попытаться довести до нее исходное свое предложение.
- Флоранс, что я могу сделать для тебя вот прямо сейчас? – спросила она. – Не в благодарность, нет! Просто, чтобы тебе было хорошо? – поспешно добавила она, увидев, как сдвинула брови ее собеседница, находящаяся сейчас в чужом и прекрасном теле.
Собеседница пожала плечами, на секунду задумалась и… смущенно отвела глаза в сторону.
- Здесь есть… подушка? – спросила она.
- Да, - ответила Лиза. – Тебе ее принести?
- Да, если можно… - кивнула головой Флоранс.
Лиза тут же вскочила и в два прыжка оказалась перед зеркальной панелью шкафа-купе, сдвинула ее в сторону и вытащила из недр шкафа требуемый мягкий предмет. Потом задвинула панель в исходное положение и немедленно возвратилась обратно, с искомым. Подушку она положила на диван, прислонив ее углом к валику-подлокотнику. Флоранс, с наслаждением, ясно видимым на ее лице, пристроилась на нее своей щекой. Она легла на диване – на бочок, лицом к девочке – и смущенно улыбнулась.
- Лиза, ты можешь сделать кое-что еще? Дать мне… свою руку? - попросила она. И, смущенным голосом, пояснила свою просьбу:
- Я хочу почувствовать твою ладонь… лицом!
Лиза молча придвинулась к ней вплотную и несмело протянула правую ладонь к лицу своей собеседницы. При этом, Флоранс оторвала свою голову от подушки. Женщина, находящаяся в чужом теле, схватила предложенное и… жадно коснулась губами ладони воспитанницы.
- Господи, как же приятно ощущать… тебя! – прошептала Флоранс.
Она подложила расслабленную ладонь девочки себе под щеку.
- Лиза… можно мне побыть вот так вот, хотя бы пару минут? – спросила она. – Я хочу чувствовать тебя, когда буду… возвращаться. Как будто я засыпаю по-настоящему.
Флоранс прикрыла глаза и замерла – явно в ожидании приказа, составленного и предполагаемого к высказыванию, по известной ей формуле. Однако Лиза не спешила отдавать ожидаемое ею распоряжение. В том смысле, что она посчитала необходимым кое-что уточнить - прежде чем действовать, для изменения ситуации.
- А почему бы тебе действительно, не уснуть… по-настоящему? – спросила она.
- Лиза, я не могу спать так, как это делают все обычные люди, - ответила Флоранс, не открывая глаз. – В моей власти отключиться от того, что видит и чувствует моя… наша Элли. А когда она спит, то я могу впасть в некое забытье… Но это вовсе не то… Не так, как у вас, живых!
- Но ты же сейчас в ее теле, - напомнила ей Лиза. – Ты можешь сейчас уснуть как живой человек!
Ответом ей были распахнутые, удивленные до округленного состояния глаза той, кто была сейчас в теле ее Старшей. И снова девочке показалось, будто цвет ее глаз сейчас был вовсе иного оттенка серого цвета. Совсем, как у той, кого она видела раньше – там, в ментальном пространстве миссис Эллоны Мэйбл.
Странная иллюзия…
Впрочем, раздумывать о внешности собеседницы вовсе не было никакого смысла, поскольку Флоранс уже пришла в себя, снова обрела возможность действий, и обозначила вполне определенную реакцию на сказанное. А именно, поцеловала ту самую ладонь своей юной собеседницы, которую она только что придавила своей щекой.
- Господи, какая же ты у меня… умничка! – с чувством произнесла она. – Я должна была догадаться, но без тебя я бы не сообразила! Спасибо, Лиза!
Она тут же воспользовалась тем самым полезным советом, который дала ей девочка. Флоранс снова улеглась щекой своей на ладонь юной помощницы – это, пожалуй, точное и соответствующее действительности обозначение! – и прикрыла глаза, уже с блаженной улыбкой на лице.
И снова странная иллюзия… Да, сейчас Лиза, на какое-то мгновение увидела, как будто сквозь кожу миссис Эллоны Мэйбл проступили черты лица той, кто сейчас присутствовала в ее телесной оболочке. Впрочем, кажется, она, эта мистериальная и мистическая сущность была теперь готова уступить – в смысле, вернуть! - это самое тело законной владелице. При этом она собиралась насладиться, напоследок, игрой сновидений, обычной и привычной для людей – тех, кого эта «заблудшая душа» числила по категории живых!
Да, сейчас происходила странная и таинственная перемена владелиц этого тела. Ступала на «Дорогу Сна» одна из них, а вернуться должна была другая. И только девочка по имени Лиза Лир была способна хоть как-то устроить – в смысле, нормализовать! - отношения между ними.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Посторонний. Беглянка
34.
Чувствовать щеку адресата своих мыслей на своей же ладони… С одной стороны, это было очень приятно, с другой – совершенно непривычно и даже несколько странно. И само положение руки - повернутой так, чтобы ладонь располагалась удобно для спящей - и стояние перед молодой женщиной на коленях… Все это было, как бы приемлемо – в смысле, терпимо! - но, откровенно говоря, не более того. К счастью, Флоранс заснула очень быстро, и Лиза, примерно через четверть часа, смогла, наконец-то, отобрать у нее свою руку назад. Возвратить, так сказать, собственную конечность в полное свое распоряжение.
С наслаждением разминая затекшие пальцы, девочка сдвинулась из коленопреклоненного состояния несколько направо. Она привалилась к кожаному сиденью левым плечом, одновременно пристроившись «пятой точкой» своею на деревянный пол. Девочка оценила его занятные свойства. Пол в кабинете – как, впрочем, и во всем доме - был из досок какого-то местного светлого дерева. Цвет у него был очень красивый – приятного, теплого, на вид, оттенка. Настланы половицы были встык, очень аккуратно, плотно, ровно, причем узор древесных линий был очень красиво подобран - особым образом, так, что казалось, будто они дополняют друг друга. Наверняка, работа отца ее Старшей – того самого, который когда-то был хозяином этого кабинета и, наверняка, использовал его как некую витрину, образец своих умений специалиста по обработке дерева.
Ноги свои Лиза поначалу пристроила «на себя», прижав их коленями почти к подбородку. При этом она впервые почувствовала некоторую несуразность своего одеяния – одна нога в салатового цвета носочке, другая – вовсе босая. Теперь ощущения показались ей несколько неравномерными. И именно по этой причине…
В общем, коллизия с одеждой была решена быстро, можно даже сказать, чуточку резковато. Носочек улетел куда-то в сторону – приземлившись на самом видном месте, почти на середине комнаты! Впрочем, пока что это было вовсе не принципиально. После этого, обе ноги Лиза поставила на светлое дерево. И тогда оказалось, что эти половицы очень приятны на ощупь - в смысле, на притоп-касание стопы босиком.
Некоторое время Лиза наслаждалась этим внезапным тактильным ощущением, однако, через пару минут все же вытянула ноги свои, уложив их прямо на пол – то есть, в правую сторону, относительно прежнего своего, изначального положения тела. И теперь девочка оказалась ориентирована в пространстве параллельно, так сказать, линии возлежания адресата своего напряженного внимания. А еще через пять минут нахождения в этой позе, Лиза снова сдвинула ноги - еще раз направо. Девочка оперлась спиной о сиденье и теперь уже откинулась головой на колени своей Старшей. И, наконец-то, позволила себе расслабиться всерьез… более или менее. Теперь ей оставалось только ждать, когда проснется Элли.
Лиза на какое-то время, можно сказать, «выключилась» из объективной реальности. Не заснула, и даже не задремала, а именно как бы исчезла, на какое-то время, из той системы координат, которую задают нормальные человеческие чувства. И вернулась она из этого своего «внечувственного» состояния только тогда, когда ее Старшая пошевелилась как-то… всерьез.
Ну… просто трудно не прийти в себя, если твоя голова, так сказать, проваливается-качается, когда импровизированное по ситуации заголовье уходит назад и в сторону, и снова возвращается – хорошо, что не резко, не жестким толчком или ударом!
Девочка встрепенулась и незамедлительно сменила свою диспозицию. Через мгновение, она снова-сызнова оказалась на коленях у изголовья возлежащей. И успела увидеть, как миссис Эллона Мэйбл открывает свои серые глаза.
Да… это точно были глаза ее, Лизы, Старшей, а вовсе не той потусторонней сущности, с которой девочка общалась в этом кабинете – совсем недавно и при более чем неоднозначных обстоятельствах. И в глазах миссис Эллоны Мэйбл читалось внезапное облегчение.
- Лиза! – выдохнула молодая женщина. – Так это был сон… Дурацкий, мерзкий и пакостный сон! Слава Тебе, Господи!
Она потянулась к своей воспитаннице, и девочка тоже подалась ей навстречу, позволила ей себя обнять. Сама же уткнулась в шею молодой женщины – для начала, своим носиком, потом там же коснулась кожи губами… И только тогда она позволила себе словесную реакцию на пробуждение своей Старшей.
- Я так рада, что ты жива… Что ты осталась со мной. И я хочу, чтобы так было всегда. И не во сне.
Произнеся это шепотом - почти на ушко адресату! - Лиза снова коснулась губами ее шеи. Элли, в ответ, вздрогнула – вряд ли от самого прикосновения. Скорее, от осознания смысла того, на что сейчас намекала ее воспитанница.
- Лиза… нет… - пробормотала она. – Ведь я же сейчас спала, да? Я… просто спала. И я проснулась! И… ничего же не было такого… нехорошего? Ведь, правда?
Девочка отстранилась от нее. Встала, коротко поклонилась своей Старшей и протянула ей руку-опору, предлагая молодой женщине тоже подняться на ноги. Элли ухватилась за ее ладонь и встала с дивана.
Далее, Лиза потянула молодую женщину к шкафу. Она подвела ее к той самой зеркальной панели, в которой совсем недавно рассматривала себя Флоранс – разглядывала то же самое теле, однако, как нечто чужое, не свое! Когда Элли взглянула на собственное отражение в зеркале, она сразу же смутилась. А Лиза коротким жестом-движением обозначила пальцем, на что именно надо смотреть, не коснувшись кожи, но коротко проведя по воздуху – рядом и параллельно с целью-объектом их общего внимания.
- Это действительно хорошее средство, - заявила девочка. – Я про «русскую мазь», - тут же многозначительно уточнила она, и немедленно дала пояснения, к вящему смущению адресата:
- Там было четыре точки… Три из них с кровью. Еще часу не прошло, а заметны уже только две из них – причем, видны они, как розовые отметины, будто ты просто неаккуратно потерлась обо что-то вполне безопасное. И не скажешь, что ты была на волосок от смерти… когда Флоранс успела перехватить твою руку в первый раз!
- Лиза… - миссис Эллона Мэйбл тяжко вздохнула.
Молодая женщина отвернулась от зеркала, потом развернулась всем телом к девочке, оказавшись к ней вплотную, и положила свои руки ей на плечи. Мягко погладила ее, от шеи и в стороны – в очередной раз исполнив этим движением фирменный жест своего отца. Впрочем, обозначить условное господство над своей воспитанницей ей не удалось. Виноватое выражение лица и взгляд, направленный куда-то… абстрактно вниз, свидетельствовали о том, что хозяйка дома сего ощутила себя весьма неуютно.
И все-таки, у нее хватило сил продолжить. После томительной паузы, миссис Эллона Мэйбл все-таки попыталась наладить словесный контакт.
- Ты… обиделась на меня? – спросила она.
- Я не обиделась, - ответила Лиза. – Я испугалась.
Элли чуточку отодвинулась от нее – так, чтобы на плечах девочки возлежали только кончики пальцев обеих рук. Встретилась с нею глазами. И попыталась оценить, насколько все серьезно.
Взгляд Лизы сейчас не выражал ни обиды, ни осуждения. В глазах девочки читалось огорчение - от всего, что случилось. И еще…
Сейчас она просто хотела знать. Желала получить объяснения случившегося. В стиле «как есть». Без попыток как-то приукрасить мотивы, ситуацию и обстоятельства деяния… по счастью, не состоявшегося – по крайней мере, не доведенного, до некоего печального результата.
Элли вздохнула. Она сама не так давно требовала от девочки полной откровенности. Теперь пришло ее время – откровенничать о личном и весьма неприятном. Да, девочка имеет право знать. И она узнает. Так будет правильно.
- Я не хотела, чтобы ты видела, как я умираю, - заявила она. – Поэтому… Когда ты ворвалась в мой кабинет, я не смогла всерьез противиться тебе… Потому, что ты – именно ты! – попыталась меня спасти.
- Флоранс сказала мне… примерно, то же самое, - девочка кивком головы обозначила свое желание акцентировать внимание собеседницы именно на этом обстоятельстве. – Она намекала на то, что ты не могла убить себя у меня на глазах. Но скажи на милость…
Вот здесь голос девочки на мгновение прервался. Кажется, на глазах у нее блеснули слезы…
Но Лиза – умничка, и вела себя – молодцом. Она сдержалась и не перешла на истеричный рев - где всхлипы и вопли перемежались бы с требованиями и запретами, выражаемыми в виде ярких эмоциональных выпадов, направленных, естественно, в адрес виновной стороны.
- Ты, разве, не понимала, что я… Что мне пришлось бы видеть тебя мертвую… в луже крови… И я бы точно знала, что все это случилось… по моей вине!
Лиза произнесла эти слова вовсе не обвиняющим тоном. При этом градус огорчения и обиды в ее голосе зашкаливал. Однако Элли должна была это принять… и ответить!
- Я… задумывала это несколько иначе, - ответила она. – Ты в принципе не должна была видеть меня… в столь жалком виде. Я собиралась, в начале, запереть дверь, потом выслать сообщение Дику Шелтону, чтобы он приехал сюда и… не выпускал тебя из твоей комнаты - до тех самых пор, пока меня не вынесут, и не приберут… следы моей смерти. И чтобы он, как Глава Клана, позаботился о тебе.
Миссис Эллона Мэйбл сделала паузу, собралась с силами и продолжила.
- Я уже подошла к двери, - сказала она, - и попыталась ее запереть, но… Ты знаешь, у меня никак не вставлялся ключ в скважину. Потом я выронила ключи… Раз, другой. Руки тряслись, совершенно невероятным образом.. И только, когда я засунула ключи обратно в задний карман, я смогла чуточку успокоиться. Я поначалу списала это все на собственную мою трусость – вполне естественную в этой ситуации. Я тогда отошла к столу, уселась обратно в кресло и решила подождать, пока мои нервы придут в относительный порядок. Подождала немного… И попыталась подняться. Ну… просто встать из кресла. Ты знаешь, у меня ничего не вышло. Я просто не смогла… не сумела встать. Мое тело отказывалось мне повиноваться! Я сидела за столом и не могла двинуть своими ногами. Но это был отнюдь не какой-то паралич на нервной почве, вовсе нет! Я чувствовала свое тело, но никак не могла оторваться от кресла!
- Флоранс тогда взяла тебя под свой контроль, - сказала Лиза, известное со слов мистической ее собеседницы. – Не было с твоей стороны никакой трусости… Да и никаких нервных синдромов тоже не было! Она просто не хотела, чтобы ты реализовала… задуманное.
- Да… Я поняла это все, но чуточку позже, когда попыталась действовать руками, - Элли согласно кивнула головой и продолжила:
- Мне удалось достать из нагрудного кармана мой телефон - и даже выйти на список крайних моих звонков. Ты ведь помнишь, что звонила я только тебе и Дику Шелтону? – напомнила она.
Лиза в ответ только кивнула. Действительно, в эти дни ее Старшая нечасто пользовалась своим мобильным аппаратом.
- А вот когда я попыталась извлечь нож, из заднего кармана джинсов, я немедленно почувствовала разницу, - сказала Элли. - Мои пальцы… нет, они вовсе не онемели. Я чувствовала ими рукоять, на ощупь – вот она… там! Но вынуть руку с ножом из кармана оказалось до невозможности медленно и трудно! А когда я, наконец, справилась с этой жуткой процедурой, мне пришлось поставить обе руки локтями на стол – до того они, внезапно, ослабели, причем обе и сразу! У меня еще получилось… нажать клавишу и открыть клинок. Но дальше… мое сознание начало туманиться… Я знала, что это Флоранс воюет со мною – воюет за мою жизнь, причем желая не отнять ее, а сохранить! И я… ненавидела ее за такое циничное издевательство!
- Она любит тебя, - просто сказала ей Лиза. – Она хочет, чтобы ты жила. И я хочу… того же!
- Ты… имеешь право настаивать на этом, - согласилась ее взрослая собеседница. – Но только ты! Больше никто не вправе требовать от меня ничего, в вопросах… такого рода! Я сама решаю, за кого мне отдать мою жизнь! И уж точно… не за нее!
Лиза на мгновение задумалась, а вправе ли она приплетать аргументы религиозного рода к этой, и без того непростой ситуации. И решилась – просто потому, что сочла их более доходчивыми для этого конкретного адресата.
- Элли… ты же знаешь, что твоя религия… - начала она осторожно. – В общем, тебе ведь запрещено убивать… себя. Разве не так?
Молодая женщина в ответ как-то грустно улыбнулась. Она сняла руки с плеч своей воспитанницы, а после коротким легким касанием обозначила для нее необходимость проследовать к дивану – для того, чтобы продолжить разговор в несколько более комфортных условиях.
Они снова присели на то самое место, где не так давно уходила из тела, в некое таинственное «пространство разума», одна сущность и возвращалась другая – в смысле, исходная владелица того самого тела. При этом Лиза, отчего-то позволила себе немедленно перейти в иное, отнюдь не вертикальное положение - не просто доверительного, а как бы уже почти интимного рода. Она легла головой и плечами на колени своей Старшей – прямо под правую ее руку! Впрочем… Элли вовсе не возражала против такого нахальства со стороны воспитанницы. Она даже подвинулась вплотную к правому валику-подлокотнику – так, чтобы девочке было удобно забраться с ногами на диван. Что, кстати, Лиза и сделала – немедленно и весьма охотно!
- Ты ведь… не против? – запоздало спросила она, устроившись вот так вот, по-наглому.
- Я вправе причинять тебе боль… А ты вправе добиваться от меня, чтобы я тебя ласкала. Все справедливо, - ответила Старшая.
- Нет, если ты против… Если тебе неудобно или же… неприятно…
Девочка обеспокоенно заворочалась, пытаясь приподняться. Но Элли ее удержала – мягко и при этом настойчиво! И Лиза охотно позволила ей устроить себя так, чтобы было удобно им обеим. После чего, молодая женщина погладила ее по щеке. Естественно, в финале этого движения ее рука получила касание губ воспитанницы. Элли улыбнулась, подтверждая тем самым право девочки на такие проявления чувств… теперь.
- Ты сможешь воспринимать серьезные мысли в таком положении, - она не спрашивала, просто констатировала факт. – Поверь, мне очень приятно, что ты сейчас здесь… у меня на коленях. И ты готова меня слушать.
- Ага! – чуть кивнула головою Лиза и снова коснулась губами руки своей Старшей, оказавшейся в пределах ее досягаемости.
Элли снова улыбнулась ей в ответ. Потом посерьезнела своим лицом и продолжила объяснения случившегося - серьезные и значимые для них обеих.
- Лиза, насчет самоубийства и отношения к нему, в Священном Писании, все не так уж просто, - сказала она. – Ты знаешь, на войне мне пришлось столкнуться с очень грустной историей. Когда несколько бойцов с нашей стороны – там, в Афганистане - попали в засаду и были окружены горцами. Пуштунами, таджиками, узбеками – не суть важно, на чьей именно территории случился бой. Наши погибли. Но вовсе не от пуль противника. Когда патроны у них кончились, когда проигрыш боя и пленение стали неизбежны – потому что помощь с нашей стороны к ним никак не поспевала! – они дождались, когда враг подошел к ним вплотную и вместе взорвали себя гранатами. Их было… трое. Нам рассказали, по результатам расследования их гибели, что они… держали в каждой руке по гранате с выдернутой чекой. Ты знаешь, там двойной механизм активации. Кольцо, если за него дернуть, вытягивает жестянку предохранителя. Она освобождает ударник запала гранаты, но пока боковой рычаг прижат к ее корпусу, ударник стоит на месте и граната не взорвется. Наши бойцы… они ждали, пока горцы приблизятся и потом разжали пальцы – все вместе, разом! Взорвали и себя, и некоторое число тех, кто рискнул тогда к ним подойти.
- Жуть… - прошептала Лиза. – Так они убили себя… чтобы спастись от плена?
- От плена и издевательств, которые ждали их в плену, - жестко уточнила ее Старшая. – Они были уверены в том, что горцы их не пощадят. И не хотели сдаваться.
- Они… наверное, были правы! – согласилась Лиза.
- Я тоже так думаю… сейчас, - кивнула головой Элли. – Но тогда… В общем, я пришла к нашему капеллану, к отцу Генри. Мне хотелось понять, ждет ли их ад за такое деяние… противоречащее Учению Церкви.
- Ваш капеллан… - Лиза припомнила прежние упоминания о том самом священнике, за смерть которого когда-то ушел мстить муж ее Старшей. – Он… предал их анафеме?
Элли только улыбнулась, на эти ее слова.
- Лиза, милая! – сказала она. – Анафема - это церковное отлучение. Ему подвергают заклятых врагов Веры Христовой… при их жизни. Да и то не всех. Насколько я помню, мертвых не анафемствуют. Это такой… почти изжитый обычай, который когда-то использовали для запугивания верующих. Суть его состоит в запрете на общение с отлученным от Церкви лицом, для всех прочих членов Клира и Мира. Да и с чего бы это отцу Генри отлучать мертвых от общения с живыми? Это же глупость!
[По моему мнению, миссис Эллона Мэйбл, будучи католичкой, плохо знает историю других ветвей христианства. В православии, которое традиционно «завязано» на обслуживание государства на 1/6 части суши, долгое время, на каждом богослужении объявлялись посмертные анафемы Степану Разину и Емельяну Пугачеву. Впрочем… другой мир, другие правила! – прим. Автора]
- Тогда… как он отнесся? – спросила девочка. – Ну, к тому, что случилось с ними?
- Я тогда спросила его о том, как понимать то, что случилось? И можно ли тех, кто умер вот так вот - поражая врагов, и спасая друг друга, от позора и истязаний - считать грешниками? И услышала нечто совершенно неожиданное.
Элли сделала паузу. Возможно, для того, чтобы произвести на свою воспитанницу большее впечатление. А может быть, она просто пыталась припомнить, как все произошло… в смысле, было высказано именно в тот самый день.
Лиза предположила второе. И попыталась уточнить, что осталось в умолчаниях.
- И что он сказал? – спросила девочка.
- Он сказал… что в Священном Писании нет прямого и однозначного осуждения самоубийц. Что запрет и признание такого деяния грехом суть позднейшее общее мнение Отцов Церкви, высказанное через много веков, после Крестной смерти Спасителя. Смысл того, позднейшего суждения был, прежде всего, в пользу удержания на этом свете тех отчаявшихся, смерть которых была бы не выгодна Церкви. Ничего подобного истинные христиане первых веков не могли заявлять – хотя бы потому, что многие из них сознательно шли на смерть, когда противостояли Римскому государству и всяким жестоким правителям тогдашней Ойкумены, в самом начале эпохи Апостолов, которые несли Свет Христова Учения в разные страны. Кроме того, отец Генри напомнил мне о ветхозаветном Самсоне, который обрушил крышу дома на головы врагов Израиля и погиб под обломками дома вместе с ними. Отец Генри цитировал Книгу Судей, где сказано: «И сказал Самсон: умри, душа моя, вместе с Филистимлянами! И уперся всею силою, и обрушил дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем. И было умерших, которых умертвил Самсон при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей». Эту цитату он потом привел, когда вел службу по тем погибшим. И я тогда… сослужила ему.
Так сказала миссис Эллона Мэйбл. И слезы, блеснувшие на ее глазах, подтверждали истинность высказанного ею.
Но Лиза… хотела уточнить – и насчет того, что случилось тогда, и насчет того, что было сказано тогда же и по тому самому поводу. Просто потому, что мнение и мотивы ее Старшей были как-то связаны с той самой историей, случившейся на войне.
- Элли, а почему же христиане все-таки запретили самоубийства… своим единоверцам? – спросила она. – Неужели они просто были настолько корыстны, что желали иметь побольше рабов… именем Господа?
Миссис Элона Мэйбл покачала головой в сомнениях – то ли по поводу смысла сказанного – жестокого смысла! – то ли по поводу своего понимания ситуации – весьма непростой!
- Ты знаешь… У меня когда-то были те же самые мысли, - сказала она в ответ на ее вопрос. – И я поделилась ими с отцом Генри – потом, уже после службы по убиенным нашим бойцам. Он не стал уклоняться или стращать меня всякими словами - о ереси и недопустимости сомнений в авторитете Церкви. Он просто рассказал мне, как все было на самом деле. Рассказал, что в былые времена, как раз лет через четыреста, после Христова Подвига, в тогдашнем христианстве имели влияние некие фанатики-донатисты. Они жаждали мученичества во имя Веры Христианской. Поэтому они убивали себя сами. И еще они… желая стать мучениками, принуждали убивать их. Заставляли это делать других людей… под угрозой убийства тех, кто откажется оказать им такую услугу!
- Вот же долбанутые идиоты! – не сдержалась Лиза. И сразу же добавила смущенно:
- Ой, прости…
В ответ на ее замечание – и вправду, не слишком сдержанное! – Элли просто улыбнулась и ласково погладила ее ушко.
- Ты знаешь, мы с тобою очень похожи… не только внешне! – заметила она. – Я отреагировала на начало его рассказа примерно теми же словами. И отец Генри на меня вовсе не обиделся – даром, что такое говорила ему вовсе не девочка двенадцати лет, не так давно прошедшая посвящение причащением Святых Церковных Тайн, в ходе обряда Первого Причастия, а женщина, которой было уже... скажем так, несколько за двадцать!
Лиза улыбнулась ей в ответ. А потом обозначила на лице своем некое серьезное выражение – дескать, продолжай, я готова слушать дальше!
Миссис Эллона Мэйбл кивнула ей в знак понимания и продолжила.
- Донатистов, в итоге, признали еретиками – за этот самый, культ самоубийства во имя мученичества, который они создавали. Церковь объявила их одержимыми гордыней. С ними боролся Блаженный Августин. Именно он, порицая деяния донатистов, сказал, что самоубийство, совершенное во имя веры, суть мерзкий грех, заслуживающий проклятия, худший из грехов, ибо в нем нет возможности раскаяться. В итоге… донатистов уничтожили.
- Сожгли на кострах? Замучили их, в точности так, как они того и хотели? – осведомилась Лиза. И снова смутилась, поняв, что слова ее прозвучали несколько… резковато – и по отношению к Церкви, объявляющей себя Благой и Милосердной, и по отношению к тем, кто верит ей.
Но ее Старшая вовсе не собиралась обижаться. Во всяком случае, на нее.
- Ты знаешь… Я почему-то не спросила его об этом, - смущенно произнесла она. – Возможно, все тогда случилось именно так… Не знаю… Как ты понимаешь, это все было очень давно…
- Да, я понимаю… - Лиза кивнула головой.
Рука ее Старшей снова оказалась близко к ее губам и поцелуй – так сказать, за-ради извинения, по поводу резких слов! – снова был запечатлен на коже молодой женщины.
Элли снова смущенно кивнула ей.
- Лиза, я не собираюсь ругать тебя за любознательность, - сказала она. – Ты вправе задавать вопросы… и получать на них ответы. Без угрозы наказания, - добавила она со значением. – Я не собираюсь принуждать тебя выражать почтение к Церкви – показное и лживое! Я просто прошу тебя быть корректной.
- Да-да, - торопливо ответила девочка. И сразу же попыталась перевести разговор от себя любимой в несколько иную сторону.
- Так все это идет от Блаженного Августина? – спросила она. - Нам рассказывали про него, немного – там, в приюте. Говорили, что он жил где-то за океаном – кажется, в Африке. Что его мать тоже была святой, и что он много писал… всяких вероучительных книг и рассуждений. Но про это все – про то, как он гонял каких-то там донатистов, про все эти странные глюки! - нам вовсе не рассказывали!
- Ну… Если честно, до тех самых бесед с отцом Генри – в полночь, за полночь, да с мензурочкой виски! – я в этом тоже ничего не понимала, - кивнула ее Старшая. – Но наш капеллан просветил меня. Он, в отличие от большинства священников, вовсе не боялся показать такую… «темную» и неоднозначную сторону Церкви. Он считал, что правда о не самых красивых делах наших предшественников, искавших Бога, ошибавшихся и грешивших на пути к познанию Божественной Истины, куда важнее неофитских фантазий, на тему вечной правоты священников, каковые сами грешны, и в мыслях, и в делах своих! Между прочим, я сейчас процитировала одну из его фраз, которую запомнила… Просто потому, что позволила тогда себе лишнее…
- Что именно? – живо поинтересовалась Лиза.
И опять, она слишком поздно сообразила, насчет явной неуместности провокации рассказа о том, что сама Элли, наверняка, считала не очень-то красивым.
- Прости, - сконфуженно произнесла девочка. – Я, наверное, зря спросила… Ты можешь…
- Я… не просто могу, я обязана тебе рассказать, как все было… тогда, - заявила ее Старшая.
А потом…
Миссис Эллона Мэйбл собралась, как-то вся подтянулась – не столько внешне, сколько изнутри самое себя! Она явно собиралась рассказать своей воспитаннице о чем-то сокровенном – о том, о чем, возможно не знает даже ее муж!
И девочка коротко кивнула головой, подтверждая право своей Старшей говорить… и соответствующую обязанность хранить молчание об услышанном – со своей стороны.
- Будучи увлечена порывом благоговения под влиянием его речей… Ну… и наверное, из-за лишней мензурки виски, выпитого с ним тогда, за компанию… Я встала перед ним на колени и поцеловала ему руку. В знак того, что он вправе… приказывать мне, как тот, кому я доверяю себя… в духовном смысле, - сказала Элли. – И тогда отец Генри…
Она сделала паузу в своей странной речи и мягко погладила девочку по щеке – в точности так, как она поступила совсем незадолго до этого!
- Он тогда позволил себе этот жест, - сказала она. – И я… была на седьмом небе от счастья, что он коснулся меня не как прихожанки, а как… кого-то более близкого! Нет-нет, ты не думай! – поспешно добавила она. – Между нами не было ничего такого… излишнего и предосудительного! Хотя… Позже я слышала о том, что некоторые священники разрешают себе… пользоваться таким состоянием восторженной женщины, только для того, чтобы ее соблазнить. Но отец Генри был совсем не такой. То, что он сделал - вовсе не выходило за рамки приличий, в части отношений священника с его духовной дочерью. Но именно из-за этого я и решилась… на сегодняшний мой поступок.
- Что же он сделал? – спросила Лиза.
Свой вопрос она сформулировала как можно короче – просто из опасений опять высказать какую-нибудь глупость… ну, или просто что-нибудь нетактичное, в адрес своей Старшей.
- Отец Генри взял с меня… нет, не клятву… Просто обещание, - ответила Элли. – Она сказал: «Если у тебя возникнет желание умереть… Если тебе будет грозить бесчестие, унижение, издевательства, которых ты пожелаешь избежать, покинув человеческий план Бытия, просто вспомни меня. И подумай, одобрил бы я твой уход, или же нет. Все равно, решаешь ты сама… Но мне очень хотелось бы видеть тебя живой и здоровой». И еще…
Элли сделала короткую паузу, вздохнула и продолжила. Пальцы своей правой руки она при этом держала на плече своей воспитанницы. И девочка была очень рада этому жесту… нет, не власти или же господства над нею. Скорее уж некоего знака, обозначающего высокую степень особого к ней, личного доверия.
- Он сказал, что есть одна Премудрость Евангельская, - сказала она. – Премудрость, которая выше его мнения, по поводу жизни и смерти. Которая точно говорит о том, как на самом деле следует поступать в жизни человеческой… Ну, если доходит до того, что человек выходит на грань… готовности уйти. В Евангелии от Иоанна сказано, «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». И тот, кто погибает ради тех, кого любит, совершает подвиг, а вовсе не преступление.
- Поэтому ты… решилась умереть, - тихо произнесла Лиза. – Именно ради меня. Чтобы я не пострадала от того, что Флоранс может совершить со мною… твоими руками?
Элли в ответ как-то грустно улыбнулась. Она сняла-убрала руку с плеча девочки, а после кивнула ей, обозначив некое условное согласие с высказанным.
- Да, я решилась на такое - именно по этой причине. Решилась поступить именно так, - сказала она. – Подумала, что так я смогу… посрамить моего личного внутреннего демона и спасти тебя от его жестокости! Прости, - добавила она, - я никак не ожидала, что она окажется настолько сильной и что она… призовет на помощь тебя!
- Флоранс… говорила про тебя примерно так же! – вздохнула Лиза – Что ты невероятно сильная… Что она еле справилась с тобою… причем, только с моей помощью!
- Как это мило… с ее стороны! – голос миссис Эллоны Мэйбл звучал сейчас вовсе не иронией, а горечью. – А что еще она сказала такого… обнадеживающего?
- Что она любит тебя, - вновь повторила Лиза уже сказанное ей. – И, между прочим, она вовсе не демон! Ну, по моим наблюдениям… - смущенно пояснила она. – Флоранс вела себя уважительно… по отношению к тебе. Всегда!
- Много ты понимаешь… в демонах! – раздраженно буркнула ее Старшая. – И в любви тоже! А насчет уважения…
Молодая женщина вздохнула.
- Знаешь, Флоранс имеет свой интерес… к тому, что ты имела глупость нынче ночью ей пообещать! – напомнила она. – Так что… Сейчас она будет вести себя с тобой вполне обходительно. Но только до тех самых пор, пока не окажется в одном шаге от вожделенного. И я боюсь, что в этот миг она просто обезумеет и сорвется. А чем может обернуться такой ее срыв для тебя… Страшно даже представить!
- Она спасла тебя, Элли! – Лиза посмотрела на нее снизу взглядом, состав которого можно было описать рецептом «обида + огорчение, в примерном равновесии динамики взаимодействия - то есть, в пропорции примерно пятьдесят на пятьдесят».
Элли мягко погладила ее по щекам и волосам.
- Лиза, я тебя прекрасно понимаю! – сказала она. – Ты встретила ее при особых обстоятельствах. Она тебя тогда просто очаровала… Флоранс это умеет - втираться в доверие и показывать себя нужной… Да попросту незаменимой! И я, в итоге, когда-то тоже принимала ее правоту! Но… Лиза, милая! Пойми, что страдать и мучиться от ее «субботних игр» предстоит именно тебе! А мне потом придется… видеть и ощущать их последствия… И лечить тебя от них, точно зная, что все это сделано моими руками – хотя лично я ничего подобного вовсе не желала! Но я все равно знаю… буду знать, что все эти мучения ты получила через мои руки!
- Ты боишься, что я тебя возненавижу, перепутаю с той, кто причинила мне боль?
Лиза сейчас глядела на нее снизу, всем своим видом отрицая это же свое вопросительное предположение.
- Я тоже причиняла тебе боль, - напомнила ей молодая женщина. – И я… вовсе не уверена в том, что смогу от этого отказаться. То есть, ты будешь и впредь, получать боль от меня в некоем наказательном обращении… Условном, моя девочка, весьма условном! А от нее ты будешь терпеть страдания… просто потому, что ей так захотелось! И всю эту боль – двойную боль! – ты получишь через мои руки… Чем не повод их возненавидеть?
- Или просто поцеловать.
Дополнив ее фразу, Лиза действительно потянула ее ладонь к своему лицу и запечатлела на ней очередной поцелуй. Обозначив сей тактильно значимый жест-акцент, девочка позволила своей Старшей погладить себя по лицу, шее и плечу, одним мягким движением. А после…
Лиза живо перевела верхнюю часть своего тела в вертикальное положение, развернула направо и спустила с дивана свои босые ноги – снова коснувшись своими ступнями деревянных половиц, тактильно так приятных ей, и прежде, и сейчас. Поднялась, прошла к столу и взяла бумаги – те самые, из-за которых с утра разгорелся весь этот сыр-бор!
Далее, она уселась в кресло своей Старшей – к вящему ее изумлению! – и углубилась в содержание рукописного документа. Еще раз, пробежав глазами текст, девочка, молча, выдвинула верхний ящик стола, достала оттуда ручку, сняла с нее колпачок, не торопясь надела его на сторону, обратную перу, и поставила сигнатуру в обусловленном месте, начертав на бумаге короткий вариант своего имени, «Liz». При этом финальная буква той подписи, которую она только что сымпровизировала, была снабжена-дополнена подобием завершающего каллиграфического росчерка. Вышло, конечно же, не так эффектно, как у Флоранс, но, в общем, получилось тоже неплохо. Особенно, учитывая тот факт, что в табелях, по предмету «чистописание», у девочки оценка «отлично» даже не прослеживалась.
Полюбовавшись на результат, девочка аккуратно перевернула листочки - чернила вроде бы как уже высохли, но вдруг не совсем! - и обозначила свою сигнатуру под вторым документом. Получилось весьма похоже на предыдущий вариант, хотя эта подпись вышла у нее уже не так аккуратно. Впрочем, к ее почерку вряд ли кто-то стал бы сейчас придираться!
Исполнив сию письменно-начертательную работу, Лиза прикрыла перо колпачком и положила ручку на стол. Далее она встала-поднялась из кресла, вышла из-за стола, с бумагами в руках и, подойдя к дивану, где все это время оставалась ее удивленная Старшая, продемонстрировала молодой женщине свое волеизъявление.
- Теперь здесь не хватает только твоей подписи, - сказала она. – Я прошу тебя дать согласие. Доверься… не Флоранс, доверься мне. Тому, как я ее чувствую.
- Глупая-глупая-глупая девочка! – тихо, но с понятным значением, произнесла Элли, в ответ на ее просьбу. – Ну как мне еще объяснить тебе, всю дурость того, что ты сейчас делаешь? Как мне тебя еще убедить в том, что ты хочешь отдать себя во власть сущности, имеющей к тебе тягу… совершенно инфернального свойства?
- Никак.
Это слово Лиза Лир произнесла вовсе не жестким тоном голоса. Просто, совершенно спокойно и серьезно, как будто решение с ее стороны принято в окончательной редакции и обжалованию не подлежит.
- Аргументируй, - отозвалась на ее возражение миссис Эллона Мэйбл. – Лиза! Дай мне хотя бы один внятный аргумент в ее пользу, и я подпишу! Клянусь!
Элли подняла свою правую руку в жесте клятвы. Лиза в ответ, со всей серьезностью, кивнула головой и вручила ей те самые бумаги - уже подписанные, получается, двумя третями голосов участниц предполагаемого Пакта! Далее, она сделала шаг назад и заложила руки за спину – как будто собиралась публично прочесть стихотворение
Кажется, девочка и секунды не сомневалась в том, что молодая женщина исполнит ее просьбу – по итогам своего крайне неосторожного заявления. В свою очередь, миссис Эллона Мэйбл была уверена – скорее даже, убеждена! – в совершенно обратном. Но все-таки, она была готова – и вполне искренне желала! – выслушать крайний аргумент своей воспитанницы в пользу своей же внутренней врагини.
- Элли, ты благородная и набожная женщина, - начала Лиза. – Ты врач по образованию… И ты служила своей стране в армии, добровольно – причем, наверняка, не раз, при этом, ты рисковала своей собственной жизнью, под пулями горцев, даром, что профессия твоя мирная! – добавила она. – Ты спасла меня… От смерти, и от дурного, жестокого обращения! Я это помню!
Девочка сделала на этом месте многозначительную паузу. А потом, неожиданно перешла к аргументам не только эмоционального и логического плана, но и к доводам несколько мистического рода.
- Элли, ты лучшая из тех, кого мне довелось видеть… после того, как умерла моя мама! – сказала она. – Ты не только спасла мне жизнь, но и заботилась… заботишься обо мне! Ты пытаешься помирить меня с Богом! – напомнила юная собеседница. – И если тело человеческое сравнить с неким сосудом для души, то… Я не верю, что в таком сосуде некая демоница смогла бы найти себе приют, пищу и понимание, достаточные для комфортного ее обитания там, на долгое время… А она ведь живет там, у тебя, внутри… больше десяти лет!
Лиза выделила голосом концовку этой фразы. И продолжила, будучи совершенно уверена в том, что Старшая достаточно впечатлилась заявленными ею аргументами.
- Та сущность, которая взяла себе имя Флоранс, - сказала Лиза, - не смогла бы удержаться у тебя внутри, будь она демоницей. Ей бы просто там не за что было бы зацепиться! Ты любишь Бога и относишься с уважением к людям. В тебе нет ничего мерзкого и демонического. А значит, та сущность, которая смогла жить в твоем разуме так долго… никак не может быть дурной!
Девочка завершила свою речь коротким поклоном, адресованным ее, Лизы, Старшей. Потом она снова-сызнова выпрямилась и замерла, в ожидании ответа.
Элли вздохнула и покачала головой, в сомнениях.
- Лиза, отчего ты считаешь меня такой уж хорошей? – тихо спросила она, глядя ей прямо в лицо снизу, с дивана. – Я же честно тебе призналась в том, что получала удовольствие, истязая тебя. Ты же слышала это все! Отчего же демоница не могла зацепиться за такой мой… нравственный недостаток?
- А что такого дурного ты сделала? – как-то чрезмерно спокойно поинтересовалась у нее воспитанница. – Ты просто наказала меня… причем, куда мягче, чем я рассчитывала! Неужели ты думаешь, будто я благодарила тебя из страха?
- Я знаю, ты меня любишь, - ответила Элли. – Но ты чрезмерно доверяешь мне. А уж ей - тем более! – добавила молодая женщина, резко щелкнув пальцами по тем самым бумагам, которые она держала в своих руках. – Я ведь даже за себя толком поручиться не могу, что уж говорить за ту, кто была в забвении… несколько лет!
- Я ручаюсь за вас обеих, - тихо, но со значением произнесла Лиза.
Сказав это, Лиза снова поклонилась своей Старшей. В финале своего движения, она так и замерла со склоненной головой.
Она ждала. Просто потому, что все слова уже были сказаны, и теперь добавить ей было попросту нечего. В то же самое время, у ее Старшей все еще имелись некие сомнения. Мягко говоря.
Миссис Эллона Мэйбл окинула свою воспитанницу долгим взглядом и в этот раз задержалась на ее босых ногах. Потом обратила внимание на небрежно брошенный носок, валявшийся посередь комнаты, и как-то странно улыбнулась.
- Тебе не холодно стоять, вот так вот… босиком? – спросила она.
Лиза сразу же поняла намек. Девочка вспыхнула лицом и тоже проследовала взглядом своим в направлении местонахождения предмета одеяния, который она так небрежно отбросила от себя некоторое время тому назад. Смущенно посмотрела на свою Старшую и попыталась оправдаться словесно.
- Прости, - сказала она. – Я сняла его. В одном носке оказалось… неудобно.
- А где второй? – поинтересовалась Элли.
- В комнате… наверное, - пожала плечами девочка. – Или я его на лестнице потеряла по дороге, когда бежала. Не помню… Но он найдется, ты не волнуйся. Прости меня за беспорядок!
Она шагнула в сторону этого самого предмета, но Элли отрицательно покачала головой и девочка, в полном смущении, вернулась на прежнее место. А ее Старшая задала еще один уточняющий вопрос. Короткий, но важный.
- Ты бежала… ко мне или же к ней?
Лиза вздохнула.
- К тебе, - ответила она. И сразу же уточнила:
- Но звала меня она. Звала к тебе на помощь.
- Понятно, - ответила ее Старшая.
- Ты… подпишешь? – осторожно поинтересовалась девочка.
Она смотрела на нее уже без прежней уверенности на лице. Однако надежда все еще оставалась.
Миссис Эллона Мэйбл тяжело вздохнула, помедлила еще несколько секунд, а потом произнесла ожидаемое.
- Подай мне ручку, - сказала она.
Чувствовать щеку адресата своих мыслей на своей же ладони… С одной стороны, это было очень приятно, с другой – совершенно непривычно и даже несколько странно. И само положение руки - повернутой так, чтобы ладонь располагалась удобно для спящей - и стояние перед молодой женщиной на коленях… Все это было, как бы приемлемо – в смысле, терпимо! - но, откровенно говоря, не более того. К счастью, Флоранс заснула очень быстро, и Лиза, примерно через четверть часа, смогла, наконец-то, отобрать у нее свою руку назад. Возвратить, так сказать, собственную конечность в полное свое распоряжение.
С наслаждением разминая затекшие пальцы, девочка сдвинулась из коленопреклоненного состояния несколько направо. Она привалилась к кожаному сиденью левым плечом, одновременно пристроившись «пятой точкой» своею на деревянный пол. Девочка оценила его занятные свойства. Пол в кабинете – как, впрочем, и во всем доме - был из досок какого-то местного светлого дерева. Цвет у него был очень красивый – приятного, теплого, на вид, оттенка. Настланы половицы были встык, очень аккуратно, плотно, ровно, причем узор древесных линий был очень красиво подобран - особым образом, так, что казалось, будто они дополняют друг друга. Наверняка, работа отца ее Старшей – того самого, который когда-то был хозяином этого кабинета и, наверняка, использовал его как некую витрину, образец своих умений специалиста по обработке дерева.
Ноги свои Лиза поначалу пристроила «на себя», прижав их коленями почти к подбородку. При этом она впервые почувствовала некоторую несуразность своего одеяния – одна нога в салатового цвета носочке, другая – вовсе босая. Теперь ощущения показались ей несколько неравномерными. И именно по этой причине…
В общем, коллизия с одеждой была решена быстро, можно даже сказать, чуточку резковато. Носочек улетел куда-то в сторону – приземлившись на самом видном месте, почти на середине комнаты! Впрочем, пока что это было вовсе не принципиально. После этого, обе ноги Лиза поставила на светлое дерево. И тогда оказалось, что эти половицы очень приятны на ощупь - в смысле, на притоп-касание стопы босиком.
Некоторое время Лиза наслаждалась этим внезапным тактильным ощущением, однако, через пару минут все же вытянула ноги свои, уложив их прямо на пол – то есть, в правую сторону, относительно прежнего своего, изначального положения тела. И теперь девочка оказалась ориентирована в пространстве параллельно, так сказать, линии возлежания адресата своего напряженного внимания. А еще через пять минут нахождения в этой позе, Лиза снова сдвинула ноги - еще раз направо. Девочка оперлась спиной о сиденье и теперь уже откинулась головой на колени своей Старшей. И, наконец-то, позволила себе расслабиться всерьез… более или менее. Теперь ей оставалось только ждать, когда проснется Элли.
Лиза на какое-то время, можно сказать, «выключилась» из объективной реальности. Не заснула, и даже не задремала, а именно как бы исчезла, на какое-то время, из той системы координат, которую задают нормальные человеческие чувства. И вернулась она из этого своего «внечувственного» состояния только тогда, когда ее Старшая пошевелилась как-то… всерьез.
Ну… просто трудно не прийти в себя, если твоя голова, так сказать, проваливается-качается, когда импровизированное по ситуации заголовье уходит назад и в сторону, и снова возвращается – хорошо, что не резко, не жестким толчком или ударом!
Девочка встрепенулась и незамедлительно сменила свою диспозицию. Через мгновение, она снова-сызнова оказалась на коленях у изголовья возлежащей. И успела увидеть, как миссис Эллона Мэйбл открывает свои серые глаза.
Да… это точно были глаза ее, Лизы, Старшей, а вовсе не той потусторонней сущности, с которой девочка общалась в этом кабинете – совсем недавно и при более чем неоднозначных обстоятельствах. И в глазах миссис Эллоны Мэйбл читалось внезапное облегчение.
- Лиза! – выдохнула молодая женщина. – Так это был сон… Дурацкий, мерзкий и пакостный сон! Слава Тебе, Господи!
Она потянулась к своей воспитаннице, и девочка тоже подалась ей навстречу, позволила ей себя обнять. Сама же уткнулась в шею молодой женщины – для начала, своим носиком, потом там же коснулась кожи губами… И только тогда она позволила себе словесную реакцию на пробуждение своей Старшей.
- Я так рада, что ты жива… Что ты осталась со мной. И я хочу, чтобы так было всегда. И не во сне.
Произнеся это шепотом - почти на ушко адресату! - Лиза снова коснулась губами ее шеи. Элли, в ответ, вздрогнула – вряд ли от самого прикосновения. Скорее, от осознания смысла того, на что сейчас намекала ее воспитанница.
- Лиза… нет… - пробормотала она. – Ведь я же сейчас спала, да? Я… просто спала. И я проснулась! И… ничего же не было такого… нехорошего? Ведь, правда?
Девочка отстранилась от нее. Встала, коротко поклонилась своей Старшей и протянула ей руку-опору, предлагая молодой женщине тоже подняться на ноги. Элли ухватилась за ее ладонь и встала с дивана.
Далее, Лиза потянула молодую женщину к шкафу. Она подвела ее к той самой зеркальной панели, в которой совсем недавно рассматривала себя Флоранс – разглядывала то же самое теле, однако, как нечто чужое, не свое! Когда Элли взглянула на собственное отражение в зеркале, она сразу же смутилась. А Лиза коротким жестом-движением обозначила пальцем, на что именно надо смотреть, не коснувшись кожи, но коротко проведя по воздуху – рядом и параллельно с целью-объектом их общего внимания.
- Это действительно хорошее средство, - заявила девочка. – Я про «русскую мазь», - тут же многозначительно уточнила она, и немедленно дала пояснения, к вящему смущению адресата:
- Там было четыре точки… Три из них с кровью. Еще часу не прошло, а заметны уже только две из них – причем, видны они, как розовые отметины, будто ты просто неаккуратно потерлась обо что-то вполне безопасное. И не скажешь, что ты была на волосок от смерти… когда Флоранс успела перехватить твою руку в первый раз!
- Лиза… - миссис Эллона Мэйбл тяжко вздохнула.
Молодая женщина отвернулась от зеркала, потом развернулась всем телом к девочке, оказавшись к ней вплотную, и положила свои руки ей на плечи. Мягко погладила ее, от шеи и в стороны – в очередной раз исполнив этим движением фирменный жест своего отца. Впрочем, обозначить условное господство над своей воспитанницей ей не удалось. Виноватое выражение лица и взгляд, направленный куда-то… абстрактно вниз, свидетельствовали о том, что хозяйка дома сего ощутила себя весьма неуютно.
И все-таки, у нее хватило сил продолжить. После томительной паузы, миссис Эллона Мэйбл все-таки попыталась наладить словесный контакт.
- Ты… обиделась на меня? – спросила она.
- Я не обиделась, - ответила Лиза. – Я испугалась.
Элли чуточку отодвинулась от нее – так, чтобы на плечах девочки возлежали только кончики пальцев обеих рук. Встретилась с нею глазами. И попыталась оценить, насколько все серьезно.
Взгляд Лизы сейчас не выражал ни обиды, ни осуждения. В глазах девочки читалось огорчение - от всего, что случилось. И еще…
Сейчас она просто хотела знать. Желала получить объяснения случившегося. В стиле «как есть». Без попыток как-то приукрасить мотивы, ситуацию и обстоятельства деяния… по счастью, не состоявшегося – по крайней мере, не доведенного, до некоего печального результата.
Элли вздохнула. Она сама не так давно требовала от девочки полной откровенности. Теперь пришло ее время – откровенничать о личном и весьма неприятном. Да, девочка имеет право знать. И она узнает. Так будет правильно.
- Я не хотела, чтобы ты видела, как я умираю, - заявила она. – Поэтому… Когда ты ворвалась в мой кабинет, я не смогла всерьез противиться тебе… Потому, что ты – именно ты! – попыталась меня спасти.
- Флоранс сказала мне… примерно, то же самое, - девочка кивком головы обозначила свое желание акцентировать внимание собеседницы именно на этом обстоятельстве. – Она намекала на то, что ты не могла убить себя у меня на глазах. Но скажи на милость…
Вот здесь голос девочки на мгновение прервался. Кажется, на глазах у нее блеснули слезы…
Но Лиза – умничка, и вела себя – молодцом. Она сдержалась и не перешла на истеричный рев - где всхлипы и вопли перемежались бы с требованиями и запретами, выражаемыми в виде ярких эмоциональных выпадов, направленных, естественно, в адрес виновной стороны.
- Ты, разве, не понимала, что я… Что мне пришлось бы видеть тебя мертвую… в луже крови… И я бы точно знала, что все это случилось… по моей вине!
Лиза произнесла эти слова вовсе не обвиняющим тоном. При этом градус огорчения и обиды в ее голосе зашкаливал. Однако Элли должна была это принять… и ответить!
- Я… задумывала это несколько иначе, - ответила она. – Ты в принципе не должна была видеть меня… в столь жалком виде. Я собиралась, в начале, запереть дверь, потом выслать сообщение Дику Шелтону, чтобы он приехал сюда и… не выпускал тебя из твоей комнаты - до тех самых пор, пока меня не вынесут, и не приберут… следы моей смерти. И чтобы он, как Глава Клана, позаботился о тебе.
Миссис Эллона Мэйбл сделала паузу, собралась с силами и продолжила.
- Я уже подошла к двери, - сказала она, - и попыталась ее запереть, но… Ты знаешь, у меня никак не вставлялся ключ в скважину. Потом я выронила ключи… Раз, другой. Руки тряслись, совершенно невероятным образом.. И только, когда я засунула ключи обратно в задний карман, я смогла чуточку успокоиться. Я поначалу списала это все на собственную мою трусость – вполне естественную в этой ситуации. Я тогда отошла к столу, уселась обратно в кресло и решила подождать, пока мои нервы придут в относительный порядок. Подождала немного… И попыталась подняться. Ну… просто встать из кресла. Ты знаешь, у меня ничего не вышло. Я просто не смогла… не сумела встать. Мое тело отказывалось мне повиноваться! Я сидела за столом и не могла двинуть своими ногами. Но это был отнюдь не какой-то паралич на нервной почве, вовсе нет! Я чувствовала свое тело, но никак не могла оторваться от кресла!
- Флоранс тогда взяла тебя под свой контроль, - сказала Лиза, известное со слов мистической ее собеседницы. – Не было с твоей стороны никакой трусости… Да и никаких нервных синдромов тоже не было! Она просто не хотела, чтобы ты реализовала… задуманное.
- Да… Я поняла это все, но чуточку позже, когда попыталась действовать руками, - Элли согласно кивнула головой и продолжила:
- Мне удалось достать из нагрудного кармана мой телефон - и даже выйти на список крайних моих звонков. Ты ведь помнишь, что звонила я только тебе и Дику Шелтону? – напомнила она.
Лиза в ответ только кивнула. Действительно, в эти дни ее Старшая нечасто пользовалась своим мобильным аппаратом.
- А вот когда я попыталась извлечь нож, из заднего кармана джинсов, я немедленно почувствовала разницу, - сказала Элли. - Мои пальцы… нет, они вовсе не онемели. Я чувствовала ими рукоять, на ощупь – вот она… там! Но вынуть руку с ножом из кармана оказалось до невозможности медленно и трудно! А когда я, наконец, справилась с этой жуткой процедурой, мне пришлось поставить обе руки локтями на стол – до того они, внезапно, ослабели, причем обе и сразу! У меня еще получилось… нажать клавишу и открыть клинок. Но дальше… мое сознание начало туманиться… Я знала, что это Флоранс воюет со мною – воюет за мою жизнь, причем желая не отнять ее, а сохранить! И я… ненавидела ее за такое циничное издевательство!
- Она любит тебя, - просто сказала ей Лиза. – Она хочет, чтобы ты жила. И я хочу… того же!
- Ты… имеешь право настаивать на этом, - согласилась ее взрослая собеседница. – Но только ты! Больше никто не вправе требовать от меня ничего, в вопросах… такого рода! Я сама решаю, за кого мне отдать мою жизнь! И уж точно… не за нее!
Лиза на мгновение задумалась, а вправе ли она приплетать аргументы религиозного рода к этой, и без того непростой ситуации. И решилась – просто потому, что сочла их более доходчивыми для этого конкретного адресата.
- Элли… ты же знаешь, что твоя религия… - начала она осторожно. – В общем, тебе ведь запрещено убивать… себя. Разве не так?
Молодая женщина в ответ как-то грустно улыбнулась. Она сняла руки с плеч своей воспитанницы, а после коротким легким касанием обозначила для нее необходимость проследовать к дивану – для того, чтобы продолжить разговор в несколько более комфортных условиях.
Они снова присели на то самое место, где не так давно уходила из тела, в некое таинственное «пространство разума», одна сущность и возвращалась другая – в смысле, исходная владелица того самого тела. При этом Лиза, отчего-то позволила себе немедленно перейти в иное, отнюдь не вертикальное положение - не просто доверительного, а как бы уже почти интимного рода. Она легла головой и плечами на колени своей Старшей – прямо под правую ее руку! Впрочем… Элли вовсе не возражала против такого нахальства со стороны воспитанницы. Она даже подвинулась вплотную к правому валику-подлокотнику – так, чтобы девочке было удобно забраться с ногами на диван. Что, кстати, Лиза и сделала – немедленно и весьма охотно!
- Ты ведь… не против? – запоздало спросила она, устроившись вот так вот, по-наглому.
- Я вправе причинять тебе боль… А ты вправе добиваться от меня, чтобы я тебя ласкала. Все справедливо, - ответила Старшая.
- Нет, если ты против… Если тебе неудобно или же… неприятно…
Девочка обеспокоенно заворочалась, пытаясь приподняться. Но Элли ее удержала – мягко и при этом настойчиво! И Лиза охотно позволила ей устроить себя так, чтобы было удобно им обеим. После чего, молодая женщина погладила ее по щеке. Естественно, в финале этого движения ее рука получила касание губ воспитанницы. Элли улыбнулась, подтверждая тем самым право девочки на такие проявления чувств… теперь.
- Ты сможешь воспринимать серьезные мысли в таком положении, - она не спрашивала, просто констатировала факт. – Поверь, мне очень приятно, что ты сейчас здесь… у меня на коленях. И ты готова меня слушать.
- Ага! – чуть кивнула головою Лиза и снова коснулась губами руки своей Старшей, оказавшейся в пределах ее досягаемости.
Элли снова улыбнулась ей в ответ. Потом посерьезнела своим лицом и продолжила объяснения случившегося - серьезные и значимые для них обеих.
- Лиза, насчет самоубийства и отношения к нему, в Священном Писании, все не так уж просто, - сказала она. – Ты знаешь, на войне мне пришлось столкнуться с очень грустной историей. Когда несколько бойцов с нашей стороны – там, в Афганистане - попали в засаду и были окружены горцами. Пуштунами, таджиками, узбеками – не суть важно, на чьей именно территории случился бой. Наши погибли. Но вовсе не от пуль противника. Когда патроны у них кончились, когда проигрыш боя и пленение стали неизбежны – потому что помощь с нашей стороны к ним никак не поспевала! – они дождались, когда враг подошел к ним вплотную и вместе взорвали себя гранатами. Их было… трое. Нам рассказали, по результатам расследования их гибели, что они… держали в каждой руке по гранате с выдернутой чекой. Ты знаешь, там двойной механизм активации. Кольцо, если за него дернуть, вытягивает жестянку предохранителя. Она освобождает ударник запала гранаты, но пока боковой рычаг прижат к ее корпусу, ударник стоит на месте и граната не взорвется. Наши бойцы… они ждали, пока горцы приблизятся и потом разжали пальцы – все вместе, разом! Взорвали и себя, и некоторое число тех, кто рискнул тогда к ним подойти.
- Жуть… - прошептала Лиза. – Так они убили себя… чтобы спастись от плена?
- От плена и издевательств, которые ждали их в плену, - жестко уточнила ее Старшая. – Они были уверены в том, что горцы их не пощадят. И не хотели сдаваться.
- Они… наверное, были правы! – согласилась Лиза.
- Я тоже так думаю… сейчас, - кивнула головой Элли. – Но тогда… В общем, я пришла к нашему капеллану, к отцу Генри. Мне хотелось понять, ждет ли их ад за такое деяние… противоречащее Учению Церкви.
- Ваш капеллан… - Лиза припомнила прежние упоминания о том самом священнике, за смерть которого когда-то ушел мстить муж ее Старшей. – Он… предал их анафеме?
Элли только улыбнулась, на эти ее слова.
- Лиза, милая! – сказала она. – Анафема - это церковное отлучение. Ему подвергают заклятых врагов Веры Христовой… при их жизни. Да и то не всех. Насколько я помню, мертвых не анафемствуют. Это такой… почти изжитый обычай, который когда-то использовали для запугивания верующих. Суть его состоит в запрете на общение с отлученным от Церкви лицом, для всех прочих членов Клира и Мира. Да и с чего бы это отцу Генри отлучать мертвых от общения с живыми? Это же глупость!
[По моему мнению, миссис Эллона Мэйбл, будучи католичкой, плохо знает историю других ветвей христианства. В православии, которое традиционно «завязано» на обслуживание государства на 1/6 части суши, долгое время, на каждом богослужении объявлялись посмертные анафемы Степану Разину и Емельяну Пугачеву. Впрочем… другой мир, другие правила! – прим. Автора]
- Тогда… как он отнесся? – спросила девочка. – Ну, к тому, что случилось с ними?
- Я тогда спросила его о том, как понимать то, что случилось? И можно ли тех, кто умер вот так вот - поражая врагов, и спасая друг друга, от позора и истязаний - считать грешниками? И услышала нечто совершенно неожиданное.
Элли сделала паузу. Возможно, для того, чтобы произвести на свою воспитанницу большее впечатление. А может быть, она просто пыталась припомнить, как все произошло… в смысле, было высказано именно в тот самый день.
Лиза предположила второе. И попыталась уточнить, что осталось в умолчаниях.
- И что он сказал? – спросила девочка.
- Он сказал… что в Священном Писании нет прямого и однозначного осуждения самоубийц. Что запрет и признание такого деяния грехом суть позднейшее общее мнение Отцов Церкви, высказанное через много веков, после Крестной смерти Спасителя. Смысл того, позднейшего суждения был, прежде всего, в пользу удержания на этом свете тех отчаявшихся, смерть которых была бы не выгодна Церкви. Ничего подобного истинные христиане первых веков не могли заявлять – хотя бы потому, что многие из них сознательно шли на смерть, когда противостояли Римскому государству и всяким жестоким правителям тогдашней Ойкумены, в самом начале эпохи Апостолов, которые несли Свет Христова Учения в разные страны. Кроме того, отец Генри напомнил мне о ветхозаветном Самсоне, который обрушил крышу дома на головы врагов Израиля и погиб под обломками дома вместе с ними. Отец Генри цитировал Книгу Судей, где сказано: «И сказал Самсон: умри, душа моя, вместе с Филистимлянами! И уперся всею силою, и обрушил дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем. И было умерших, которых умертвил Самсон при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей». Эту цитату он потом привел, когда вел службу по тем погибшим. И я тогда… сослужила ему.
Так сказала миссис Эллона Мэйбл. И слезы, блеснувшие на ее глазах, подтверждали истинность высказанного ею.
Но Лиза… хотела уточнить – и насчет того, что случилось тогда, и насчет того, что было сказано тогда же и по тому самому поводу. Просто потому, что мнение и мотивы ее Старшей были как-то связаны с той самой историей, случившейся на войне.
- Элли, а почему же христиане все-таки запретили самоубийства… своим единоверцам? – спросила она. – Неужели они просто были настолько корыстны, что желали иметь побольше рабов… именем Господа?
Миссис Элона Мэйбл покачала головой в сомнениях – то ли по поводу смысла сказанного – жестокого смысла! – то ли по поводу своего понимания ситуации – весьма непростой!
- Ты знаешь… У меня когда-то были те же самые мысли, - сказала она в ответ на ее вопрос. – И я поделилась ими с отцом Генри – потом, уже после службы по убиенным нашим бойцам. Он не стал уклоняться или стращать меня всякими словами - о ереси и недопустимости сомнений в авторитете Церкви. Он просто рассказал мне, как все было на самом деле. Рассказал, что в былые времена, как раз лет через четыреста, после Христова Подвига, в тогдашнем христианстве имели влияние некие фанатики-донатисты. Они жаждали мученичества во имя Веры Христианской. Поэтому они убивали себя сами. И еще они… желая стать мучениками, принуждали убивать их. Заставляли это делать других людей… под угрозой убийства тех, кто откажется оказать им такую услугу!
- Вот же долбанутые идиоты! – не сдержалась Лиза. И сразу же добавила смущенно:
- Ой, прости…
В ответ на ее замечание – и вправду, не слишком сдержанное! – Элли просто улыбнулась и ласково погладила ее ушко.
- Ты знаешь, мы с тобою очень похожи… не только внешне! – заметила она. – Я отреагировала на начало его рассказа примерно теми же словами. И отец Генри на меня вовсе не обиделся – даром, что такое говорила ему вовсе не девочка двенадцати лет, не так давно прошедшая посвящение причащением Святых Церковных Тайн, в ходе обряда Первого Причастия, а женщина, которой было уже... скажем так, несколько за двадцать!
Лиза улыбнулась ей в ответ. А потом обозначила на лице своем некое серьезное выражение – дескать, продолжай, я готова слушать дальше!
Миссис Эллона Мэйбл кивнула ей в знак понимания и продолжила.
- Донатистов, в итоге, признали еретиками – за этот самый, культ самоубийства во имя мученичества, который они создавали. Церковь объявила их одержимыми гордыней. С ними боролся Блаженный Августин. Именно он, порицая деяния донатистов, сказал, что самоубийство, совершенное во имя веры, суть мерзкий грех, заслуживающий проклятия, худший из грехов, ибо в нем нет возможности раскаяться. В итоге… донатистов уничтожили.
- Сожгли на кострах? Замучили их, в точности так, как они того и хотели? – осведомилась Лиза. И снова смутилась, поняв, что слова ее прозвучали несколько… резковато – и по отношению к Церкви, объявляющей себя Благой и Милосердной, и по отношению к тем, кто верит ей.
Но ее Старшая вовсе не собиралась обижаться. Во всяком случае, на нее.
- Ты знаешь… Я почему-то не спросила его об этом, - смущенно произнесла она. – Возможно, все тогда случилось именно так… Не знаю… Как ты понимаешь, это все было очень давно…
- Да, я понимаю… - Лиза кивнула головой.
Рука ее Старшей снова оказалась близко к ее губам и поцелуй – так сказать, за-ради извинения, по поводу резких слов! – снова был запечатлен на коже молодой женщины.
Элли снова смущенно кивнула ей.
- Лиза, я не собираюсь ругать тебя за любознательность, - сказала она. – Ты вправе задавать вопросы… и получать на них ответы. Без угрозы наказания, - добавила она со значением. – Я не собираюсь принуждать тебя выражать почтение к Церкви – показное и лживое! Я просто прошу тебя быть корректной.
- Да-да, - торопливо ответила девочка. И сразу же попыталась перевести разговор от себя любимой в несколько иную сторону.
- Так все это идет от Блаженного Августина? – спросила она. - Нам рассказывали про него, немного – там, в приюте. Говорили, что он жил где-то за океаном – кажется, в Африке. Что его мать тоже была святой, и что он много писал… всяких вероучительных книг и рассуждений. Но про это все – про то, как он гонял каких-то там донатистов, про все эти странные глюки! - нам вовсе не рассказывали!
- Ну… Если честно, до тех самых бесед с отцом Генри – в полночь, за полночь, да с мензурочкой виски! – я в этом тоже ничего не понимала, - кивнула ее Старшая. – Но наш капеллан просветил меня. Он, в отличие от большинства священников, вовсе не боялся показать такую… «темную» и неоднозначную сторону Церкви. Он считал, что правда о не самых красивых делах наших предшественников, искавших Бога, ошибавшихся и грешивших на пути к познанию Божественной Истины, куда важнее неофитских фантазий, на тему вечной правоты священников, каковые сами грешны, и в мыслях, и в делах своих! Между прочим, я сейчас процитировала одну из его фраз, которую запомнила… Просто потому, что позволила тогда себе лишнее…
- Что именно? – живо поинтересовалась Лиза.
И опять, она слишком поздно сообразила, насчет явной неуместности провокации рассказа о том, что сама Элли, наверняка, считала не очень-то красивым.
- Прости, - сконфуженно произнесла девочка. – Я, наверное, зря спросила… Ты можешь…
- Я… не просто могу, я обязана тебе рассказать, как все было… тогда, - заявила ее Старшая.
А потом…
Миссис Эллона Мэйбл собралась, как-то вся подтянулась – не столько внешне, сколько изнутри самое себя! Она явно собиралась рассказать своей воспитаннице о чем-то сокровенном – о том, о чем, возможно не знает даже ее муж!
И девочка коротко кивнула головой, подтверждая право своей Старшей говорить… и соответствующую обязанность хранить молчание об услышанном – со своей стороны.
- Будучи увлечена порывом благоговения под влиянием его речей… Ну… и наверное, из-за лишней мензурки виски, выпитого с ним тогда, за компанию… Я встала перед ним на колени и поцеловала ему руку. В знак того, что он вправе… приказывать мне, как тот, кому я доверяю себя… в духовном смысле, - сказала Элли. – И тогда отец Генри…
Она сделала паузу в своей странной речи и мягко погладила девочку по щеке – в точности так, как она поступила совсем незадолго до этого!
- Он тогда позволил себе этот жест, - сказала она. – И я… была на седьмом небе от счастья, что он коснулся меня не как прихожанки, а как… кого-то более близкого! Нет-нет, ты не думай! – поспешно добавила она. – Между нами не было ничего такого… излишнего и предосудительного! Хотя… Позже я слышала о том, что некоторые священники разрешают себе… пользоваться таким состоянием восторженной женщины, только для того, чтобы ее соблазнить. Но отец Генри был совсем не такой. То, что он сделал - вовсе не выходило за рамки приличий, в части отношений священника с его духовной дочерью. Но именно из-за этого я и решилась… на сегодняшний мой поступок.
- Что же он сделал? – спросила Лиза.
Свой вопрос она сформулировала как можно короче – просто из опасений опять высказать какую-нибудь глупость… ну, или просто что-нибудь нетактичное, в адрес своей Старшей.
- Отец Генри взял с меня… нет, не клятву… Просто обещание, - ответила Элли. – Она сказал: «Если у тебя возникнет желание умереть… Если тебе будет грозить бесчестие, унижение, издевательства, которых ты пожелаешь избежать, покинув человеческий план Бытия, просто вспомни меня. И подумай, одобрил бы я твой уход, или же нет. Все равно, решаешь ты сама… Но мне очень хотелось бы видеть тебя живой и здоровой». И еще…
Элли сделала короткую паузу, вздохнула и продолжила. Пальцы своей правой руки она при этом держала на плече своей воспитанницы. И девочка была очень рада этому жесту… нет, не власти или же господства над нею. Скорее уж некоего знака, обозначающего высокую степень особого к ней, личного доверия.
- Он сказал, что есть одна Премудрость Евангельская, - сказала она. – Премудрость, которая выше его мнения, по поводу жизни и смерти. Которая точно говорит о том, как на самом деле следует поступать в жизни человеческой… Ну, если доходит до того, что человек выходит на грань… готовности уйти. В Евангелии от Иоанна сказано, «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». И тот, кто погибает ради тех, кого любит, совершает подвиг, а вовсе не преступление.
- Поэтому ты… решилась умереть, - тихо произнесла Лиза. – Именно ради меня. Чтобы я не пострадала от того, что Флоранс может совершить со мною… твоими руками?
Элли в ответ как-то грустно улыбнулась. Она сняла-убрала руку с плеча девочки, а после кивнула ей, обозначив некое условное согласие с высказанным.
- Да, я решилась на такое - именно по этой причине. Решилась поступить именно так, - сказала она. – Подумала, что так я смогу… посрамить моего личного внутреннего демона и спасти тебя от его жестокости! Прости, - добавила она, - я никак не ожидала, что она окажется настолько сильной и что она… призовет на помощь тебя!
- Флоранс… говорила про тебя примерно так же! – вздохнула Лиза – Что ты невероятно сильная… Что она еле справилась с тобою… причем, только с моей помощью!
- Как это мило… с ее стороны! – голос миссис Эллоны Мэйбл звучал сейчас вовсе не иронией, а горечью. – А что еще она сказала такого… обнадеживающего?
- Что она любит тебя, - вновь повторила Лиза уже сказанное ей. – И, между прочим, она вовсе не демон! Ну, по моим наблюдениям… - смущенно пояснила она. – Флоранс вела себя уважительно… по отношению к тебе. Всегда!
- Много ты понимаешь… в демонах! – раздраженно буркнула ее Старшая. – И в любви тоже! А насчет уважения…
Молодая женщина вздохнула.
- Знаешь, Флоранс имеет свой интерес… к тому, что ты имела глупость нынче ночью ей пообещать! – напомнила она. – Так что… Сейчас она будет вести себя с тобой вполне обходительно. Но только до тех самых пор, пока не окажется в одном шаге от вожделенного. И я боюсь, что в этот миг она просто обезумеет и сорвется. А чем может обернуться такой ее срыв для тебя… Страшно даже представить!
- Она спасла тебя, Элли! – Лиза посмотрела на нее снизу взглядом, состав которого можно было описать рецептом «обида + огорчение, в примерном равновесии динамики взаимодействия - то есть, в пропорции примерно пятьдесят на пятьдесят».
Элли мягко погладила ее по щекам и волосам.
- Лиза, я тебя прекрасно понимаю! – сказала она. – Ты встретила ее при особых обстоятельствах. Она тебя тогда просто очаровала… Флоранс это умеет - втираться в доверие и показывать себя нужной… Да попросту незаменимой! И я, в итоге, когда-то тоже принимала ее правоту! Но… Лиза, милая! Пойми, что страдать и мучиться от ее «субботних игр» предстоит именно тебе! А мне потом придется… видеть и ощущать их последствия… И лечить тебя от них, точно зная, что все это сделано моими руками – хотя лично я ничего подобного вовсе не желала! Но я все равно знаю… буду знать, что все эти мучения ты получила через мои руки!
- Ты боишься, что я тебя возненавижу, перепутаю с той, кто причинила мне боль?
Лиза сейчас глядела на нее снизу, всем своим видом отрицая это же свое вопросительное предположение.
- Я тоже причиняла тебе боль, - напомнила ей молодая женщина. – И я… вовсе не уверена в том, что смогу от этого отказаться. То есть, ты будешь и впредь, получать боль от меня в некоем наказательном обращении… Условном, моя девочка, весьма условном! А от нее ты будешь терпеть страдания… просто потому, что ей так захотелось! И всю эту боль – двойную боль! – ты получишь через мои руки… Чем не повод их возненавидеть?
- Или просто поцеловать.
Дополнив ее фразу, Лиза действительно потянула ее ладонь к своему лицу и запечатлела на ней очередной поцелуй. Обозначив сей тактильно значимый жест-акцент, девочка позволила своей Старшей погладить себя по лицу, шее и плечу, одним мягким движением. А после…
Лиза живо перевела верхнюю часть своего тела в вертикальное положение, развернула направо и спустила с дивана свои босые ноги – снова коснувшись своими ступнями деревянных половиц, тактильно так приятных ей, и прежде, и сейчас. Поднялась, прошла к столу и взяла бумаги – те самые, из-за которых с утра разгорелся весь этот сыр-бор!
Далее, она уселась в кресло своей Старшей – к вящему ее изумлению! – и углубилась в содержание рукописного документа. Еще раз, пробежав глазами текст, девочка, молча, выдвинула верхний ящик стола, достала оттуда ручку, сняла с нее колпачок, не торопясь надела его на сторону, обратную перу, и поставила сигнатуру в обусловленном месте, начертав на бумаге короткий вариант своего имени, «Liz». При этом финальная буква той подписи, которую она только что сымпровизировала, была снабжена-дополнена подобием завершающего каллиграфического росчерка. Вышло, конечно же, не так эффектно, как у Флоранс, но, в общем, получилось тоже неплохо. Особенно, учитывая тот факт, что в табелях, по предмету «чистописание», у девочки оценка «отлично» даже не прослеживалась.
Полюбовавшись на результат, девочка аккуратно перевернула листочки - чернила вроде бы как уже высохли, но вдруг не совсем! - и обозначила свою сигнатуру под вторым документом. Получилось весьма похоже на предыдущий вариант, хотя эта подпись вышла у нее уже не так аккуратно. Впрочем, к ее почерку вряд ли кто-то стал бы сейчас придираться!
Исполнив сию письменно-начертательную работу, Лиза прикрыла перо колпачком и положила ручку на стол. Далее она встала-поднялась из кресла, вышла из-за стола, с бумагами в руках и, подойдя к дивану, где все это время оставалась ее удивленная Старшая, продемонстрировала молодой женщине свое волеизъявление.
- Теперь здесь не хватает только твоей подписи, - сказала она. – Я прошу тебя дать согласие. Доверься… не Флоранс, доверься мне. Тому, как я ее чувствую.
- Глупая-глупая-глупая девочка! – тихо, но с понятным значением, произнесла Элли, в ответ на ее просьбу. – Ну как мне еще объяснить тебе, всю дурость того, что ты сейчас делаешь? Как мне тебя еще убедить в том, что ты хочешь отдать себя во власть сущности, имеющей к тебе тягу… совершенно инфернального свойства?
- Никак.
Это слово Лиза Лир произнесла вовсе не жестким тоном голоса. Просто, совершенно спокойно и серьезно, как будто решение с ее стороны принято в окончательной редакции и обжалованию не подлежит.
- Аргументируй, - отозвалась на ее возражение миссис Эллона Мэйбл. – Лиза! Дай мне хотя бы один внятный аргумент в ее пользу, и я подпишу! Клянусь!
Элли подняла свою правую руку в жесте клятвы. Лиза в ответ, со всей серьезностью, кивнула головой и вручила ей те самые бумаги - уже подписанные, получается, двумя третями голосов участниц предполагаемого Пакта! Далее, она сделала шаг назад и заложила руки за спину – как будто собиралась публично прочесть стихотворение
Кажется, девочка и секунды не сомневалась в том, что молодая женщина исполнит ее просьбу – по итогам своего крайне неосторожного заявления. В свою очередь, миссис Эллона Мэйбл была уверена – скорее даже, убеждена! – в совершенно обратном. Но все-таки, она была готова – и вполне искренне желала! – выслушать крайний аргумент своей воспитанницы в пользу своей же внутренней врагини.
- Элли, ты благородная и набожная женщина, - начала Лиза. – Ты врач по образованию… И ты служила своей стране в армии, добровольно – причем, наверняка, не раз, при этом, ты рисковала своей собственной жизнью, под пулями горцев, даром, что профессия твоя мирная! – добавила она. – Ты спасла меня… От смерти, и от дурного, жестокого обращения! Я это помню!
Девочка сделала на этом месте многозначительную паузу. А потом, неожиданно перешла к аргументам не только эмоционального и логического плана, но и к доводам несколько мистического рода.
- Элли, ты лучшая из тех, кого мне довелось видеть… после того, как умерла моя мама! – сказала она. – Ты не только спасла мне жизнь, но и заботилась… заботишься обо мне! Ты пытаешься помирить меня с Богом! – напомнила юная собеседница. – И если тело человеческое сравнить с неким сосудом для души, то… Я не верю, что в таком сосуде некая демоница смогла бы найти себе приют, пищу и понимание, достаточные для комфортного ее обитания там, на долгое время… А она ведь живет там, у тебя, внутри… больше десяти лет!
Лиза выделила голосом концовку этой фразы. И продолжила, будучи совершенно уверена в том, что Старшая достаточно впечатлилась заявленными ею аргументами.
- Та сущность, которая взяла себе имя Флоранс, - сказала Лиза, - не смогла бы удержаться у тебя внутри, будь она демоницей. Ей бы просто там не за что было бы зацепиться! Ты любишь Бога и относишься с уважением к людям. В тебе нет ничего мерзкого и демонического. А значит, та сущность, которая смогла жить в твоем разуме так долго… никак не может быть дурной!
Девочка завершила свою речь коротким поклоном, адресованным ее, Лизы, Старшей. Потом она снова-сызнова выпрямилась и замерла, в ожидании ответа.
Элли вздохнула и покачала головой, в сомнениях.
- Лиза, отчего ты считаешь меня такой уж хорошей? – тихо спросила она, глядя ей прямо в лицо снизу, с дивана. – Я же честно тебе призналась в том, что получала удовольствие, истязая тебя. Ты же слышала это все! Отчего же демоница не могла зацепиться за такой мой… нравственный недостаток?
- А что такого дурного ты сделала? – как-то чрезмерно спокойно поинтересовалась у нее воспитанница. – Ты просто наказала меня… причем, куда мягче, чем я рассчитывала! Неужели ты думаешь, будто я благодарила тебя из страха?
- Я знаю, ты меня любишь, - ответила Элли. – Но ты чрезмерно доверяешь мне. А уж ей - тем более! – добавила молодая женщина, резко щелкнув пальцами по тем самым бумагам, которые она держала в своих руках. – Я ведь даже за себя толком поручиться не могу, что уж говорить за ту, кто была в забвении… несколько лет!
- Я ручаюсь за вас обеих, - тихо, но со значением произнесла Лиза.
Сказав это, Лиза снова поклонилась своей Старшей. В финале своего движения, она так и замерла со склоненной головой.
Она ждала. Просто потому, что все слова уже были сказаны, и теперь добавить ей было попросту нечего. В то же самое время, у ее Старшей все еще имелись некие сомнения. Мягко говоря.
Миссис Эллона Мэйбл окинула свою воспитанницу долгим взглядом и в этот раз задержалась на ее босых ногах. Потом обратила внимание на небрежно брошенный носок, валявшийся посередь комнаты, и как-то странно улыбнулась.
- Тебе не холодно стоять, вот так вот… босиком? – спросила она.
Лиза сразу же поняла намек. Девочка вспыхнула лицом и тоже проследовала взглядом своим в направлении местонахождения предмета одеяния, который она так небрежно отбросила от себя некоторое время тому назад. Смущенно посмотрела на свою Старшую и попыталась оправдаться словесно.
- Прости, - сказала она. – Я сняла его. В одном носке оказалось… неудобно.
- А где второй? – поинтересовалась Элли.
- В комнате… наверное, - пожала плечами девочка. – Или я его на лестнице потеряла по дороге, когда бежала. Не помню… Но он найдется, ты не волнуйся. Прости меня за беспорядок!
Она шагнула в сторону этого самого предмета, но Элли отрицательно покачала головой и девочка, в полном смущении, вернулась на прежнее место. А ее Старшая задала еще один уточняющий вопрос. Короткий, но важный.
- Ты бежала… ко мне или же к ней?
Лиза вздохнула.
- К тебе, - ответила она. И сразу же уточнила:
- Но звала меня она. Звала к тебе на помощь.
- Понятно, - ответила ее Старшая.
- Ты… подпишешь? – осторожно поинтересовалась девочка.
Она смотрела на нее уже без прежней уверенности на лице. Однако надежда все еще оставалась.
Миссис Эллона Мэйбл тяжело вздохнула, помедлила еще несколько секунд, а потом произнесла ожидаемое.
- Подай мне ручку, - сказала она.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Посторонний. Беглянка
35.
- Я же говорю, так бывает! Вот взять, к примеру, тот склад, что стоял у нас на отшибе, в паре сотен футов от периметра. Вот он был таким местом, где можно отыскать любую вещь околомедицинского назначения… Но только не ту, которая необходима именно в этот конкретный момент времени. В чем тому причина – для нас всегда было загадкой! Между прочим, начальники госпиталя – двое из них, подряд! – пытались провести там полную и окончательную инвентаризацию всего наличного и предполагаемого наличием оборудования и материалов, с подробной и точной системой закладки на хранение всего необходимого, отраженной в книгах и на полках, с внятными и однозначными маркировками хранимого. Но спустя какое-то время – не более двух-трех суток! – там, на полках все снова перепутывалось! Маркировка куда-то исчезала или же перемещалась… совершенно непредсказуемым образом! И всевозможные книги учета оказывались совершенно бесполезными! В итоге, его, этот самый отдаленный склад, стали использовать как запасник ненужного оборудования, а все повседневно необходимое складировали в двух новых строениях, которые возвели поближе к штабу и основному корпусу! И только там и тогда удалось наладить нормальный учет! Представляешь?
Произнеся эту фразу, миссис Эллона Мэйбл многозначительно посмотрела на свою воспитанницу, дескать, понимает ли она все странности всяческих глюков и тараканов армейского госпиталя, времен Афганской кампании, в которой она когда-то участвовала. Лиза охотно кивнула головой.
- Вполне себе представляю! – сказала она. – Я даже представляю себе, как огорчились организаторы этого самого беспорядка, когда им, наконец-то, перекрыли возможность воровать медикаменты, пользуясь всей этой неразберихой!
- Ну… лично я не уверена в том, что там все дело было в кражах. У нас не было серьезных недостач медицинских материалов и прочего. Так что я склонна считать тот самый склад местом, где совершались некие моменты мистического рода! Вот так!
Они устроились сейчас за столом, в гостиной их общего дома. Элли не торопясь допивала их любимый домашний лимонад, действуя согласно формуле: «Один глоток на 20… 30… и более слов». Лиза уже допила свою порцию и с выражением условной вежливости на лице внимала сейчас разглагольствованиям своей Старшей. Она прекрасно понимала это состояние молодой женщины и причины такой ее готовности… поговорить подольше.
Просто…
Суббота этой недели изначально предполагалась весьма непростым днем – причем, для них обеих. И, если уж говорить совсем откровенно, не только для них...
На этот самый день был назначен час, для реализации некой особой договоренности, в соответствии с известным им – впрочем, Уважаемым Читателям тоже! – «Пактом трех». Не далее как вчера, миссис Эллона Мэйбл и ее воспитанница окончательно согласовали то самое время, когда их общая мистическая знакомая получит возможность телесного воплощения – наедине с Лизой, младшей обитательницей дома сего, через телесную оболочку ее, Лизы, Старшей. Ну и… если честно, тот самый назначенный час уже давно наступил. Им теперь предстоял занятный мистический фокус, своего рода магический кульбит - в непростой ситуации, когда в одном конкретном теле обитают сразу две души… И при этом, они еще и не очень-то ладят друг с другом.
Лиза потянулась к своей Старшей и мягко погладила ее по руке.
- К вопросу о всяких мистических моментах. Ты просто тянешь время, - сказала она. – Ты все еще боишься, что Флоранс, в отношении меня, позволит себе лишнее. Но ты все время забываешь о том, что в моей власти в любое время вернуть ее на прежнее место, заставить ее удалиться обратно, в чертоги твоего разума. И ей тогда придется снова доказывать свое право на такое общение… которое мы с нею назвали поощрительным. Так что, если она поведет себя неправильно… Ну, ты ведь понимаешь, правда?
Лиза эдак многозначительно улыбнулась, пытаясь ободрить свою Старшую.
Не вышло. Миссис Эллона Мэйбл была по-прежнему, очень встревожена. И теперь, когда ее в этом изобличили, она вовсе уже не пыталась скрывать свое беспокойство. Впрочем, она сделала попытку оправдаться.
- Между прочим, мы с тобой вовсе не обещали ей какое-то конкретное время, для этого ее… часа общения с тобой, - заметила Элли. – И точного, однозначного обещания, что это все вообще произойдет именно сегодня, мы ей тоже не давали!
Миссис Эллона Мэйбл сделала акцент на местоимении, намекавшем на некое общее их совместное - во всяком случае, согласованное! - волеизъявление по этому самому вопросу.
Лиза вздохнула. Эти три дня прошли несколько напряженно. Именно в контексте уже упомянутого часа общения с мистической сущностью по имени Флоранс.
…
Элли не стала откладывать в сторону свои домашние дела, но смогла, при этом, организовать-устроить домашнюю работу таким образом, чтобы девочка почти все время была при ней. Ну, или, можно сказать, что это сама миссис Эллона Мэйбл была рядом с девочкой, предлагая воспитаннице свою заботу, ласку и внимание. Нет-нет, Лиза вовсе не была, так сказать, отодвинута в сторону от обычных трудов повседневности. Однако ее Старшая всю дорогу умудрилась находить поводы для того, чтобы Лиза оставалась у нее под присмотром. При этом, любую оплошность или же просто неточность в ее, Лизы, действиях, Элли немедленно исправляла сама. И обозначала мягкой улыбкой, что все, мол, в порядке, ни о чем не беспокойся, моя дорогая, все под контролем!
Вот этот самый контроль и настораживал.
Его причину Лиза поняла сразу же, еще в тот самый день, сразу же после случившейся между ними «истории со спасением». Или, если быть точнее, вечером…
Где-то после полудня, они выбрались из дома, на автомобиле, за покупкам. Лиза, поначалу, беспокоилась – в части того, пришла ли в себя ее Старшая. Но Элли на все ее предложения повременить с выездами, дать себе возможность отдохнуть и отлежаться после всех переживаний, заявила, что чувствует себя превосходно. Кроме того, она предъявила своей воспитаннице пустые емкости, предназначенные, в шкафах на кухне, для ряда продуктов, а потом заявила, что поездка по магазинам крайне необходима им обеим, причем, именно сейчас.
- Ты проветришься и глянешь на нашу округу несколько иными глазами. А мне небольшое путешествие… тоже, вовсе не повредит!
Так сказала миссис Эллона Мэйбл, и девочке пришлось с нею согласиться.
В итоге, ездили они до самой темноты. Посетили разные магазины, лавочки и павильоны. Там они... В общем, приобрели немало всякой всячины, вроде бы как нужной для дома и жития в нем. Лиза даже не подозревала, что в небольшом американском местечке может быть столько всего такого… покупательно-развлекательного, вот!
Попутно, заехали, кстати, в забегаловку «У Баддингера». Элли снова кормила ее мороженым, пила капучино и глядела на свою воспитанницу взглядом, в котором было странное выражение – некая условная смесь восхищения и благодарности. Девочку это… не то, чтобы сильно напрягало, нет. Просто… Она не чувствовала себя вправе принимать такое к себе отношение, как нечто правильное.
Впрочем, словесно Элли ничего такого, чрезмерно благодарственного, все же не высказала. И это радовало. Хотя бы потому, что девочка вовсе не собиралась извлекать из произошедшего каких-либо выгод. В смысле, выгод лично для себя.
Элли осталась… на этом свете и с нею. Она жива и здорова. И это радует. Это все, что девочка хотела вынести из всех мистических приключений, случившихся этим утром, с ними, так сказать, обоюдно.
В общем, в ходе этого самого «забега по магазинам», Элли приобрела для нее, ко всему прочему, еще и кучу всякого рода предметов канцелярского назначения. Там было… Ой, много чего! Ну, по части разных принадлежностей для письма, черчения и рисования. А также бумага, тетради школьного образца и еще... тоненькая записная книжечка с маленькой гелевой ручкой, прикрепленной к ее переплету, так сказать, в комплекте.
Ну… с этим-то предметом все было более чем ясно. А вот насчет всего остального, Лиза рискнула высказать некоторое недоумение. Дескать, так ли уж это все необходимо надо. В ответ, ее Старшая напомнила своей воспитаннице, что одной из непременных обязанностей юных граждан штата Мэн является получение школьного образования. Тот факт, что некая миссис Эллона Мэйбл – это она так обозначила саму себя! – некоторое время воспитывала одну девочку, так сказать, без надлежаще оформленных прав, всерьез затруднял решение этой проблемы. Но само по себе такое обстоятельство вовсе не освобождает некую Лизу Лир – именно так было сказано, с иронией! – от посещения обычной школы, выполнения домашних заданий, участия в разного рода соревнованиях, благотворительности школьно-ученического масштаба и прочем таком… Что, в целом, для обывателей, составляет традиционные события-проявления детства, обычного и нормального.
- А мы с тобою тоже обыватели? – поинтересовалась Лиза, когда они уже ехали в обратную сторону, то есть домой.
- Вот уж не уверена, - ответила ее Старшая. – Знаешь, некоторые специфические моменты нашего с тобой существования напрочь исключают вероятность такого рода. Но с другой стороны…
Элли на мгновение взглянула на свою воспитанницу, сидевшую на переднем сиденье, справа. Эдак заговорщически ей подмигнула и снова вернула свое водительское внимание дороге.
- Никто ведь не мешает нам с тобой немного поиграть в этих самых… обывателей! – сказала она. И девочка кивнула в знак согласия. – Мы сделаем вид, будто мы точно такие же, как они, а сами…
Миссис Эллона Мэйбл намеренно обозначила паузу в своей речи, недвусмысленно предлагая закончить фразу адресату своего обращения.
- А сами мы будем такими, какие мы есть на самом деле, - охотно продолжила Лиза. – Или такими, какими мы захотим стать… сами. Для них пускай будет видимость нашего сходства с их ожиданиями, а для нас – суть… и знание... о том, что все обстоит совсем иначе!
- Умничка! – отозвалась на эту ее сентенцию молодая женщина, снова, на мгновение, переключив свое внимание с дороги на нее.
Несколько позже, когда они уже были дома и разбирали покупки, между ними состоялся еще один разговор, не менее примечательный – особенно в контексте предстоящего. Взяв тогда в руки записную книжку – свежекупленную, ту самую, да-да! – девочка обратилась к своей Старшей с вопросом по использованию этого предмета.
- Элли, мне вписывать сюда мои грехи… с этого самого момента? Или с сегодняшнего утра? Или задним числом – в смысле, с того дня, как мы с тобою решили ее завести?
Миссис Эллона Мэйбл вернула на стол пакет, который был у нее в руках, в этот самый момент времени. Потом поманила к себе свою воспитанницу. В этот раз она не стала ни обнимать ее, ни даже просто класть руки ей на плечи. Просто когда они встретились глазами, молодая женщина высказала ей нечто неожиданное.
- Лиза, милая, - произнесла она, - решение по этому поводу принимала именно ты. Я всего лишь согласилась с тем, что это было бы неплохим вариантом для решения вопроса нашего с тобою взаимодействия по вопросам твоего… воспитания. Но я вовсе не настаиваю на реализации этой задумки. Ты можешь записывать то, что числишь за собою дурным - из твоих мыслей и действий. Но ты можешь это делать только для себя, вовсе не ставя меня в известность о написанном. Можешь записывать выборочно – то, что сочтешь нужным. А можешь просто отложить ее в сторону и забыть. Как хочешь.
- Значит, это не так уж обязательно? – удивилась Лиза. – Тогда, зачем же ты мне ее купила?
- Чтобы у тебя была возможность реализовать твою идею, - ответила Элли. – Но я не стану проверять, как ты ее ведешь, что именно ты там пишешь… и пишешь ли вообще! Это твое право, но вовсе не обязанность!
- То есть, я могу отчитаться перед тобой, нынче вечером… просто по памяти? – уточнила девочка.
- Ну… можешь и по памяти, - согласилась Элли. – Можешь по этой своей книжечке. А можешь, в принципе не отчитываться... никогда и ни о чем! Мне это не так уж и важно. Если ты промолчишь о чем-то значимом, что можно было бы обсудить, в плане каких-то твоих проблем или ошибок... Ну, тогда я тебе и напомню. Напомню спокойно, без упреков и недовольства. Придираться к тебе я не стану. Во всяком случае, никак уж, не по такому поводу
- А если ты сама решишь, что моя провинность, о которой я промолчала, не такая уж значимая? - поинтересовалась Лиза. - Ты простишь ее мне и даже о ней не напомнишь?
- Скорее всего, да, - не стала отрицать ее Старшая. – Я не вижу в этом ничего такого… дурного. Забыв о мелких твоих прегрешениях – кроме тех, о которые ты пожелаешь поведать мне сама! – мы просто… сэкономим время и нервы!
Лиза вздохнула, на секунду потупила очи долу, а потом, заглянув в глаза своей Старшей, заявила, четко и твердо - высказала нечто неожиданное для адресата своего обращения.
- Ты меняешь правила игры – те, которые мы уже согласовали. Ты делаешь это просто потому, что чувствуешь себя виноватой. Я не хочу, чтобы ты, по этой причине... давала мне такие послабления Мы ведь уже решили, что ты вправе поступать со мною строго. Мы решили это вместе. Я хочу, чтобы мы с тобой оставили все по-прежнему.
- По-прежнему уже не будет, - вздохнула ее Старшая. – Всё изменилось, моя дорогая! И прежде всего, изменилась я. Теперь я не могу требовать от тебя откровенности… а уж тем более, принуждать тебя к ней.
- Элли, я буду откровенной! – воскликнула девочка. – Я сама буду все тебе рассказывать! Обещаю тебе!
Элли молча предложила ей обе руки – протянула их ладонями вверх. Лиза мгновенно вложила в них свои ладошки – даже с хлопком, сверху! И улыбнулась только, когда ее Старшая сжала свои пальцы, приняв сие движение.
- Лиза, милая! – сказала Элли. – Если ты порадуешь меня своей откровенностью, я буду просто счастлива! Поверь, я хочу этого! Но помни, моя девочка, что открывать мне душу... это твое право! Право, а вовсе не обязанность!
- Хочешь, я поклянусь, что буду рассказывать тебе… все-все-все? – Лиза посмотрела на нее снизу несколько виноватым взглядом. – Элли, я, правда, так хочу! Сама, каждый вечер буду приходить к тебе и… Только слушай меня, хорошо? Ну, а потом…
Она смущенно улыбнулась. Молодая женщина понимающе кивнула и снова мягко сжала-погладила ее пальцы.
- Насчет «потом»… Давай еще раз договоримся, что мы все обсуждаем с тобою вместе, - сказала Элли. - Но конечное решение и… действия по его реализации – это все остается за мной! – поспешно добавила она. – Хорошо?
Лиза кивнула в знак согласия. Но ее Старшей этого показалось мало.
- Ты полностью мне доверяешь и подчиняешься мне без возражений, - уточнила она. – Причем, как я накажу тебя, в итоге - строго… ну, или как вчера, чисто символически… Это решаю только я. Разумеется, ты вправе потребовать у меня объяснений, почему я поступила именно так, а не иначе, но… уже после. Согласна?
- Согласна! – ее воспитанница кивнула ей со всей серьезностью.
- Тогда... давай заканчивать с тем, что мы с тобою накупили! А потом пойдем готовить ужин!
Элли отпустила ее левую руку. Изящным жестом она, так сказать, обозначила «фронт работ». Лиза снова кивнула ей в ответ, в знак согласия с этим ее распоряжением...
...Ну, а вечером состоялся первый ее отчет. Выглядело это довольно комично. В том смысле, что ежели кто-нибудь наблюдал бы это все со стороны, его глазам предстало бы весьма забавное зрелище!
Девочка, одетая в домашний комплект, в стиле «джинсы плюс клетчатая рубашка», стояла в кабинете перед столом своей Старшей - одетой примерно так же - и смущенно зачитывала позиции, обозначенные в той самой записной книжке.
Миссис Эллона Мэйбл, с очень строгим видом - в смысле, с почти суровым выражением лица - выслушивала эту ее... исповедь дурных мыслей - назовем сие повествование именно так, поскольку речь шла именно о них!
- Я подумала... «Что за хрень она делает?» - сбивчиво процитировала девочка запись с первого листа своей записной книжки. И тут же пояснила, смущенно:
- Это... когда ты рылась в кастрюлях - там, на кухне... Гремела ими и все никак не могла выбрать одну из них. Звук был такой... неприятный! Бил по ушам. Раздражало.
Элли молча, с важным видом ей кивнула, дескать, принято к сведению, можешь продолжать, оценим чуть позже - в смысле, когда-нибудь потом!
Девочка вздохнула и перешла к следующему пункту записанного.
- Я подумала: «Нахрена она столько накладывает в кастрюлю, для варки? Все равно ведь, до конца не съедим, за один-то раз!» До меня не сразу дошло, что из остатков можно потом еще что-нибудь сварганить... Скрэмбл, например! Залить яйцом, и будет вкусно и... экономно! Глупость, да?
[Скрэмбл - очень странное блюдо. Вроде омлета или яичницы-болтуньи... часто несколько недопеченой. При этом, такое же вариативное. Американские домохозяйки, когда готовят завтрак, часто используют, как наполнители для скрэмбла по-домашнему, остатки ужина... Но со специями и соусами это все получается очень интересно и по-своему вкусно!]
Лиза смущенно-вопросительно посмотрела на адресата этого своего покаяния. Элли поморщилась, но снова промолчала. А потом, коротким жестом обозначила очередное свое распоряжение продолжать. Девочка вздохнула.
- А еще я подумала...
Она уперлась взглядом в свои записи и процитировала следующее:
- «Не пора ли ей перестать трусить по поводу Флоранс... и думать всякие глупости?» Ей... в смысле, тебе...
Девочка вовсе стушевалась-покраснела. Потом спрятала-убрала записную книжку в карман и осталась перед своей Старшей в некой такой... виноватой позиции - очи долу, голова вниз, руки спереди и нервно жмут друг друга. И даже стопы ног повернуты как-то... неловко. В общем, вся такая... неловкость и смирение, напополам со смущением виноватого рода.
Миссис Эллона Мэйбл покачала головой. И после неловкой паузы задала один вопрос - уточняющий, но принципиальный.
- Это все, что ты успела передумать обо мне дурного? Ну… за этот вечер? – уточнила она.
Лиза, не поднимая глаз, кивнула ей в ответ. Молодая женщина встала-поднялась, вышла из-за стола и взяла свою воспитанницу за руку. Она подвела оробевшую девочку к дивану, молча, коротким жестом обозначила его, как место для…
- Ты накажешь меня?
Голос девочки звучал растерянно.
- Ты этого хочешь? – спросила Элли.
- Да, - Лиза кивнула головой. И сразу же уточнила:
- Мне лечь, да?
- Нет, пока что, просто присядь… для начала, - распорядилась ее Старшая.
Лиза послушно присела на диван, в точности посередине. Элли отрицательно мотнула головой.
- Сдвинься правее, - приказала она.
- Прости… - Лиза смутилась еще больше. – Я не сообразила, что тебе надо будет больше места… Чтобы мне лечь, а тебе было удобно… Чтобы под правую руку, да?
Не тратя лишних слов, ее Старшая коротким жестом приказала девочке исполнить требование, высказанное ранее. Лиза послушно подвинулась, и молодая женщина пристроилась там же, на диване, слева от нее.
- Мне как… лечь к тебе на колени, да?
Лиза подалась-наклонилась в этом направлении, но тут же была остановлена своей Старшей.
- Еще рано! – услышала девочка. – Будь так любезна, пока что сядь прямо!
Лиза кивнула головой, положила руки на колени и выпрямилась, робко замерла, в ожидании дальнейших приказов.
- Прикрой глаза, - зачем-то потребовала Элли. – И не подглядывай!
- Да… Да…
Произнеся это, Лиза прикрыла глаза и застыла в полной неопределенности, ожидая теперь чего угодно.
- Считай! – услышала она.
Девочка вздрогнула, растерянно улыбнулась и замерла с выражением удивленного ожидания на лице. И получила… заслуженное и несколько неожиданное.
Элли коснулась ее носика своими губами. Личико девочки тут же сморщилось. Но улыбка на ее лице тут же стала ярче.
- Ты не слышала? – шепнула ей Старшая. – Я же сказала, считай!
- Это? Мне именно это… считать? – зачем-то уточнила ее воспитанница.
- Ты или издеваешься, или принципиально решила меня не слушаться, - вздохнула Элли.
- Нет-нет, что ты! – воскликнула девочка. – Прости, я буду слушаться!
Миссис Эллона Мэйбл хмыкнула, эдак многозначительно, Лиза поняла намек.
- Раз! – произнесла она, покраснев.
Молодая женщина удовлетворенно кивнула головой – как будто девочка могла сейчас ее видеть! – и снова поцеловала ее в носик – в самый кончик!
Лиза как-то судорожно вдохнула, а после выдохнула слово:
- Два!
Ее Старшая снова кивнула головой, а потом, придвинувшись лицом своим к лицу оробевшей и смущенной Лизы, приготовилась, естественно, коснуться губами носика девочки еще один раз..
Нет, не один. Элли, короткими движениями своих губ обозначила не одно, а три быстрых касания, в то же самое место, что и прежде.
Это было… щекотно и приятно! Сразу и одновременно. Лиза сразу же захотела чихнуть, но все-таки сумела сдержать себя, усилием воли. Правда, при этом она обозначила лицом множество мимических реакций – весьма забавных, если смотреть со стороны!
При этом девочка совершенно забыла про счет, поскольку отвлеклась на куда более приоритетный момент своих собственных естественных реакций на такой… своеобразный раздражитель. Однако Элли придираться к ней по этому поводу вовсе не стала.
Она даже не стала смеяться, просто мягко улыбнулась. Совершенно беззвучно, и оставив тем самым ту, кто смущенно поморщилась, в полной неопределенности.
- Уже… все? – тихим голосом спросила Лиза, после короткой паузы, когда продолжения со стороны ее Старшей не последовало.
- Нет, - ответила Элли. И отдала новое приказание:
- Иди ко мне!
Лиза как-то неопределенно подалась в ее сторону. Элли подхватила ее и прижала к себе обеими руками – так, чтобы девочка уткнулась ей личиком в грудь. Лиза сразу шмыгнула носом – ранее расцелованным – почти уже не стесняясь.
- Что, неужто это было так уж больно?
Голос ее Старшей прозвучал тихо и рядом. По-особенному близко и приятно.
- Нет. Просто ты умеешь… наказывать, - ответила Лиза. – Я оценила.
Элли в ответ как-то странно фыркнула – то ли обозначив этим некое подобие смеха, то ли пытаясь скрыть какую-то другую эмоцию. Скорее уж второе, чем первое…
- Я же говорю, так бывает! Вот взять, к примеру, тот склад, что стоял у нас на отшибе, в паре сотен футов от периметра. Вот он был таким местом, где можно отыскать любую вещь околомедицинского назначения… Но только не ту, которая необходима именно в этот конкретный момент времени. В чем тому причина – для нас всегда было загадкой! Между прочим, начальники госпиталя – двое из них, подряд! – пытались провести там полную и окончательную инвентаризацию всего наличного и предполагаемого наличием оборудования и материалов, с подробной и точной системой закладки на хранение всего необходимого, отраженной в книгах и на полках, с внятными и однозначными маркировками хранимого. Но спустя какое-то время – не более двух-трех суток! – там, на полках все снова перепутывалось! Маркировка куда-то исчезала или же перемещалась… совершенно непредсказуемым образом! И всевозможные книги учета оказывались совершенно бесполезными! В итоге, его, этот самый отдаленный склад, стали использовать как запасник ненужного оборудования, а все повседневно необходимое складировали в двух новых строениях, которые возвели поближе к штабу и основному корпусу! И только там и тогда удалось наладить нормальный учет! Представляешь?
Произнеся эту фразу, миссис Эллона Мэйбл многозначительно посмотрела на свою воспитанницу, дескать, понимает ли она все странности всяческих глюков и тараканов армейского госпиталя, времен Афганской кампании, в которой она когда-то участвовала. Лиза охотно кивнула головой.
- Вполне себе представляю! – сказала она. – Я даже представляю себе, как огорчились организаторы этого самого беспорядка, когда им, наконец-то, перекрыли возможность воровать медикаменты, пользуясь всей этой неразберихой!
- Ну… лично я не уверена в том, что там все дело было в кражах. У нас не было серьезных недостач медицинских материалов и прочего. Так что я склонна считать тот самый склад местом, где совершались некие моменты мистического рода! Вот так!
Они устроились сейчас за столом, в гостиной их общего дома. Элли не торопясь допивала их любимый домашний лимонад, действуя согласно формуле: «Один глоток на 20… 30… и более слов». Лиза уже допила свою порцию и с выражением условной вежливости на лице внимала сейчас разглагольствованиям своей Старшей. Она прекрасно понимала это состояние молодой женщины и причины такой ее готовности… поговорить подольше.
Просто…
Суббота этой недели изначально предполагалась весьма непростым днем – причем, для них обеих. И, если уж говорить совсем откровенно, не только для них...
На этот самый день был назначен час, для реализации некой особой договоренности, в соответствии с известным им – впрочем, Уважаемым Читателям тоже! – «Пактом трех». Не далее как вчера, миссис Эллона Мэйбл и ее воспитанница окончательно согласовали то самое время, когда их общая мистическая знакомая получит возможность телесного воплощения – наедине с Лизой, младшей обитательницей дома сего, через телесную оболочку ее, Лизы, Старшей. Ну и… если честно, тот самый назначенный час уже давно наступил. Им теперь предстоял занятный мистический фокус, своего рода магический кульбит - в непростой ситуации, когда в одном конкретном теле обитают сразу две души… И при этом, они еще и не очень-то ладят друг с другом.
Лиза потянулась к своей Старшей и мягко погладила ее по руке.
- К вопросу о всяких мистических моментах. Ты просто тянешь время, - сказала она. – Ты все еще боишься, что Флоранс, в отношении меня, позволит себе лишнее. Но ты все время забываешь о том, что в моей власти в любое время вернуть ее на прежнее место, заставить ее удалиться обратно, в чертоги твоего разума. И ей тогда придется снова доказывать свое право на такое общение… которое мы с нею назвали поощрительным. Так что, если она поведет себя неправильно… Ну, ты ведь понимаешь, правда?
Лиза эдак многозначительно улыбнулась, пытаясь ободрить свою Старшую.
Не вышло. Миссис Эллона Мэйбл была по-прежнему, очень встревожена. И теперь, когда ее в этом изобличили, она вовсе уже не пыталась скрывать свое беспокойство. Впрочем, она сделала попытку оправдаться.
- Между прочим, мы с тобой вовсе не обещали ей какое-то конкретное время, для этого ее… часа общения с тобой, - заметила Элли. – И точного, однозначного обещания, что это все вообще произойдет именно сегодня, мы ей тоже не давали!
Миссис Эллона Мэйбл сделала акцент на местоимении, намекавшем на некое общее их совместное - во всяком случае, согласованное! - волеизъявление по этому самому вопросу.
Лиза вздохнула. Эти три дня прошли несколько напряженно. Именно в контексте уже упомянутого часа общения с мистической сущностью по имени Флоранс.
…
Элли не стала откладывать в сторону свои домашние дела, но смогла, при этом, организовать-устроить домашнюю работу таким образом, чтобы девочка почти все время была при ней. Ну, или, можно сказать, что это сама миссис Эллона Мэйбл была рядом с девочкой, предлагая воспитаннице свою заботу, ласку и внимание. Нет-нет, Лиза вовсе не была, так сказать, отодвинута в сторону от обычных трудов повседневности. Однако ее Старшая всю дорогу умудрилась находить поводы для того, чтобы Лиза оставалась у нее под присмотром. При этом, любую оплошность или же просто неточность в ее, Лизы, действиях, Элли немедленно исправляла сама. И обозначала мягкой улыбкой, что все, мол, в порядке, ни о чем не беспокойся, моя дорогая, все под контролем!
Вот этот самый контроль и настораживал.
Его причину Лиза поняла сразу же, еще в тот самый день, сразу же после случившейся между ними «истории со спасением». Или, если быть точнее, вечером…
Где-то после полудня, они выбрались из дома, на автомобиле, за покупкам. Лиза, поначалу, беспокоилась – в части того, пришла ли в себя ее Старшая. Но Элли на все ее предложения повременить с выездами, дать себе возможность отдохнуть и отлежаться после всех переживаний, заявила, что чувствует себя превосходно. Кроме того, она предъявила своей воспитаннице пустые емкости, предназначенные, в шкафах на кухне, для ряда продуктов, а потом заявила, что поездка по магазинам крайне необходима им обеим, причем, именно сейчас.
- Ты проветришься и глянешь на нашу округу несколько иными глазами. А мне небольшое путешествие… тоже, вовсе не повредит!
Так сказала миссис Эллона Мэйбл, и девочке пришлось с нею согласиться.
В итоге, ездили они до самой темноты. Посетили разные магазины, лавочки и павильоны. Там они... В общем, приобрели немало всякой всячины, вроде бы как нужной для дома и жития в нем. Лиза даже не подозревала, что в небольшом американском местечке может быть столько всего такого… покупательно-развлекательного, вот!
Попутно, заехали, кстати, в забегаловку «У Баддингера». Элли снова кормила ее мороженым, пила капучино и глядела на свою воспитанницу взглядом, в котором было странное выражение – некая условная смесь восхищения и благодарности. Девочку это… не то, чтобы сильно напрягало, нет. Просто… Она не чувствовала себя вправе принимать такое к себе отношение, как нечто правильное.
Впрочем, словесно Элли ничего такого, чрезмерно благодарственного, все же не высказала. И это радовало. Хотя бы потому, что девочка вовсе не собиралась извлекать из произошедшего каких-либо выгод. В смысле, выгод лично для себя.
Элли осталась… на этом свете и с нею. Она жива и здорова. И это радует. Это все, что девочка хотела вынести из всех мистических приключений, случившихся этим утром, с ними, так сказать, обоюдно.
В общем, в ходе этого самого «забега по магазинам», Элли приобрела для нее, ко всему прочему, еще и кучу всякого рода предметов канцелярского назначения. Там было… Ой, много чего! Ну, по части разных принадлежностей для письма, черчения и рисования. А также бумага, тетради школьного образца и еще... тоненькая записная книжечка с маленькой гелевой ручкой, прикрепленной к ее переплету, так сказать, в комплекте.
Ну… с этим-то предметом все было более чем ясно. А вот насчет всего остального, Лиза рискнула высказать некоторое недоумение. Дескать, так ли уж это все необходимо надо. В ответ, ее Старшая напомнила своей воспитаннице, что одной из непременных обязанностей юных граждан штата Мэн является получение школьного образования. Тот факт, что некая миссис Эллона Мэйбл – это она так обозначила саму себя! – некоторое время воспитывала одну девочку, так сказать, без надлежаще оформленных прав, всерьез затруднял решение этой проблемы. Но само по себе такое обстоятельство вовсе не освобождает некую Лизу Лир – именно так было сказано, с иронией! – от посещения обычной школы, выполнения домашних заданий, участия в разного рода соревнованиях, благотворительности школьно-ученического масштаба и прочем таком… Что, в целом, для обывателей, составляет традиционные события-проявления детства, обычного и нормального.
- А мы с тобою тоже обыватели? – поинтересовалась Лиза, когда они уже ехали в обратную сторону, то есть домой.
- Вот уж не уверена, - ответила ее Старшая. – Знаешь, некоторые специфические моменты нашего с тобой существования напрочь исключают вероятность такого рода. Но с другой стороны…
Элли на мгновение взглянула на свою воспитанницу, сидевшую на переднем сиденье, справа. Эдак заговорщически ей подмигнула и снова вернула свое водительское внимание дороге.
- Никто ведь не мешает нам с тобой немного поиграть в этих самых… обывателей! – сказала она. И девочка кивнула в знак согласия. – Мы сделаем вид, будто мы точно такие же, как они, а сами…
Миссис Эллона Мэйбл намеренно обозначила паузу в своей речи, недвусмысленно предлагая закончить фразу адресату своего обращения.
- А сами мы будем такими, какие мы есть на самом деле, - охотно продолжила Лиза. – Или такими, какими мы захотим стать… сами. Для них пускай будет видимость нашего сходства с их ожиданиями, а для нас – суть… и знание... о том, что все обстоит совсем иначе!
- Умничка! – отозвалась на эту ее сентенцию молодая женщина, снова, на мгновение, переключив свое внимание с дороги на нее.
Несколько позже, когда они уже были дома и разбирали покупки, между ними состоялся еще один разговор, не менее примечательный – особенно в контексте предстоящего. Взяв тогда в руки записную книжку – свежекупленную, ту самую, да-да! – девочка обратилась к своей Старшей с вопросом по использованию этого предмета.
- Элли, мне вписывать сюда мои грехи… с этого самого момента? Или с сегодняшнего утра? Или задним числом – в смысле, с того дня, как мы с тобою решили ее завести?
Миссис Эллона Мэйбл вернула на стол пакет, который был у нее в руках, в этот самый момент времени. Потом поманила к себе свою воспитанницу. В этот раз она не стала ни обнимать ее, ни даже просто класть руки ей на плечи. Просто когда они встретились глазами, молодая женщина высказала ей нечто неожиданное.
- Лиза, милая, - произнесла она, - решение по этому поводу принимала именно ты. Я всего лишь согласилась с тем, что это было бы неплохим вариантом для решения вопроса нашего с тобою взаимодействия по вопросам твоего… воспитания. Но я вовсе не настаиваю на реализации этой задумки. Ты можешь записывать то, что числишь за собою дурным - из твоих мыслей и действий. Но ты можешь это делать только для себя, вовсе не ставя меня в известность о написанном. Можешь записывать выборочно – то, что сочтешь нужным. А можешь просто отложить ее в сторону и забыть. Как хочешь.
- Значит, это не так уж обязательно? – удивилась Лиза. – Тогда, зачем же ты мне ее купила?
- Чтобы у тебя была возможность реализовать твою идею, - ответила Элли. – Но я не стану проверять, как ты ее ведешь, что именно ты там пишешь… и пишешь ли вообще! Это твое право, но вовсе не обязанность!
- То есть, я могу отчитаться перед тобой, нынче вечером… просто по памяти? – уточнила девочка.
- Ну… можешь и по памяти, - согласилась Элли. – Можешь по этой своей книжечке. А можешь, в принципе не отчитываться... никогда и ни о чем! Мне это не так уж и важно. Если ты промолчишь о чем-то значимом, что можно было бы обсудить, в плане каких-то твоих проблем или ошибок... Ну, тогда я тебе и напомню. Напомню спокойно, без упреков и недовольства. Придираться к тебе я не стану. Во всяком случае, никак уж, не по такому поводу
- А если ты сама решишь, что моя провинность, о которой я промолчала, не такая уж значимая? - поинтересовалась Лиза. - Ты простишь ее мне и даже о ней не напомнишь?
- Скорее всего, да, - не стала отрицать ее Старшая. – Я не вижу в этом ничего такого… дурного. Забыв о мелких твоих прегрешениях – кроме тех, о которые ты пожелаешь поведать мне сама! – мы просто… сэкономим время и нервы!
Лиза вздохнула, на секунду потупила очи долу, а потом, заглянув в глаза своей Старшей, заявила, четко и твердо - высказала нечто неожиданное для адресата своего обращения.
- Ты меняешь правила игры – те, которые мы уже согласовали. Ты делаешь это просто потому, что чувствуешь себя виноватой. Я не хочу, чтобы ты, по этой причине... давала мне такие послабления Мы ведь уже решили, что ты вправе поступать со мною строго. Мы решили это вместе. Я хочу, чтобы мы с тобой оставили все по-прежнему.
- По-прежнему уже не будет, - вздохнула ее Старшая. – Всё изменилось, моя дорогая! И прежде всего, изменилась я. Теперь я не могу требовать от тебя откровенности… а уж тем более, принуждать тебя к ней.
- Элли, я буду откровенной! – воскликнула девочка. – Я сама буду все тебе рассказывать! Обещаю тебе!
Элли молча предложила ей обе руки – протянула их ладонями вверх. Лиза мгновенно вложила в них свои ладошки – даже с хлопком, сверху! И улыбнулась только, когда ее Старшая сжала свои пальцы, приняв сие движение.
- Лиза, милая! – сказала Элли. – Если ты порадуешь меня своей откровенностью, я буду просто счастлива! Поверь, я хочу этого! Но помни, моя девочка, что открывать мне душу... это твое право! Право, а вовсе не обязанность!
- Хочешь, я поклянусь, что буду рассказывать тебе… все-все-все? – Лиза посмотрела на нее снизу несколько виноватым взглядом. – Элли, я, правда, так хочу! Сама, каждый вечер буду приходить к тебе и… Только слушай меня, хорошо? Ну, а потом…
Она смущенно улыбнулась. Молодая женщина понимающе кивнула и снова мягко сжала-погладила ее пальцы.
- Насчет «потом»… Давай еще раз договоримся, что мы все обсуждаем с тобою вместе, - сказала Элли. - Но конечное решение и… действия по его реализации – это все остается за мной! – поспешно добавила она. – Хорошо?
Лиза кивнула в знак согласия. Но ее Старшей этого показалось мало.
- Ты полностью мне доверяешь и подчиняешься мне без возражений, - уточнила она. – Причем, как я накажу тебя, в итоге - строго… ну, или как вчера, чисто символически… Это решаю только я. Разумеется, ты вправе потребовать у меня объяснений, почему я поступила именно так, а не иначе, но… уже после. Согласна?
- Согласна! – ее воспитанница кивнула ей со всей серьезностью.
- Тогда... давай заканчивать с тем, что мы с тобою накупили! А потом пойдем готовить ужин!
Элли отпустила ее левую руку. Изящным жестом она, так сказать, обозначила «фронт работ». Лиза снова кивнула ей в ответ, в знак согласия с этим ее распоряжением...
...Ну, а вечером состоялся первый ее отчет. Выглядело это довольно комично. В том смысле, что ежели кто-нибудь наблюдал бы это все со стороны, его глазам предстало бы весьма забавное зрелище!
Девочка, одетая в домашний комплект, в стиле «джинсы плюс клетчатая рубашка», стояла в кабинете перед столом своей Старшей - одетой примерно так же - и смущенно зачитывала позиции, обозначенные в той самой записной книжке.
Миссис Эллона Мэйбл, с очень строгим видом - в смысле, с почти суровым выражением лица - выслушивала эту ее... исповедь дурных мыслей - назовем сие повествование именно так, поскольку речь шла именно о них!
- Я подумала... «Что за хрень она делает?» - сбивчиво процитировала девочка запись с первого листа своей записной книжки. И тут же пояснила, смущенно:
- Это... когда ты рылась в кастрюлях - там, на кухне... Гремела ими и все никак не могла выбрать одну из них. Звук был такой... неприятный! Бил по ушам. Раздражало.
Элли молча, с важным видом ей кивнула, дескать, принято к сведению, можешь продолжать, оценим чуть позже - в смысле, когда-нибудь потом!
Девочка вздохнула и перешла к следующему пункту записанного.
- Я подумала: «Нахрена она столько накладывает в кастрюлю, для варки? Все равно ведь, до конца не съедим, за один-то раз!» До меня не сразу дошло, что из остатков можно потом еще что-нибудь сварганить... Скрэмбл, например! Залить яйцом, и будет вкусно и... экономно! Глупость, да?
[Скрэмбл - очень странное блюдо. Вроде омлета или яичницы-болтуньи... часто несколько недопеченой. При этом, такое же вариативное. Американские домохозяйки, когда готовят завтрак, часто используют, как наполнители для скрэмбла по-домашнему, остатки ужина... Но со специями и соусами это все получается очень интересно и по-своему вкусно!]
Лиза смущенно-вопросительно посмотрела на адресата этого своего покаяния. Элли поморщилась, но снова промолчала. А потом, коротким жестом обозначила очередное свое распоряжение продолжать. Девочка вздохнула.
- А еще я подумала...
Она уперлась взглядом в свои записи и процитировала следующее:
- «Не пора ли ей перестать трусить по поводу Флоранс... и думать всякие глупости?» Ей... в смысле, тебе...
Девочка вовсе стушевалась-покраснела. Потом спрятала-убрала записную книжку в карман и осталась перед своей Старшей в некой такой... виноватой позиции - очи долу, голова вниз, руки спереди и нервно жмут друг друга. И даже стопы ног повернуты как-то... неловко. В общем, вся такая... неловкость и смирение, напополам со смущением виноватого рода.
Миссис Эллона Мэйбл покачала головой. И после неловкой паузы задала один вопрос - уточняющий, но принципиальный.
- Это все, что ты успела передумать обо мне дурного? Ну… за этот вечер? – уточнила она.
Лиза, не поднимая глаз, кивнула ей в ответ. Молодая женщина встала-поднялась, вышла из-за стола и взяла свою воспитанницу за руку. Она подвела оробевшую девочку к дивану, молча, коротким жестом обозначила его, как место для…
- Ты накажешь меня?
Голос девочки звучал растерянно.
- Ты этого хочешь? – спросила Элли.
- Да, - Лиза кивнула головой. И сразу же уточнила:
- Мне лечь, да?
- Нет, пока что, просто присядь… для начала, - распорядилась ее Старшая.
Лиза послушно присела на диван, в точности посередине. Элли отрицательно мотнула головой.
- Сдвинься правее, - приказала она.
- Прости… - Лиза смутилась еще больше. – Я не сообразила, что тебе надо будет больше места… Чтобы мне лечь, а тебе было удобно… Чтобы под правую руку, да?
Не тратя лишних слов, ее Старшая коротким жестом приказала девочке исполнить требование, высказанное ранее. Лиза послушно подвинулась, и молодая женщина пристроилась там же, на диване, слева от нее.
- Мне как… лечь к тебе на колени, да?
Лиза подалась-наклонилась в этом направлении, но тут же была остановлена своей Старшей.
- Еще рано! – услышала девочка. – Будь так любезна, пока что сядь прямо!
Лиза кивнула головой, положила руки на колени и выпрямилась, робко замерла, в ожидании дальнейших приказов.
- Прикрой глаза, - зачем-то потребовала Элли. – И не подглядывай!
- Да… Да…
Произнеся это, Лиза прикрыла глаза и застыла в полной неопределенности, ожидая теперь чего угодно.
- Считай! – услышала она.
Девочка вздрогнула, растерянно улыбнулась и замерла с выражением удивленного ожидания на лице. И получила… заслуженное и несколько неожиданное.
Элли коснулась ее носика своими губами. Личико девочки тут же сморщилось. Но улыбка на ее лице тут же стала ярче.
- Ты не слышала? – шепнула ей Старшая. – Я же сказала, считай!
- Это? Мне именно это… считать? – зачем-то уточнила ее воспитанница.
- Ты или издеваешься, или принципиально решила меня не слушаться, - вздохнула Элли.
- Нет-нет, что ты! – воскликнула девочка. – Прости, я буду слушаться!
Миссис Эллона Мэйбл хмыкнула, эдак многозначительно, Лиза поняла намек.
- Раз! – произнесла она, покраснев.
Молодая женщина удовлетворенно кивнула головой – как будто девочка могла сейчас ее видеть! – и снова поцеловала ее в носик – в самый кончик!
Лиза как-то судорожно вдохнула, а после выдохнула слово:
- Два!
Ее Старшая снова кивнула головой, а потом, придвинувшись лицом своим к лицу оробевшей и смущенной Лизы, приготовилась, естественно, коснуться губами носика девочки еще один раз..
Нет, не один. Элли, короткими движениями своих губ обозначила не одно, а три быстрых касания, в то же самое место, что и прежде.
Это было… щекотно и приятно! Сразу и одновременно. Лиза сразу же захотела чихнуть, но все-таки сумела сдержать себя, усилием воли. Правда, при этом она обозначила лицом множество мимических реакций – весьма забавных, если смотреть со стороны!
При этом девочка совершенно забыла про счет, поскольку отвлеклась на куда более приоритетный момент своих собственных естественных реакций на такой… своеобразный раздражитель. Однако Элли придираться к ней по этому поводу вовсе не стала.
Она даже не стала смеяться, просто мягко улыбнулась. Совершенно беззвучно, и оставив тем самым ту, кто смущенно поморщилась, в полной неопределенности.
- Уже… все? – тихим голосом спросила Лиза, после короткой паузы, когда продолжения со стороны ее Старшей не последовало.
- Нет, - ответила Элли. И отдала новое приказание:
- Иди ко мне!
Лиза как-то неопределенно подалась в ее сторону. Элли подхватила ее и прижала к себе обеими руками – так, чтобы девочка уткнулась ей личиком в грудь. Лиза сразу шмыгнула носом – ранее расцелованным – почти уже не стесняясь.
- Что, неужто это было так уж больно?
Голос ее Старшей прозвучал тихо и рядом. По-особенному близко и приятно.
- Нет. Просто ты умеешь… наказывать, - ответила Лиза. – Я оценила.
Элли в ответ как-то странно фыркнула – то ли обозначив этим некое подобие смеха, то ли пытаясь скрыть какую-то другую эмоцию. Скорее уж второе, чем первое…
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Посторонний. Беглянка
36.
Воспоминания о событиях предыдущих дней нахлынули внезапно. Девочка на какое-то время задумалась, замолчала и выпала, так сказать, из беседы-общения со своей Старшей. Очнулась она от того, что Элли тронула ее за руку.
- Лиза! – голос молодой женщины звучал тревогой. – Что с тобой? Тебе нехорошо, да?
Крайняя фраза прозвучала с некой особой интонацией, в которой ясно слышалась ее надежда на то, что девочка сейчас задумалась в контексте интересов самой миссис Эллоны Мэйбл. В смысле, насчет того, как бы избежать предстоящего «поощрительного общения» и оставить некую мистическую сущность без того, что эта самая девочка ей так неосмотрительно пообещала.
Однако Лиза, прекрасно понимая все ее намеки, отрицательно покачала головой.
- У меня все нормально, не волнуйся, - сказала она.
- Нет, если у тебя что-то болит… Если кружится голова, или… Да если даже тебе сейчас просто страшно и неловко, ты можешь воспользоваться теми оговорками, которые есть в этом вашем… Пакте! – слово это молодая женщина произнесла с явной неприязнью. – Слава Богу, ты догадалась их сделать, иначе…
Она замолчала и нервно мотнула головой, явно отгоняя какую-то мысль – весьма неприятную. Лиза в ответ взяла ее за руку.
- Иначе бы ты ничего не подписала, - сказала она. – Я же знаю, ты бы сопротивлялась до последнего, если бы в самом тексте не увидела лазейку, которая может спасти меня... от этого. Но я не хочу спасаться. Я обещала Флоранс. И я исполню то, что ей обещала.
Элли притянула ее к себе за руку, отодвинулась от стола вместе со стулом и усадила девочку к себе на колени. И обняла, обхватила, как будто пыталась защитить ее от всего на свете сразу.
- Господи… Ну почему я не могу… просто схватить тебя в охапку, отнести в твою комнату и запереть под замок? – горестно вопрошала она. – Посадить тебя под домашний арест, без возможности заходить… туда. Чтобы она до тебя никак уж не добралась…
- Глупости это все, - отозвалась тихим голосом девочка. – Ты же знаешь, Флоранс может проявиться… Да вот прямо здесь и сейчас! Если очень этого захочет. И если она действительно такая жестокая, как ты о ней думаешь, - добавила Лиза, - она сумеет добиться своего, пользуясь теми самыми оговорками, о защите не только моих, но и ее прав. Так что…
Девочка замолчала и только лицом обозначила недосказанное - в тональности «Извини...»
- И я опять… Я снова виновата перед тобой, моя девочка… - вздохнула Элли. – Прости… Прости… Прости меня!
Она прижала ее к себе чуточку сильнее – на секунду, но чувствительно. Нет, не больно, скорее уж приятно. Поэтому девочка сдержалась, не ойкнула и даже улыбнулась.
- Элли… ты знаешь, что ты самая лучшая на свете? – тихо шепнула она.
- Нет… - раздраженно, почти зло произнесла ее Старшая. – Была бы я хорошей – ничего такого бы не случилось.
- Элли, не вини себя, - попросила Лиза. – Я же сама решила, что помогу Флоранс. Это я виновата во всем, а вовсе не ты!
- Господи… Да что это за «помощь» такая! – в сердцах воскликнула молодая женщина, отстранив от себя девочку.
Наверное, она поступила правильно – поскольку возглас получился слишком громким. Но действие и слово ее, в совокупности своей, вызвали у девочки не самое приятное впечатление.
- Элли, что с тобой? – Лиза едва удержалась у нее на коленях. Сказать, что резкость собеседницы ее удивила, это не сказать ничего.
Элли это сразу же поняла и притянула ее обратно к себе. Коротко поцеловала в щечку и прижалась щекой своей к расцелованному месту, как-то мягко и с нежностью.
- Не сердись, - негромко сказала она. – Я просто боюсь… Боюсь отпускать тебя к ней!
- Это же совсем ненадолго, - откликнулась на ее слова девочка. – Всего-то, на один час. А потом, когда она уйдет, ты сразу же окажешься рядом со мною! И ты сможешь меня обнять… Вот точно так же!
Вздох-всхлип со стороны Старшей был ей ответом.
- Элли… - растерянно произнесла Лиза. – Зачем ты… так?
Молодая женщина отозвалась на ее слова странной мелкой дрожью. При этом она как бы терлась щекой своей о щечку своей подопечной. Кожа по коже. И это было очень приятно – с одной стороны. А с другой стороны, Лиза ощутила - всем телом своим, и даже изнутри себя! – сильнейшее нервное напряжение своей Старшей. Лиза в ответ тоже обозначила на ней свои объятия – чтобы поддержать ее и хоть как-то ее успокоить.
Вышло с точностью до наоборот. Элли опять стиснула-прижала ее к себе и обозначила свое к ней отношение несколькими поцелуями.
- Не хочу… Не хочу… Не хочу тебя отпускать! – шептали ее губы, в промежутках между тем, как они касались ее, Лизы, кожи. – Не хочу отдавать тебя… ей!
- Элли, не надо! - шепнула девочка ей в ответ. – Ты же сейчас... просто ревнуешь!
- А хотя бы и так!
Элли чуть отстранила девочку от себя, придержав ее на своих коленях, и заглянула ей в глаза с короткой дистанции. Так, чтобы искренность и честность сказанного не вызывала у Лизы никаких сомнений.
- Да, я ревную тебя! – согласилась она. – А что? Я имею право за тебя волноваться, беспокоиться… и ревновать тоже! Чем я хуже ее?
- Ничем, - ответила Лиза. – Я люблю тебя. И я хочу, чтобы тебе было хорошо!
- Хочет она…
Элли нахмурилась, покачала головой и снова прижала к себе свою воспитанницу. Погладила несколько раз ее плечико в особой манере – сжимая пальцами в конце каждого такого своего движения.
- Лиза, милая! – произнесла она чуть погодя. – А если я скажу, что мне будет хорошо… вот без всего того, что ты тогда наобещала Флоранс? Если ты откажешь ей – сама, добровольно! Если ты искренне отвергнешь ее притязания на право мучить тебя?
- Ну… так-то уж и мучить! – улыбнулась Лиза ей в ответ. – Не преувеличивай! Она хорошая!
- Лиза… Лиза… Лиза… - вздохнула ее Старшая. – Неужели ты действительно не понимаешь, что она с тобой… сделает?
- Похлещет, наверное… слегка! Ну, примерно так же, как это делаешь ты!
Девочка постаралась произнести эти слова как можно более оптимистичным тоном голоса. Но, кажется, сравнивать женщину - которая сейчас ее, Лизу, держала у себя на коленях - с непостижимой мистической сущностью-личностью - что обитала где-то там, в чертогах чистого разума той же самой женщины! - оказалось не лучшей идеей. Элли снова вздрогнула и сжала пальцы, обозначив ясное и явное нежелание отпускать свою воспитанницу. Лиза в ответ повернула голову, уткнулась лицом в рубашку на ее груди и трижды коснулась ее губами.
- Прости… - шепнула она. – Я тебя сильно обидела, да?
- Если бы ты «обижала» меня так с утра до вечера, но избавилась от таких… обязательств перед Флоранс, я была бы счастлива, - услышала она в ответ. - А так…
- Элли, пожалуйста, не сердись! – Лиза выдохнула эту фразу в том же направлении.
Адресат ее слов, кажется, теперь почувствовала сказанное как-то иначе – наверное, кожей, пускай и сквозь одежду. И девочка снова услышала вздох-ответ, полный огорчения.
Это было невыносимо тяжело. Кто-то должен был поставить точку в столь затянувшейся сцене приготовлений к обещанному.
Тогда Лиза взяла эту тягостную обязанность на себя. Она еще раз коснулась губами груди своей Старшей – сквозь рубашку, но это ничего! А потом, коротким движением плеч и рук обозначила свое желание освободиться из ее объятий. Не грубо, нет, но… принципиально.
Элли, естественно, позволила ей отстраниться, но при этом на лице ее появилось странное выражение. Недоуменное, разочарованное, огорченное. Все это одновременно - и еще дополненное обидой. Его, это самое выражение – очень условно! – можно было выразить словами: «Уже все?»
Девочка просто кивнула, в ответ на безмолвный вопрос, заданный одной только мимикой ее, Лизы, Старшей. А после, соскользнула с колен молодой женщины.
Оказавшись на полу, на собственных ногах, Лиза шагнула в сторону и, развернувшись к ней лицом, чуть поклонилась, выразив искреннее уважение к той, кто за нее беспокоилась.
Далее, девочка повернулась к столу и взялась за графин с лимонадом. Лиза разлила остатки напитка по стаканам, но когда Элли потянулась за своей порцией, отрицательно покачала головой.
- Это на потом, - сказала она. – Когда вернемся – допьем вместе, а сейчас…
Она протянула руку своей Старшей и произнесла главное слово:
- Пойдем!
Когда они спустились по вниз, на первый этаж дома, Элли потянула свою воспитанницу к тем самым дверям, что находилась под лестницей. Как припоминают Уважаемые Читатели, именно там располагался вход в то самое место, которое языком строителей обозначается как «санузел». В смысле, дверь в небольшое пространство с раковиной умывальника, посередине, и зеркалом над нею. А уж по сторонам от этого… зрительно-умывального приспособления располагались другие двери – в пресловутое «отхожее место», типа «ватерклозет», и в ванную, где на стене располагался душ.
- Ты первая, - сказала молодая женщина, и девочка кивнула головой в знак согласия. И сразу же, шагнула в указанном ей направлении.
Вернувшись, Лиза кивнула своей Старшей – дескать, все в порядке! Элли кивнула ей в ответ и направилась туда же. Пробыла она там совсем недолго и, возвратившись, смущенно улыбнулась, мол, прости, я тоже немного… нервничаю! Девочка ответила ей такой же молчаливой улыбкой. А после, первая сделала шаг в сторону комнаты, которой теперь так опасалась хозяйка дома сего…
Когда Элли открыла дверь, Лиза первая шагнула через порог. Остановилась там, подождала, пока ее Старшая войдет и нажмет клавишу выключателя. Как только свет зажегся, она быстро прошла вперед, к той самой скамейке. Остановилась и... развернулась в сторону двери.
Элли так и осталась стоять – там, у входа. Она развернулась - в смысле, повернулась к своей девочке спиной! - и заперла дверь изнутри - как будто кто-то в этом доме действительно мог им помешать! Убрав ключ обратно в карман, молодая женщина на секунду замерла, застыла в нерешительности, как бы опасаясь повернуться к адресату своего... общения.
Лиза все поняла и снова взяла инициативу в свои руки.
- Флоранс, я знаю, ты уже здесь! - сказала она. - Не надо стесняться!
- Как скажешь, моя дорогая! - прозвучало в ответ. - Ты знаешь, в твоей решительности я никогда не сомневалась!
Голос был ей знаком. И это был голос вовсе не ее Старшей!
Молодая женщина сделала эффектную паузу. Вдохнула-выдохнула - как будто успокаивала, выравнивала свое дыхание после трудного спортивного упражнения. Потом повернулась к девочке - медленно, наверное, привыкая к внезапно обретенному телу - и отвесила ей поясной поклон. Выпрямилась и произнесла ту самую фразу, которая означала проявление в теле миссис Эллоны Мэйбл некой мистической сущности:
- Лиза! Флоранс с тобою! Здравствуй!
- Здравствуй, Флоранс! – ответила Лиза. При этом она обозначила ответный поклон в адрес явившейся. Не такой низкий, как получила от нее, но все же явный и понятный знак уважения.
- Фло, - заявила-предложила ее мистическая собеседница. – Для тебя – просто Фло! Я так хочу! Так ты становишься для меня чуточку ближе! Пожалуйста, Лиза! Называй меня так… почаще!
- Хорошо, - улыбнулась девочка. – Я попробую.
Флоранс подошла к ней вплотную и взяла ее за руку. Особым образом – левая рука снизу, правая – сверху. Погладила пальцами по тыльной стороне ее, Лизы, ладони. С нежностью и… пытаясь то ли запомнить, то ли припомнить ощущения от такого прикосновения.
- Ты – живая! – пояснила Флоранс. – И я сейчас как… живая!
Она на секунду зажмурилась, помотала головой… А когда снова открыла глаза – они уже были у нее «на мокром месте».
- Господи… - произнесла она. – Какая же она все-таки… идиотка! Иметь такое чудо, как ты… Иметь возможность гладить твою руку… вот так… И не делать этого так часто, как хочется… Стыдиться обнимать тебя, ласкать и целовать… Дура она! Редкостная дура!
- Элли… просто считает, что слишком часто ласкать меня, это не очень прилично! – девочка немедленно вступилась за свою Старшую. – И я, между прочим, сама попросила ее быть со мною… построже! Вот!
Флоранс потянула ее руку к своему лицу – нынешнему, недавно обретенному! - коснулась тыльной стороны ладони девочки губами и прижала расцелованное место к щеке.
Лиза покраснела от смущения, но сопротивляться не стала.
- Я знаю, ты любишь ее иначе, - сказала Флоранс. – В твоей любви телесное чувственное начало только еще созревает. Но я-то совсем другая! Я познала радости чувственных наслаждений телесного плана в прежних моих воплощениях и… сумела, постаралась сохранить о них память! И я…
Она замолчала, как будто бы опасалась проговориться о чем-то по-настоящему значимом и воистину сокровенном. Но Лиза не стала мучиться какими-то сомнениями, по поводу ее недоговорок.
- Ты… жадная до телесных ощущений, получила опыт существования, при котором естественная чувственная составляющая жизни, личная и настоящая, оказалась недоступна для тебя.
Произнеся это, девочка вопросительно посмотрела на воплощенную перед нею мистическую собеседницу, недвусмысленно предлагая той высказать свое согласие с нею или же неприятие ее слов.
Ответом ей прозвучал... для начала, неопределенный вздох. Словесное разъяснение последовало несколько позже - и снова не вполне точное и однозначное. Однако, вполне достаточное для обозначения и понимания сути.
- Не совсем так, - ответила Флоранс, собравшись с мыслями, после короткой паузы. – Я имела возможность испытывать чужие ощущения, черпая их из сокровищницы памяти той, кто меня приютила. Или даже воспринимая то, что происходило... одновременно с нею. Но знаешь...
На этом месте своей речи, она как-то горько усмехнулась и продолжила в тональности явной и недвусмысленной иронии.
- Иногда это казалось издевательством, - поведала она своей юной собеседнице. - Особенно, с того самого дня, когда наша Элли объявила меня демоницей и вовсе перестала со мною общаться!
- Я знаю, - кивнула девочка. - Я поэтому и захотела… загладить ее вину перед тобою.
- Ты решила пожертвовать собою. – усмехнулась ее странная собеседница. И добавила, выказав осведомленность об их разговорах на религиозные темы:
- За подруги своя!
- Да, - Лиза не стала ни отрицать, ни обижаться на нее за такие намеки.
- Ты решила поступить благородно, - заметила Флоранс. И сразу же разъяснила, расставила все точки над «i»:
- К сожалению, я далека сейчас от таких высоких материй. И не смогу отплатить тебе той же монетой.
- Я… понимаю, - вздохнула Лиза.
Флоранс снова коснулась губами тыльной стороны ее ладони, чуть нагнувшись. Потом, все еще не отпуская руку девочки, погладила расцелованное место пальцами.
- Я принимаю твою жертву, - произнесла она торжественным тоном. А после перешла к делу и уточнила нечто значимое для нее, лично и персонально:
– Я знаю, вы с Элли так и не купили песочные часы… Ты хотела… как это у вас сейчас… Сделать тайминг на телефоне. Я жду.
- Да, прости меня! – смутилась девочка. – Я хотела поставить будильник на час вперед! Я быстро!
Она вынула из кармана джинсов свой телефон и настроила сигнал. Поискала глазами, куда бы его, этот самый аппарат, пристроить и положила его, в итоге, на одну из полок.
- Теперь он прозвонит, когда настанет время, - пояснила Лиза. – Через час!
Она смутилась, потупила очи долу. Наконец, решилась и подняла свой взгляд навстречу пришедшей.
- Флоранс, я готова! - произнесла она. – Ты можешь начинать!
Благодарное, едва ли не восторженное выражение серых глаз мистической собеседницы было ей ответом. На какое-то мгновение, девочка увидела нечто странное. Как будто сквозь лицо ее, Лизы, Старшей проступили черты самой Флоранс. И ей даже показалось, будто глаза у молодой женщины стали сейчас вовсе иного, неестественно яркого оттенка серого цвета.
Девочка подумала, что причиной тому, наверное, была ее же, Лизы, собственная разыгравшаяся фантазия. Впрочем, адресат внимания девочки сделала все, чтобы та отвлеклась от своих мимолетных мыслей – по ее поводу. Молодая женщина просто взяла ее за руку и потянула за собой. Уселась на ту самую скамейку и усадила девочку рядом с собою. Взяла ее за руки – не так, как миссис Эллона Мэйбл это делала обычно, несколько в другой манере – держа так, чтобы большие пальцы прижимали тыльную сторону ладони юной собеседницы. Сама Элли предпочитала брать ее за пальцы, переплетать их со своими… В общем, так, что не спутаешь, сейчас это точно совсем другая личность - там, у нее под кожей!
Впрочем, Лиза по-прежнему не испытывала перед нею никакого страха. И это, кажется, пришедшую весьма обрадовало!
- Лиза, у нас… у меня, - тут же поправилась взрослая собеседница, - не так уж много времени. Но мне придется объяснить тебе предстоящее. Я просто обязана это сделать, потому что… люблю тебя!
- Спасибо! – улыбнулась Лиза. – Это очень мило, с твоей стороны!
- Не радуйся! – серьезным голосом произнесла та, кто была с нею рядом - хотя и в чужом теле! – Это ни секунды не весело! Хотя бы потому, что моя любовь к тебе включает в число своих проявлений нечто странное, непривычное для обычного нормального человека. Вернее, то, что в принципе для него неприемлемо!
- Забавно! – Лиза все равно улыбнулась ей в ответ, невзирая на предупреждение. – Ты знаешь, мы на днях рассуждали, вместе с Элли, насчет обывателей и норм поведения, которые для них приемлемы… Как это все выглядит забавно и смешно, если посмотреть на них с нашей стороны! Мы тогда решили, что будем просто играть в такую… видимость, имитацию соответствия их ожиданиям – но никак не более того!
- Мне тоже, в общем-то, плевать на мнения сторонних обывателей, - согласно кивнула ее собеседница. – Но, к сожалению, ситуация… Она касается лично тебя. А это, согласись, совсем другое дело!
- Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась Лиза.
Флоранс в ответ снова погладила ее руки – в своей узнаваемой манере. Видно было, что она собирается с духом, перед тем, как сообщить девочке некие известия – наверняка, весьма неприятные для нее! Наконец, после некоторой паузы, она все же решилась.
- Тебя наказывали трижды, - сказала Флоранс. – Я имела в виду, телесные наказания, - сразу же уточнила она, и девочка кивнула головой в знак понимания. - В первый раз это было там… в приюте. Тебе пришлось нелегко – тогда и там. И не столько из-за того, что в тот раз тебя стегали достаточно сильно, нет! Просто... ты ненавидела тех, кто причинял тебе боль! И это была самая правильная реакция, на происходившее там, с тобою!
Она опять сделала паузу и Лиза снова кивнула ей в знак полного своего согласия с вышесказанным.
- Потом... тебя наказывала та, кого ты признала своей Старшей. И ты уже ощущала наказания вовсе иначе, - продолжила Флоранс. – Наша Элли обставила все это очень красиво… Она это умеет, с этим не поспоришь, да! Ты приняла все это, как должное – и даже желательное для тебя! Ну, а то, что она сама того желала… и получила от этого удовольствие…
Флоранс многозначительно замолчала. Лиза, естественно, обозначила мимикой своего лица отрицание сказанного ее собеседницей - в крайней ее фразе. Взрослая – весьма, оказывается, взрослая! – собеседница вопросительно приподняла брови.
- Ты не согласна со мной? – спросила она. – Но разве я сейчас тебе солгала? Прости, я в курсе не только всех ваших покаянных разговоров по душам, но и подлинных ее мыслей и ощущений, по поводу того, что она с тобой делала! Я все знаю о ней. Не забывай, я живу в ней, в ее разуме и памяти, несколько лет!
- Тогда ты знаешь, что она безумно стыдится того, что со мною сделала, - ответила ей девочка. – Элли всегда со мною честна и откровенна! Обо всех дурных движениях ее души я знаю от нее самой! И я… вовсе не собираюсь ее осуждать!
- Я тоже. Тем более что часть той боли, которую она тебе причинила, это и мой грех!
Лицо взрослой собеседницы сделалось серьезным.
- Если ты помнишь, я тоже кое в чем тебе призналась, - продолжила Флоранс. – В том, что это я воздействовала на твою Старшую, когда она тебя наказывала в первый раз. Да, - подчеркнула она, - это я подтолкнула ее действовать несколько жестче, чем она собиралась. Нет-нет! – поспешно добавила она. – Я не принуждала, не заставляла ее этого делать! Я просто… ослабила те барьеры-запреты, которые она сама себе установила – там, изнутри себя! По сути, я просто дозволила ей действовать так, как она сама хотела. Не сдерживая себя.
- Ты понимаешь, что это было дурно и неправильно? – Лиза тоже обозначила лицом своим некую серьезность ситуации. – Понимаешь, что я могу обидеться на тебя… за нее? Нет, - добавила она тут же, - вовсе не на то, что мне было больно от ее руки… по твоей вине, между прочим! Но за то, что ты манипулировала той, кого я люблю! За то, что ты заставила ее потом стыдиться того, что она совершила!
- Прекрасно понимаю! – кивнула Флоранс.
- Тогда почему?
Лиза смотрела на нее внимательно и серьезно. И ее собеседница точно знала, что девочка сейчас находится буквально в одном шаге от принятия правоты своей Старшей – насчет уклонения от общения - и даже на грани разрыва пресловутого Пакта.
Флоранс побледнела лицом своим. Вернее, лицом персоны, которая владела этим телом по праву рождения.
- Ты хочешь знать, почему я напоминаю тебе об этом именно сейчас, обличая себя?
Вопрос был задан с целью получить какое-то время - хотя бы мгновение! - для того, чтобы собраться с мыслями и дать юной собеседнице более подробный ответ голосом, не слишком жалкого звучания. Лиза поняла это и сделала паузу, прежде чем кивком головы обозначить необходимость упомянутых разъяснений.
- Я люблю тебя, - произнесла Флоранс. - Я не знаю, какого оттенка эта моя любовь - возвышенная она или же грешная, темная или светлая, голубая, розовая или какого-то иного цвета. Наверное, для тебя это все-таки важно. А для меня – нет! Когда Элли общалась со мною, я старалась быть честной. Я хочу быть честной и с тобою! Не хочу приукрашивать себя! Хочу, чтобы ты меня любила такой, какая я есть! Настоящую Флоранс, а не мое ретушированное подобие! Хочу, чтобы ты знала обо мне все - и хорошее, и дурное. Без утайки и без стеснения!
- А если мне не понравится то, что я узнаю?
Вопрос прозвучал жестоко, и его адресат снова замедлила с ответом. Но спустя несколько мгновений молчания – для нее воистину мучительного! – она все-таки продолжила. Проглотив очередной комок в горле и почти твердым голосом.
- Я не отступлюсь, - ответила Флоранс. – Я продолжу доказывать тебе, что я достойна твоей любви. И я знаю, когда-нибудь ты это признаешь.
Лиза вздохнула. Кажется, ей попалась в высшей степени странная собеседница. Между прочим, Флоранс говорила сейчас чистую правду! И была при этом абсолютно уверена в собственной своей правоте!
- Я хочу как-то устроить отношения между вами - между тобой и Элли, - сказала Лиза. – Хочу, чтобы ты не мешала ей, и чтобы она не имела к тебе претензий. Для начала, - многозначительно добавила она.
– Это разумно и правильно, - Флоранс кивнула ей в знак согласия с высказанным. – Конечно же, я хочу большего! Но согласна и на такое сближение. Для начала.
«Отзеркалив» фразу своей юной собеседницы – главенствующей по раскладу! – Флоранс явно выразила желание помогать ей в достижении заявленного. Однако, теперь в повестке дня стоял вопрос о поощрении столь благовидного ее поведения. Естественно, силами – а главное, терпением! - самой девочки. И никак иначе!
- Я позволю тебе властвовать надо мною сегодня, - заявила Лиза. – Но у меня будет одно условие.
- Говори!
Флоранс отреагировала на ее слова коротко и нервно.
- Ты имеешь возможность проявляться в теле моей Старшей, - Лиза обозначила законную владелицу тела, в котором сейчас находилась Флоранс именно статусным понятием. Нынешняя ее собеседница сразу же кивнула в знак согласия и девочка продолжила:
- Я не могу тебе этого запретить. Но я желаю, чтобы ты поклялась мне в том, что ты больше никогда не будешь действовать исподтишка, у нее изнутри - внушая ей желаемое, ну или воздействуя на ее чувства, волю и память как-то иначе!
Флоранс выпрямилась. Она отпустила руки девочки и подняла ладонь в клятвенном жесте.
- Клянусь! – произнесла она с самым серьезным выражением на лице.
Потом Флоранс опустила руку и коротко обозначила поклон в адрес юной собеседницы. Снова выпрямилась и посмотрела на девочку вопросительно.
- Это все, - тихо произнесла Лиза. – Других требований к тебе у меня нет.
Флоранс нервно прикусила губу и качнула головой, обозначив на лице своем некую смесь вопрошания и напряженного ожидания. Весьма нетерпеливого. Лиза все поняла и кивнула ей в ответ.
- Флоранс, я отдаю себя в твою власть, - сказала она. – На один час, - последовало немедленное дополнение с ее стороны.
Флоранс снова качнула головой – в отрицании сказанного.
- Ты сама решаешь, когда закончится этот час, - напомнила она. – Ты вправе произнести слова «Твое время истекло!» и я немедленно оставлю тебя. Клянусь!
Она снова подняла ладонь в клятвенном жесте. И снова поклонилась адресату своей клятвы.
- Скажи, а что сейчас происходит… с Элли? – тихо спросила Лиза. – Она слышит нас сейчас? Видит? Она будет… присутствовать?
- Нет! – жестко ответила ее мистическая собеседница. – Она сейчас… избавлена от необходимости присутствовать. Сейчас она находится в коконе, своего рода… Блокирующем все возможности взаимодействия с миром.
- Ей сейчас… больно? – голос девочки дрогнул.
- Не бойся, - ответила Флоранс. – Она не страдает, ни морально, ни физически. Для нее… время остановилось в то самое мгновение, когда она вошла сюда. Запирала дверь уже я.
- То есть, Элли не узнает… ни о наших с тобою разговорах, ни о том, что мы сейчас с тобою будем делать?
В голосе Лизы звучало некоторое сомнение.
- Это наши с тобою секреты, - ответила Флоранс. – Ты вправе поведать ей о том, что я с тобою делала… И, в разговоре с нею, ты вправе придать моим действиям любую окраску. Да-да! – заявила она. – Ты вправе сокрыть, от своей Старшей, что именно происходило между нами. Или рассказать ей о том, что я сделала с тобой, в подробностях, возможно, даже чрезмерных… Ну, а потом… Ты можешь оправдать мои действия. А можешь, напротив, пожаловаться на меня, обвинить меня в жестокости… Все в твоей власти!
- Так уж и все! – усмехнулась Лиза.
- В принципе, да, - отозвалась особа, претендующая на властные полномочия. – Ты можешь выставить мне любые условия. А если я на них не соглашусь… Тебе достаточно произнести всего три слова… И я окажусь не у дел, до следующей твоей милости.
- Чего же ты хочешь? – поинтересовалась девочка.
В ответ, Флоранс снова взяла ее за руки.
- Давай решим с тобою вместе, - сказала она. – Я властвую над тобою без серьезных ограничений… Но только до тех пор, пока ты не произнесешь слова, которыми ты прикажешь мне удалиться. Если тебе будет нестерпимо больно, а я не пойму этого и не сумею вовремя остановиться… прогони меня! Если я поведу себя неправильно… да если я просто стану тебе неприятна, по любой причине… Не надо никаких просьб о пощаде и прочих лишних слов. Они меня не образумят и не остановят – если я войду в состояние, когда перестану себя контролировать. Если у тебя возникнет малейшее подозрение на мою бессмысленную жестокость и неадекватность, изгони меня обратно, без жалости. Твое здоровье и самочувствие дороже.
- Хочешь сказать, что Элли обо всем догадалась? – спросила Лиза. – Она предупреждала меня о том, что ты не сможешь совладать… со своими жестокими желаниями, и меня ждет мучительное истязание от твоих рук. Нестерпимая боль и прочее. Она что, была права?
- И да, и нет, - каким-то почти ироничным тоном ответила Флоранс. – Если объективно – я, на ее месте, тоже умоляла бы тебя одуматься и послать меня куда подальше, со всеми моими глюками, бзиками, заморочками и претензиями!
- А сама ты… Что ты сама мне посоветуешь?
Вопрос девочки прозвучал весьма логично. И ответ на него предполагался, по возможности, точным. И в этом была определенная сложность, для той, кто не могла уклониться от такого вопроса.
- Мне… - вздохнула Флоранс. – Мне остается только молить тебя о милосердии твоем. К одной… заблудшей душе, - собственные слова Лизы, которыми она когда-то обозначила свою собеседницу, были произнесены уже с откровенной иронией, грустной и честной.
Лиза пожала плечами.
- Ты хочешь, чтобы я поступила воистину глупо, - сказала она. - И вытерпела то, что даже тебе кажется жестоким из… милосердия к тебе. И где здесь присутствует хотя бы какая-то логика?
- В милосердии нет, и не может быть никакой логики, - возразила ей Флоранс. – Оно свободно от нее. Милосердие вне всяких рамок! Оно уничтожает любые запреты и… оно дает проблеск надежды даже самому недостойному!
- Например, тебе, - Лиза кивнула ей с пониманием. И сразу же уточнила:
- Так зачем же ты тратишь столько слов и… своего времени на то, чтобы все это мне рассказать?
- Тебе будет больно, - сказала ей Флоранс. – Я… высеку тебя розгами. И это будет… очень сурово, понимаешь?
- Элли уже секла меня, - ответила Лиза. – Я знаю, что это больно.
- Ничего ты не знаешь! – возразила ее собеседница. – Сечение от моей руки будет гораздо больнее, чем то, что делала с тобою наша Элли! Понимаешь?
- А зачем тебе все это делать... именно так? – поинтересовалась Лиза.
Странно, но девочка все еще никак не могла устрашиться того, что было ей обещано - точно и однозначно, без намеков на какие-то послабления и прочих… иллюзий. При этом никаких сомнений в честности и откровенности собеседницы у нее не было. Флоранс, в свою очередь, смутилась и опустила глаза.
- Можно, я не буду объяснять тебе всего… вот прямо сейчас?
- Фло… - Лиза впервые назвала ее такой формой имени. – Я хочу знать. Пожалуйста.
Фло несколько секунд колебалась. Однако новое обращение, кажется, сработало на откровенность. И она решилась.
- Я понимаю, что правильно и логично было бы приучить тебя к такому постепенно. Понемногу наращивая интенсивность твоих болевых ощущений. И в итоге, когда-нибудь, через месяц или два такой… подготовки, взять тебя «на слабо», заставить тебя вытерпеть то, что мне хочется. Но я желаю получить от тебя то, что мне нужно… сразу! Ты та, кого я люблю, и от кого я хочу получить именно это! Я собираюсь делать это жестче, чем это делала с тобою Элли! Больно, безжалостно… Я не признаю тех управляющих слов, которые вы, со своей Старшей, придумали, для того, чтобы дать тебе возможность смягчить твою боль по ходу сечения. Бессмысленно просить у меня прощения – мне не за что тебя прощать! И просить пощады тоже бесполезно – от меня ты ее не дождешься! Тебя ждет порция розог, в моем исполнении. Это будет жестко, больно и безжалостно. Но не так уж и долго. И я хочу, чтобы ты это вытерпела… для моего удовольствия! Без скидок на твои мифические провинности и без отговорок – насчет необходимости тебя улучшать! Ты и без того, лучшая девочка, которую я могла бы себе выдумать! Именно по этой самой причине я хочу получить это удовольствие от тебя!
- Кое-что ты недоговорила, - сказала Лиза. – Флоранс, прости меня, но я знаю… Ты загадала, что если я сумею выдержать то, что ты задумала - это значит, дальше у нас с тобою все будет хорошо. Сейчас ты ставишь все на одну карту – как отчаянный игрок! И эта карта – мое терпение!
- Да, - согласилась Фло, - ты абсолютно права. Я хочу рискнуть… Моя единственная надежда на твое милосердие и… да, конечно же, на твое терпение! Мечта, греза о том, что ты примешь мои деяния без обиды!
- Я не знаю, - честно сказала Лиза, - смогу ли я принять все это. Но я попытаюсь.
- Дай мне шанс! – Флоранс смотрела на нее почти умоляюще. – Пожалуйста!
- Я разрешаю тебе делать то, что ты захочешь, - ответила Лиза. Однако сразу же оговорилась:
- В разумных пределах, конечно же!
- Тогда… Я сразу же оговорюсь… в части того, что обещаю тебе лично я.
Произнеся эти слова, Флоранс сделала секундную паузу, а потом объявила торжественным тоном нечто странное и, откровенно говоря, постыдное по смыслу использованных слов.
- Я не буду пенетрировать тебя… В смысле, проникать к тебе туда… внутрь. Не стану играть твоим… «бутончиком». Не стану действовать руками – в смысле, пальцами! - там, у тебя в промежности. И еще там, у тебя сзади… между «половинками»… - смущенно добавила она. И пояснила:
- Это то, что правила приличия однозначно относят к непристойным прикосновениям. Против таких деяний наша добродетельная Элли, кстати, тоже будет категорически возражать.
- А мои возражения… они считаются? – смущенно уточнила Лиза. – И… разве девочкам моего возраста такое, в принципе, можно? Хоть где-нибудь в мире?
- Ну… законы штата Мэн оберегают тебя от подобных злоупотреблений, - ответила Флоранс. – Но ты не просто какая-то девочка! Ты… Игрок! Твой опыт жизни во множестве миров… ужель он не подсказывает тебе, что такое далеко не всегда и не везде считалось аморальным и противозаконным?
- Все дело в том, что ты…
Лиза на секунду застыла – ощутив внутри себя некий поток образов или даже вихрь! Она вслушивалась в отголоски мыслей и воспоминаний своей мистической собеседницы и пыталась превратить ощущения в слова. Наконец, девочка справилась с этой непростой трансформацией - сенситивного в литеральное, с трансляцией методом аудирования! - и позволила себе завершить мысль вопросом – жестоким, но необходимым.
- Ты когда-то прошла через подобное обращение - грубое, постыдное и безжалостное… там, в России?
Голос ее прозвучал скорее утвердительно.
Флоранс опять смутилась, но продолжила.
- Да, - тихо произнесла она, - именно там… много лет назад, я узнала такое… Но ты знаешь, Лиза… не все мои воспоминания из тех самых времен, так ужасны, как ты сейчас подумала. Там были и достаточно… приятные моменты!
- На фоне мерзости и жестокостей, окружавших тебя – там и тогда! – добавила девочка. И Флоранс кивнула головой в знак согласия.
- Странно, - задумчиво произнесла Лиза. – Элли рассказывала мне о русских вовсе иначе. Она встречала их – там, на войне, в Афганистане!
- Я знаю, - ответила ей Флоранс. – Я хорошо запомнила тот визит… гвардион-майора Воронцовой и ее коллег – наверняка, действовавших под прикрытием! Нет, моя девочка! Это были… существа совершенно иного уровня! Не такие, как те, кто меня…
Флоранс осеклась, замолчала, не закончив фразу. Лиза снова взяла на себя смелость произнести недосказанное.
- Растлили, - сказала девочка. – Они тебя растлили, Фло. И потрясение от их тогдашних деяний… мучает тебя до сих пор.
- Хочешь сказать, что я одержима таким странным желанием к тебе из-за них, да? – как-то серьезно произнесла Флоранс. – Ты хочешь, чтобы я боролась… В смысле, не поддавалась ему?
- Это будет не так-то просто, - ответила Лиза. – И если я сейчас не помогу тебе, твои мучения только усилятся.
- Ты готова пострадать, чтобы дать мне такое… небольшое облегчение, - Флоранс констатировала факт, а после сделала очень странный вывод:
- И я не знаю, как мне тебя отблагодарить.
- Не спеши, - ответила девочка. – Я ведь дала тебе согласие только на сегодня. И потом, ты сама разрешила мне тебя прогнать!
- Ты даешь мне шанс! – откликнулась Флоранс. – И я постараюсь им воспользоваться так, чтобы это пошло на пользу нам обеим!
Мистическая сущность, проявившаяся в теле миссис Эллоны Мэйбл, поднялась со скамейки и, поклонившись девочке, протянула ей руку. Помогла подняться адресату своего жеста и снова поклонилась. Наконец, она выпрямилась и замерла в ожидании.
- Мне… перевести будильник? – тихо спросила Лиза. И, покраснев, пояснила:
- Ты так долго говорила со мной…
- Звонок будильника это только ориентир, - напомнила ей Флоранс. – Для тебя! – добавила она и сразу же уточнила сказанное.
- Я не собираюсь уходить от тебя «по звонку», он мне не указ! – заявила она. – Я уйду только тогда, когда ты мне прикажешь удалиться! Раньше или же позже… Это решаешь только ты!
- Тогда… ты можешь начинать!
Лиза попыталась улыбнуться ей. Улыбка вышла так себе - не очень-то веселая. Однако мистическая собеседница осталась ею вполне довольна.
- Спасибо! – услышала девочка, в ответ на свое дозволение. А дальше…
Флоранс взяла ее за руку. Отвесила девочке еще один короткий поклон, а потом притянула ее к себе и обняла. Молча и благодарно.
Воспоминания о событиях предыдущих дней нахлынули внезапно. Девочка на какое-то время задумалась, замолчала и выпала, так сказать, из беседы-общения со своей Старшей. Очнулась она от того, что Элли тронула ее за руку.
- Лиза! – голос молодой женщины звучал тревогой. – Что с тобой? Тебе нехорошо, да?
Крайняя фраза прозвучала с некой особой интонацией, в которой ясно слышалась ее надежда на то, что девочка сейчас задумалась в контексте интересов самой миссис Эллоны Мэйбл. В смысле, насчет того, как бы избежать предстоящего «поощрительного общения» и оставить некую мистическую сущность без того, что эта самая девочка ей так неосмотрительно пообещала.
Однако Лиза, прекрасно понимая все ее намеки, отрицательно покачала головой.
- У меня все нормально, не волнуйся, - сказала она.
- Нет, если у тебя что-то болит… Если кружится голова, или… Да если даже тебе сейчас просто страшно и неловко, ты можешь воспользоваться теми оговорками, которые есть в этом вашем… Пакте! – слово это молодая женщина произнесла с явной неприязнью. – Слава Богу, ты догадалась их сделать, иначе…
Она замолчала и нервно мотнула головой, явно отгоняя какую-то мысль – весьма неприятную. Лиза в ответ взяла ее за руку.
- Иначе бы ты ничего не подписала, - сказала она. – Я же знаю, ты бы сопротивлялась до последнего, если бы в самом тексте не увидела лазейку, которая может спасти меня... от этого. Но я не хочу спасаться. Я обещала Флоранс. И я исполню то, что ей обещала.
Элли притянула ее к себе за руку, отодвинулась от стола вместе со стулом и усадила девочку к себе на колени. И обняла, обхватила, как будто пыталась защитить ее от всего на свете сразу.
- Господи… Ну почему я не могу… просто схватить тебя в охапку, отнести в твою комнату и запереть под замок? – горестно вопрошала она. – Посадить тебя под домашний арест, без возможности заходить… туда. Чтобы она до тебя никак уж не добралась…
- Глупости это все, - отозвалась тихим голосом девочка. – Ты же знаешь, Флоранс может проявиться… Да вот прямо здесь и сейчас! Если очень этого захочет. И если она действительно такая жестокая, как ты о ней думаешь, - добавила Лиза, - она сумеет добиться своего, пользуясь теми самыми оговорками, о защите не только моих, но и ее прав. Так что…
Девочка замолчала и только лицом обозначила недосказанное - в тональности «Извини...»
- И я опять… Я снова виновата перед тобой, моя девочка… - вздохнула Элли. – Прости… Прости… Прости меня!
Она прижала ее к себе чуточку сильнее – на секунду, но чувствительно. Нет, не больно, скорее уж приятно. Поэтому девочка сдержалась, не ойкнула и даже улыбнулась.
- Элли… ты знаешь, что ты самая лучшая на свете? – тихо шепнула она.
- Нет… - раздраженно, почти зло произнесла ее Старшая. – Была бы я хорошей – ничего такого бы не случилось.
- Элли, не вини себя, - попросила Лиза. – Я же сама решила, что помогу Флоранс. Это я виновата во всем, а вовсе не ты!
- Господи… Да что это за «помощь» такая! – в сердцах воскликнула молодая женщина, отстранив от себя девочку.
Наверное, она поступила правильно – поскольку возглас получился слишком громким. Но действие и слово ее, в совокупности своей, вызвали у девочки не самое приятное впечатление.
- Элли, что с тобой? – Лиза едва удержалась у нее на коленях. Сказать, что резкость собеседницы ее удивила, это не сказать ничего.
Элли это сразу же поняла и притянула ее обратно к себе. Коротко поцеловала в щечку и прижалась щекой своей к расцелованному месту, как-то мягко и с нежностью.
- Не сердись, - негромко сказала она. – Я просто боюсь… Боюсь отпускать тебя к ней!
- Это же совсем ненадолго, - откликнулась на ее слова девочка. – Всего-то, на один час. А потом, когда она уйдет, ты сразу же окажешься рядом со мною! И ты сможешь меня обнять… Вот точно так же!
Вздох-всхлип со стороны Старшей был ей ответом.
- Элли… - растерянно произнесла Лиза. – Зачем ты… так?
Молодая женщина отозвалась на ее слова странной мелкой дрожью. При этом она как бы терлась щекой своей о щечку своей подопечной. Кожа по коже. И это было очень приятно – с одной стороны. А с другой стороны, Лиза ощутила - всем телом своим, и даже изнутри себя! – сильнейшее нервное напряжение своей Старшей. Лиза в ответ тоже обозначила на ней свои объятия – чтобы поддержать ее и хоть как-то ее успокоить.
Вышло с точностью до наоборот. Элли опять стиснула-прижала ее к себе и обозначила свое к ней отношение несколькими поцелуями.
- Не хочу… Не хочу… Не хочу тебя отпускать! – шептали ее губы, в промежутках между тем, как они касались ее, Лизы, кожи. – Не хочу отдавать тебя… ей!
- Элли, не надо! - шепнула девочка ей в ответ. – Ты же сейчас... просто ревнуешь!
- А хотя бы и так!
Элли чуть отстранила девочку от себя, придержав ее на своих коленях, и заглянула ей в глаза с короткой дистанции. Так, чтобы искренность и честность сказанного не вызывала у Лизы никаких сомнений.
- Да, я ревную тебя! – согласилась она. – А что? Я имею право за тебя волноваться, беспокоиться… и ревновать тоже! Чем я хуже ее?
- Ничем, - ответила Лиза. – Я люблю тебя. И я хочу, чтобы тебе было хорошо!
- Хочет она…
Элли нахмурилась, покачала головой и снова прижала к себе свою воспитанницу. Погладила несколько раз ее плечико в особой манере – сжимая пальцами в конце каждого такого своего движения.
- Лиза, милая! – произнесла она чуть погодя. – А если я скажу, что мне будет хорошо… вот без всего того, что ты тогда наобещала Флоранс? Если ты откажешь ей – сама, добровольно! Если ты искренне отвергнешь ее притязания на право мучить тебя?
- Ну… так-то уж и мучить! – улыбнулась Лиза ей в ответ. – Не преувеличивай! Она хорошая!
- Лиза… Лиза… Лиза… - вздохнула ее Старшая. – Неужели ты действительно не понимаешь, что она с тобой… сделает?
- Похлещет, наверное… слегка! Ну, примерно так же, как это делаешь ты!
Девочка постаралась произнести эти слова как можно более оптимистичным тоном голоса. Но, кажется, сравнивать женщину - которая сейчас ее, Лизу, держала у себя на коленях - с непостижимой мистической сущностью-личностью - что обитала где-то там, в чертогах чистого разума той же самой женщины! - оказалось не лучшей идеей. Элли снова вздрогнула и сжала пальцы, обозначив ясное и явное нежелание отпускать свою воспитанницу. Лиза в ответ повернула голову, уткнулась лицом в рубашку на ее груди и трижды коснулась ее губами.
- Прости… - шепнула она. – Я тебя сильно обидела, да?
- Если бы ты «обижала» меня так с утра до вечера, но избавилась от таких… обязательств перед Флоранс, я была бы счастлива, - услышала она в ответ. - А так…
- Элли, пожалуйста, не сердись! – Лиза выдохнула эту фразу в том же направлении.
Адресат ее слов, кажется, теперь почувствовала сказанное как-то иначе – наверное, кожей, пускай и сквозь одежду. И девочка снова услышала вздох-ответ, полный огорчения.
Это было невыносимо тяжело. Кто-то должен был поставить точку в столь затянувшейся сцене приготовлений к обещанному.
Тогда Лиза взяла эту тягостную обязанность на себя. Она еще раз коснулась губами груди своей Старшей – сквозь рубашку, но это ничего! А потом, коротким движением плеч и рук обозначила свое желание освободиться из ее объятий. Не грубо, нет, но… принципиально.
Элли, естественно, позволила ей отстраниться, но при этом на лице ее появилось странное выражение. Недоуменное, разочарованное, огорченное. Все это одновременно - и еще дополненное обидой. Его, это самое выражение – очень условно! – можно было выразить словами: «Уже все?»
Девочка просто кивнула, в ответ на безмолвный вопрос, заданный одной только мимикой ее, Лизы, Старшей. А после, соскользнула с колен молодой женщины.
Оказавшись на полу, на собственных ногах, Лиза шагнула в сторону и, развернувшись к ней лицом, чуть поклонилась, выразив искреннее уважение к той, кто за нее беспокоилась.
Далее, девочка повернулась к столу и взялась за графин с лимонадом. Лиза разлила остатки напитка по стаканам, но когда Элли потянулась за своей порцией, отрицательно покачала головой.
- Это на потом, - сказала она. – Когда вернемся – допьем вместе, а сейчас…
Она протянула руку своей Старшей и произнесла главное слово:
- Пойдем!
Когда они спустились по вниз, на первый этаж дома, Элли потянула свою воспитанницу к тем самым дверям, что находилась под лестницей. Как припоминают Уважаемые Читатели, именно там располагался вход в то самое место, которое языком строителей обозначается как «санузел». В смысле, дверь в небольшое пространство с раковиной умывальника, посередине, и зеркалом над нею. А уж по сторонам от этого… зрительно-умывального приспособления располагались другие двери – в пресловутое «отхожее место», типа «ватерклозет», и в ванную, где на стене располагался душ.
- Ты первая, - сказала молодая женщина, и девочка кивнула головой в знак согласия. И сразу же, шагнула в указанном ей направлении.
Вернувшись, Лиза кивнула своей Старшей – дескать, все в порядке! Элли кивнула ей в ответ и направилась туда же. Пробыла она там совсем недолго и, возвратившись, смущенно улыбнулась, мол, прости, я тоже немного… нервничаю! Девочка ответила ей такой же молчаливой улыбкой. А после, первая сделала шаг в сторону комнаты, которой теперь так опасалась хозяйка дома сего…
Когда Элли открыла дверь, Лиза первая шагнула через порог. Остановилась там, подождала, пока ее Старшая войдет и нажмет клавишу выключателя. Как только свет зажегся, она быстро прошла вперед, к той самой скамейке. Остановилась и... развернулась в сторону двери.
Элли так и осталась стоять – там, у входа. Она развернулась - в смысле, повернулась к своей девочке спиной! - и заперла дверь изнутри - как будто кто-то в этом доме действительно мог им помешать! Убрав ключ обратно в карман, молодая женщина на секунду замерла, застыла в нерешительности, как бы опасаясь повернуться к адресату своего... общения.
Лиза все поняла и снова взяла инициативу в свои руки.
- Флоранс, я знаю, ты уже здесь! - сказала она. - Не надо стесняться!
- Как скажешь, моя дорогая! - прозвучало в ответ. - Ты знаешь, в твоей решительности я никогда не сомневалась!
Голос был ей знаком. И это был голос вовсе не ее Старшей!
Молодая женщина сделала эффектную паузу. Вдохнула-выдохнула - как будто успокаивала, выравнивала свое дыхание после трудного спортивного упражнения. Потом повернулась к девочке - медленно, наверное, привыкая к внезапно обретенному телу - и отвесила ей поясной поклон. Выпрямилась и произнесла ту самую фразу, которая означала проявление в теле миссис Эллоны Мэйбл некой мистической сущности:
- Лиза! Флоранс с тобою! Здравствуй!
- Здравствуй, Флоранс! – ответила Лиза. При этом она обозначила ответный поклон в адрес явившейся. Не такой низкий, как получила от нее, но все же явный и понятный знак уважения.
- Фло, - заявила-предложила ее мистическая собеседница. – Для тебя – просто Фло! Я так хочу! Так ты становишься для меня чуточку ближе! Пожалуйста, Лиза! Называй меня так… почаще!
- Хорошо, - улыбнулась девочка. – Я попробую.
Флоранс подошла к ней вплотную и взяла ее за руку. Особым образом – левая рука снизу, правая – сверху. Погладила пальцами по тыльной стороне ее, Лизы, ладони. С нежностью и… пытаясь то ли запомнить, то ли припомнить ощущения от такого прикосновения.
- Ты – живая! – пояснила Флоранс. – И я сейчас как… живая!
Она на секунду зажмурилась, помотала головой… А когда снова открыла глаза – они уже были у нее «на мокром месте».
- Господи… - произнесла она. – Какая же она все-таки… идиотка! Иметь такое чудо, как ты… Иметь возможность гладить твою руку… вот так… И не делать этого так часто, как хочется… Стыдиться обнимать тебя, ласкать и целовать… Дура она! Редкостная дура!
- Элли… просто считает, что слишком часто ласкать меня, это не очень прилично! – девочка немедленно вступилась за свою Старшую. – И я, между прочим, сама попросила ее быть со мною… построже! Вот!
Флоранс потянула ее руку к своему лицу – нынешнему, недавно обретенному! - коснулась тыльной стороны ладони девочки губами и прижала расцелованное место к щеке.
Лиза покраснела от смущения, но сопротивляться не стала.
- Я знаю, ты любишь ее иначе, - сказала Флоранс. – В твоей любви телесное чувственное начало только еще созревает. Но я-то совсем другая! Я познала радости чувственных наслаждений телесного плана в прежних моих воплощениях и… сумела, постаралась сохранить о них память! И я…
Она замолчала, как будто бы опасалась проговориться о чем-то по-настоящему значимом и воистину сокровенном. Но Лиза не стала мучиться какими-то сомнениями, по поводу ее недоговорок.
- Ты… жадная до телесных ощущений, получила опыт существования, при котором естественная чувственная составляющая жизни, личная и настоящая, оказалась недоступна для тебя.
Произнеся это, девочка вопросительно посмотрела на воплощенную перед нею мистическую собеседницу, недвусмысленно предлагая той высказать свое согласие с нею или же неприятие ее слов.
Ответом ей прозвучал... для начала, неопределенный вздох. Словесное разъяснение последовало несколько позже - и снова не вполне точное и однозначное. Однако, вполне достаточное для обозначения и понимания сути.
- Не совсем так, - ответила Флоранс, собравшись с мыслями, после короткой паузы. – Я имела возможность испытывать чужие ощущения, черпая их из сокровищницы памяти той, кто меня приютила. Или даже воспринимая то, что происходило... одновременно с нею. Но знаешь...
На этом месте своей речи, она как-то горько усмехнулась и продолжила в тональности явной и недвусмысленной иронии.
- Иногда это казалось издевательством, - поведала она своей юной собеседнице. - Особенно, с того самого дня, когда наша Элли объявила меня демоницей и вовсе перестала со мною общаться!
- Я знаю, - кивнула девочка. - Я поэтому и захотела… загладить ее вину перед тобою.
- Ты решила пожертвовать собою. – усмехнулась ее странная собеседница. И добавила, выказав осведомленность об их разговорах на религиозные темы:
- За подруги своя!
- Да, - Лиза не стала ни отрицать, ни обижаться на нее за такие намеки.
- Ты решила поступить благородно, - заметила Флоранс. И сразу же разъяснила, расставила все точки над «i»:
- К сожалению, я далека сейчас от таких высоких материй. И не смогу отплатить тебе той же монетой.
- Я… понимаю, - вздохнула Лиза.
Флоранс снова коснулась губами тыльной стороны ее ладони, чуть нагнувшись. Потом, все еще не отпуская руку девочки, погладила расцелованное место пальцами.
- Я принимаю твою жертву, - произнесла она торжественным тоном. А после перешла к делу и уточнила нечто значимое для нее, лично и персонально:
– Я знаю, вы с Элли так и не купили песочные часы… Ты хотела… как это у вас сейчас… Сделать тайминг на телефоне. Я жду.
- Да, прости меня! – смутилась девочка. – Я хотела поставить будильник на час вперед! Я быстро!
Она вынула из кармана джинсов свой телефон и настроила сигнал. Поискала глазами, куда бы его, этот самый аппарат, пристроить и положила его, в итоге, на одну из полок.
- Теперь он прозвонит, когда настанет время, - пояснила Лиза. – Через час!
Она смутилась, потупила очи долу. Наконец, решилась и подняла свой взгляд навстречу пришедшей.
- Флоранс, я готова! - произнесла она. – Ты можешь начинать!
Благодарное, едва ли не восторженное выражение серых глаз мистической собеседницы было ей ответом. На какое-то мгновение, девочка увидела нечто странное. Как будто сквозь лицо ее, Лизы, Старшей проступили черты самой Флоранс. И ей даже показалось, будто глаза у молодой женщины стали сейчас вовсе иного, неестественно яркого оттенка серого цвета.
Девочка подумала, что причиной тому, наверное, была ее же, Лизы, собственная разыгравшаяся фантазия. Впрочем, адресат внимания девочки сделала все, чтобы та отвлеклась от своих мимолетных мыслей – по ее поводу. Молодая женщина просто взяла ее за руку и потянула за собой. Уселась на ту самую скамейку и усадила девочку рядом с собою. Взяла ее за руки – не так, как миссис Эллона Мэйбл это делала обычно, несколько в другой манере – держа так, чтобы большие пальцы прижимали тыльную сторону ладони юной собеседницы. Сама Элли предпочитала брать ее за пальцы, переплетать их со своими… В общем, так, что не спутаешь, сейчас это точно совсем другая личность - там, у нее под кожей!
Впрочем, Лиза по-прежнему не испытывала перед нею никакого страха. И это, кажется, пришедшую весьма обрадовало!
- Лиза, у нас… у меня, - тут же поправилась взрослая собеседница, - не так уж много времени. Но мне придется объяснить тебе предстоящее. Я просто обязана это сделать, потому что… люблю тебя!
- Спасибо! – улыбнулась Лиза. – Это очень мило, с твоей стороны!
- Не радуйся! – серьезным голосом произнесла та, кто была с нею рядом - хотя и в чужом теле! – Это ни секунды не весело! Хотя бы потому, что моя любовь к тебе включает в число своих проявлений нечто странное, непривычное для обычного нормального человека. Вернее, то, что в принципе для него неприемлемо!
- Забавно! – Лиза все равно улыбнулась ей в ответ, невзирая на предупреждение. – Ты знаешь, мы на днях рассуждали, вместе с Элли, насчет обывателей и норм поведения, которые для них приемлемы… Как это все выглядит забавно и смешно, если посмотреть на них с нашей стороны! Мы тогда решили, что будем просто играть в такую… видимость, имитацию соответствия их ожиданиям – но никак не более того!
- Мне тоже, в общем-то, плевать на мнения сторонних обывателей, - согласно кивнула ее собеседница. – Но, к сожалению, ситуация… Она касается лично тебя. А это, согласись, совсем другое дело!
- Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась Лиза.
Флоранс в ответ снова погладила ее руки – в своей узнаваемой манере. Видно было, что она собирается с духом, перед тем, как сообщить девочке некие известия – наверняка, весьма неприятные для нее! Наконец, после некоторой паузы, она все же решилась.
- Тебя наказывали трижды, - сказала Флоранс. – Я имела в виду, телесные наказания, - сразу же уточнила она, и девочка кивнула головой в знак понимания. - В первый раз это было там… в приюте. Тебе пришлось нелегко – тогда и там. И не столько из-за того, что в тот раз тебя стегали достаточно сильно, нет! Просто... ты ненавидела тех, кто причинял тебе боль! И это была самая правильная реакция, на происходившее там, с тобою!
Она опять сделала паузу и Лиза снова кивнула ей в знак полного своего согласия с вышесказанным.
- Потом... тебя наказывала та, кого ты признала своей Старшей. И ты уже ощущала наказания вовсе иначе, - продолжила Флоранс. – Наша Элли обставила все это очень красиво… Она это умеет, с этим не поспоришь, да! Ты приняла все это, как должное – и даже желательное для тебя! Ну, а то, что она сама того желала… и получила от этого удовольствие…
Флоранс многозначительно замолчала. Лиза, естественно, обозначила мимикой своего лица отрицание сказанного ее собеседницей - в крайней ее фразе. Взрослая – весьма, оказывается, взрослая! – собеседница вопросительно приподняла брови.
- Ты не согласна со мной? – спросила она. – Но разве я сейчас тебе солгала? Прости, я в курсе не только всех ваших покаянных разговоров по душам, но и подлинных ее мыслей и ощущений, по поводу того, что она с тобой делала! Я все знаю о ней. Не забывай, я живу в ней, в ее разуме и памяти, несколько лет!
- Тогда ты знаешь, что она безумно стыдится того, что со мною сделала, - ответила ей девочка. – Элли всегда со мною честна и откровенна! Обо всех дурных движениях ее души я знаю от нее самой! И я… вовсе не собираюсь ее осуждать!
- Я тоже. Тем более что часть той боли, которую она тебе причинила, это и мой грех!
Лицо взрослой собеседницы сделалось серьезным.
- Если ты помнишь, я тоже кое в чем тебе призналась, - продолжила Флоранс. – В том, что это я воздействовала на твою Старшую, когда она тебя наказывала в первый раз. Да, - подчеркнула она, - это я подтолкнула ее действовать несколько жестче, чем она собиралась. Нет-нет! – поспешно добавила она. – Я не принуждала, не заставляла ее этого делать! Я просто… ослабила те барьеры-запреты, которые она сама себе установила – там, изнутри себя! По сути, я просто дозволила ей действовать так, как она сама хотела. Не сдерживая себя.
- Ты понимаешь, что это было дурно и неправильно? – Лиза тоже обозначила лицом своим некую серьезность ситуации. – Понимаешь, что я могу обидеться на тебя… за нее? Нет, - добавила она тут же, - вовсе не на то, что мне было больно от ее руки… по твоей вине, между прочим! Но за то, что ты манипулировала той, кого я люблю! За то, что ты заставила ее потом стыдиться того, что она совершила!
- Прекрасно понимаю! – кивнула Флоранс.
- Тогда почему?
Лиза смотрела на нее внимательно и серьезно. И ее собеседница точно знала, что девочка сейчас находится буквально в одном шаге от принятия правоты своей Старшей – насчет уклонения от общения - и даже на грани разрыва пресловутого Пакта.
Флоранс побледнела лицом своим. Вернее, лицом персоны, которая владела этим телом по праву рождения.
- Ты хочешь знать, почему я напоминаю тебе об этом именно сейчас, обличая себя?
Вопрос был задан с целью получить какое-то время - хотя бы мгновение! - для того, чтобы собраться с мыслями и дать юной собеседнице более подробный ответ голосом, не слишком жалкого звучания. Лиза поняла это и сделала паузу, прежде чем кивком головы обозначить необходимость упомянутых разъяснений.
- Я люблю тебя, - произнесла Флоранс. - Я не знаю, какого оттенка эта моя любовь - возвышенная она или же грешная, темная или светлая, голубая, розовая или какого-то иного цвета. Наверное, для тебя это все-таки важно. А для меня – нет! Когда Элли общалась со мною, я старалась быть честной. Я хочу быть честной и с тобою! Не хочу приукрашивать себя! Хочу, чтобы ты меня любила такой, какая я есть! Настоящую Флоранс, а не мое ретушированное подобие! Хочу, чтобы ты знала обо мне все - и хорошее, и дурное. Без утайки и без стеснения!
- А если мне не понравится то, что я узнаю?
Вопрос прозвучал жестоко, и его адресат снова замедлила с ответом. Но спустя несколько мгновений молчания – для нее воистину мучительного! – она все-таки продолжила. Проглотив очередной комок в горле и почти твердым голосом.
- Я не отступлюсь, - ответила Флоранс. – Я продолжу доказывать тебе, что я достойна твоей любви. И я знаю, когда-нибудь ты это признаешь.
Лиза вздохнула. Кажется, ей попалась в высшей степени странная собеседница. Между прочим, Флоранс говорила сейчас чистую правду! И была при этом абсолютно уверена в собственной своей правоте!
- Я хочу как-то устроить отношения между вами - между тобой и Элли, - сказала Лиза. – Хочу, чтобы ты не мешала ей, и чтобы она не имела к тебе претензий. Для начала, - многозначительно добавила она.
– Это разумно и правильно, - Флоранс кивнула ей в знак согласия с высказанным. – Конечно же, я хочу большего! Но согласна и на такое сближение. Для начала.
«Отзеркалив» фразу своей юной собеседницы – главенствующей по раскладу! – Флоранс явно выразила желание помогать ей в достижении заявленного. Однако, теперь в повестке дня стоял вопрос о поощрении столь благовидного ее поведения. Естественно, силами – а главное, терпением! - самой девочки. И никак иначе!
- Я позволю тебе властвовать надо мною сегодня, - заявила Лиза. – Но у меня будет одно условие.
- Говори!
Флоранс отреагировала на ее слова коротко и нервно.
- Ты имеешь возможность проявляться в теле моей Старшей, - Лиза обозначила законную владелицу тела, в котором сейчас находилась Флоранс именно статусным понятием. Нынешняя ее собеседница сразу же кивнула в знак согласия и девочка продолжила:
- Я не могу тебе этого запретить. Но я желаю, чтобы ты поклялась мне в том, что ты больше никогда не будешь действовать исподтишка, у нее изнутри - внушая ей желаемое, ну или воздействуя на ее чувства, волю и память как-то иначе!
Флоранс выпрямилась. Она отпустила руки девочки и подняла ладонь в клятвенном жесте.
- Клянусь! – произнесла она с самым серьезным выражением на лице.
Потом Флоранс опустила руку и коротко обозначила поклон в адрес юной собеседницы. Снова выпрямилась и посмотрела на девочку вопросительно.
- Это все, - тихо произнесла Лиза. – Других требований к тебе у меня нет.
Флоранс нервно прикусила губу и качнула головой, обозначив на лице своем некую смесь вопрошания и напряженного ожидания. Весьма нетерпеливого. Лиза все поняла и кивнула ей в ответ.
- Флоранс, я отдаю себя в твою власть, - сказала она. – На один час, - последовало немедленное дополнение с ее стороны.
Флоранс снова качнула головой – в отрицании сказанного.
- Ты сама решаешь, когда закончится этот час, - напомнила она. – Ты вправе произнести слова «Твое время истекло!» и я немедленно оставлю тебя. Клянусь!
Она снова подняла ладонь в клятвенном жесте. И снова поклонилась адресату своей клятвы.
- Скажи, а что сейчас происходит… с Элли? – тихо спросила Лиза. – Она слышит нас сейчас? Видит? Она будет… присутствовать?
- Нет! – жестко ответила ее мистическая собеседница. – Она сейчас… избавлена от необходимости присутствовать. Сейчас она находится в коконе, своего рода… Блокирующем все возможности взаимодействия с миром.
- Ей сейчас… больно? – голос девочки дрогнул.
- Не бойся, - ответила Флоранс. – Она не страдает, ни морально, ни физически. Для нее… время остановилось в то самое мгновение, когда она вошла сюда. Запирала дверь уже я.
- То есть, Элли не узнает… ни о наших с тобою разговорах, ни о том, что мы сейчас с тобою будем делать?
В голосе Лизы звучало некоторое сомнение.
- Это наши с тобою секреты, - ответила Флоранс. – Ты вправе поведать ей о том, что я с тобою делала… И, в разговоре с нею, ты вправе придать моим действиям любую окраску. Да-да! – заявила она. – Ты вправе сокрыть, от своей Старшей, что именно происходило между нами. Или рассказать ей о том, что я сделала с тобой, в подробностях, возможно, даже чрезмерных… Ну, а потом… Ты можешь оправдать мои действия. А можешь, напротив, пожаловаться на меня, обвинить меня в жестокости… Все в твоей власти!
- Так уж и все! – усмехнулась Лиза.
- В принципе, да, - отозвалась особа, претендующая на властные полномочия. – Ты можешь выставить мне любые условия. А если я на них не соглашусь… Тебе достаточно произнести всего три слова… И я окажусь не у дел, до следующей твоей милости.
- Чего же ты хочешь? – поинтересовалась девочка.
В ответ, Флоранс снова взяла ее за руки.
- Давай решим с тобою вместе, - сказала она. – Я властвую над тобою без серьезных ограничений… Но только до тех пор, пока ты не произнесешь слова, которыми ты прикажешь мне удалиться. Если тебе будет нестерпимо больно, а я не пойму этого и не сумею вовремя остановиться… прогони меня! Если я поведу себя неправильно… да если я просто стану тебе неприятна, по любой причине… Не надо никаких просьб о пощаде и прочих лишних слов. Они меня не образумят и не остановят – если я войду в состояние, когда перестану себя контролировать. Если у тебя возникнет малейшее подозрение на мою бессмысленную жестокость и неадекватность, изгони меня обратно, без жалости. Твое здоровье и самочувствие дороже.
- Хочешь сказать, что Элли обо всем догадалась? – спросила Лиза. – Она предупреждала меня о том, что ты не сможешь совладать… со своими жестокими желаниями, и меня ждет мучительное истязание от твоих рук. Нестерпимая боль и прочее. Она что, была права?
- И да, и нет, - каким-то почти ироничным тоном ответила Флоранс. – Если объективно – я, на ее месте, тоже умоляла бы тебя одуматься и послать меня куда подальше, со всеми моими глюками, бзиками, заморочками и претензиями!
- А сама ты… Что ты сама мне посоветуешь?
Вопрос девочки прозвучал весьма логично. И ответ на него предполагался, по возможности, точным. И в этом была определенная сложность, для той, кто не могла уклониться от такого вопроса.
- Мне… - вздохнула Флоранс. – Мне остается только молить тебя о милосердии твоем. К одной… заблудшей душе, - собственные слова Лизы, которыми она когда-то обозначила свою собеседницу, были произнесены уже с откровенной иронией, грустной и честной.
Лиза пожала плечами.
- Ты хочешь, чтобы я поступила воистину глупо, - сказала она. - И вытерпела то, что даже тебе кажется жестоким из… милосердия к тебе. И где здесь присутствует хотя бы какая-то логика?
- В милосердии нет, и не может быть никакой логики, - возразила ей Флоранс. – Оно свободно от нее. Милосердие вне всяких рамок! Оно уничтожает любые запреты и… оно дает проблеск надежды даже самому недостойному!
- Например, тебе, - Лиза кивнула ей с пониманием. И сразу же уточнила:
- Так зачем же ты тратишь столько слов и… своего времени на то, чтобы все это мне рассказать?
- Тебе будет больно, - сказала ей Флоранс. – Я… высеку тебя розгами. И это будет… очень сурово, понимаешь?
- Элли уже секла меня, - ответила Лиза. – Я знаю, что это больно.
- Ничего ты не знаешь! – возразила ее собеседница. – Сечение от моей руки будет гораздо больнее, чем то, что делала с тобою наша Элли! Понимаешь?
- А зачем тебе все это делать... именно так? – поинтересовалась Лиза.
Странно, но девочка все еще никак не могла устрашиться того, что было ей обещано - точно и однозначно, без намеков на какие-то послабления и прочих… иллюзий. При этом никаких сомнений в честности и откровенности собеседницы у нее не было. Флоранс, в свою очередь, смутилась и опустила глаза.
- Можно, я не буду объяснять тебе всего… вот прямо сейчас?
- Фло… - Лиза впервые назвала ее такой формой имени. – Я хочу знать. Пожалуйста.
Фло несколько секунд колебалась. Однако новое обращение, кажется, сработало на откровенность. И она решилась.
- Я понимаю, что правильно и логично было бы приучить тебя к такому постепенно. Понемногу наращивая интенсивность твоих болевых ощущений. И в итоге, когда-нибудь, через месяц или два такой… подготовки, взять тебя «на слабо», заставить тебя вытерпеть то, что мне хочется. Но я желаю получить от тебя то, что мне нужно… сразу! Ты та, кого я люблю, и от кого я хочу получить именно это! Я собираюсь делать это жестче, чем это делала с тобою Элли! Больно, безжалостно… Я не признаю тех управляющих слов, которые вы, со своей Старшей, придумали, для того, чтобы дать тебе возможность смягчить твою боль по ходу сечения. Бессмысленно просить у меня прощения – мне не за что тебя прощать! И просить пощады тоже бесполезно – от меня ты ее не дождешься! Тебя ждет порция розог, в моем исполнении. Это будет жестко, больно и безжалостно. Но не так уж и долго. И я хочу, чтобы ты это вытерпела… для моего удовольствия! Без скидок на твои мифические провинности и без отговорок – насчет необходимости тебя улучшать! Ты и без того, лучшая девочка, которую я могла бы себе выдумать! Именно по этой самой причине я хочу получить это удовольствие от тебя!
- Кое-что ты недоговорила, - сказала Лиза. – Флоранс, прости меня, но я знаю… Ты загадала, что если я сумею выдержать то, что ты задумала - это значит, дальше у нас с тобою все будет хорошо. Сейчас ты ставишь все на одну карту – как отчаянный игрок! И эта карта – мое терпение!
- Да, - согласилась Фло, - ты абсолютно права. Я хочу рискнуть… Моя единственная надежда на твое милосердие и… да, конечно же, на твое терпение! Мечта, греза о том, что ты примешь мои деяния без обиды!
- Я не знаю, - честно сказала Лиза, - смогу ли я принять все это. Но я попытаюсь.
- Дай мне шанс! – Флоранс смотрела на нее почти умоляюще. – Пожалуйста!
- Я разрешаю тебе делать то, что ты захочешь, - ответила Лиза. Однако сразу же оговорилась:
- В разумных пределах, конечно же!
- Тогда… Я сразу же оговорюсь… в части того, что обещаю тебе лично я.
Произнеся эти слова, Флоранс сделала секундную паузу, а потом объявила торжественным тоном нечто странное и, откровенно говоря, постыдное по смыслу использованных слов.
- Я не буду пенетрировать тебя… В смысле, проникать к тебе туда… внутрь. Не стану играть твоим… «бутончиком». Не стану действовать руками – в смысле, пальцами! - там, у тебя в промежности. И еще там, у тебя сзади… между «половинками»… - смущенно добавила она. И пояснила:
- Это то, что правила приличия однозначно относят к непристойным прикосновениям. Против таких деяний наша добродетельная Элли, кстати, тоже будет категорически возражать.
- А мои возражения… они считаются? – смущенно уточнила Лиза. – И… разве девочкам моего возраста такое, в принципе, можно? Хоть где-нибудь в мире?
- Ну… законы штата Мэн оберегают тебя от подобных злоупотреблений, - ответила Флоранс. – Но ты не просто какая-то девочка! Ты… Игрок! Твой опыт жизни во множестве миров… ужель он не подсказывает тебе, что такое далеко не всегда и не везде считалось аморальным и противозаконным?
- Все дело в том, что ты…
Лиза на секунду застыла – ощутив внутри себя некий поток образов или даже вихрь! Она вслушивалась в отголоски мыслей и воспоминаний своей мистической собеседницы и пыталась превратить ощущения в слова. Наконец, девочка справилась с этой непростой трансформацией - сенситивного в литеральное, с трансляцией методом аудирования! - и позволила себе завершить мысль вопросом – жестоким, но необходимым.
- Ты когда-то прошла через подобное обращение - грубое, постыдное и безжалостное… там, в России?
Голос ее прозвучал скорее утвердительно.
Флоранс опять смутилась, но продолжила.
- Да, - тихо произнесла она, - именно там… много лет назад, я узнала такое… Но ты знаешь, Лиза… не все мои воспоминания из тех самых времен, так ужасны, как ты сейчас подумала. Там были и достаточно… приятные моменты!
- На фоне мерзости и жестокостей, окружавших тебя – там и тогда! – добавила девочка. И Флоранс кивнула головой в знак согласия.
- Странно, - задумчиво произнесла Лиза. – Элли рассказывала мне о русских вовсе иначе. Она встречала их – там, на войне, в Афганистане!
- Я знаю, - ответила ей Флоранс. – Я хорошо запомнила тот визит… гвардион-майора Воронцовой и ее коллег – наверняка, действовавших под прикрытием! Нет, моя девочка! Это были… существа совершенно иного уровня! Не такие, как те, кто меня…
Флоранс осеклась, замолчала, не закончив фразу. Лиза снова взяла на себя смелость произнести недосказанное.
- Растлили, - сказала девочка. – Они тебя растлили, Фло. И потрясение от их тогдашних деяний… мучает тебя до сих пор.
- Хочешь сказать, что я одержима таким странным желанием к тебе из-за них, да? – как-то серьезно произнесла Флоранс. – Ты хочешь, чтобы я боролась… В смысле, не поддавалась ему?
- Это будет не так-то просто, - ответила Лиза. – И если я сейчас не помогу тебе, твои мучения только усилятся.
- Ты готова пострадать, чтобы дать мне такое… небольшое облегчение, - Флоранс констатировала факт, а после сделала очень странный вывод:
- И я не знаю, как мне тебя отблагодарить.
- Не спеши, - ответила девочка. – Я ведь дала тебе согласие только на сегодня. И потом, ты сама разрешила мне тебя прогнать!
- Ты даешь мне шанс! – откликнулась Флоранс. – И я постараюсь им воспользоваться так, чтобы это пошло на пользу нам обеим!
Мистическая сущность, проявившаяся в теле миссис Эллоны Мэйбл, поднялась со скамейки и, поклонившись девочке, протянула ей руку. Помогла подняться адресату своего жеста и снова поклонилась. Наконец, она выпрямилась и замерла в ожидании.
- Мне… перевести будильник? – тихо спросила Лиза. И, покраснев, пояснила:
- Ты так долго говорила со мной…
- Звонок будильника это только ориентир, - напомнила ей Флоранс. – Для тебя! – добавила она и сразу же уточнила сказанное.
- Я не собираюсь уходить от тебя «по звонку», он мне не указ! – заявила она. – Я уйду только тогда, когда ты мне прикажешь удалиться! Раньше или же позже… Это решаешь только ты!
- Тогда… ты можешь начинать!
Лиза попыталась улыбнуться ей. Улыбка вышла так себе - не очень-то веселая. Однако мистическая собеседница осталась ею вполне довольна.
- Спасибо! – услышала девочка, в ответ на свое дозволение. А дальше…
Флоранс взяла ее за руку. Отвесила девочке еще один короткий поклон, а потом притянула ее к себе и обняла. Молча и благодарно.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Посторонний. Беглянка
37.
- Мне сейчас раздеться, да?
Лиза произнесла это куда-то туда... В смысле, в рубашку своей Старшей.
Флоранс – именно она была сейчас в теле миссис Эллоны Мэйбл! – отстранила девочку от себя. Недалеко, как говорится, на дистанцию чуточку вытянутых рук, возложенных ею на плечи Лизы. Серые глаза смотрели на нее серьезно и внимательно.
- Лиза, когда Элли тебя наказывала… Она ведь сама тебя раздевала, ведь так? Я же помню…
Вопрос был задан вовсе не в тональности праздного любопытства – скорее, с намеком на некую просьбу. Вполне понятную.
- Да… раздевала, - Лиза кивнула головой, подтверждая высказанное ее мистической собеседницей.
- Лиза… Позволь мне поступить с тобою точно так же. Я хочу раздеть тебя… сама. Пожалуйста, позволь мне это!
Финальные слова прозвучали почти умоляюще. Выражение серых глаз звучало примерно в той же самой тональности - поддерживая и смысл, и настрой того самого обращения. И снова девочке почудилось, будто цвет этих глаз на мгновение стал неестественно ярким.
Странно это все. Наверное, опять нервы шалят?
Возможно. Ведь, как ни крути, а вся ситуация уже подошла к тому самому моменту, когда одной девочке - маленькой, глупой и весьма неосторожной! – будет больно… в точности так, как ей обещали несколько раньше. Но ведь и она, эта самая девочка, тоже кое-что пообещала. Да, она имела такую… неосторожность. Так что…
- Конечно! – Лиза наконец-то решилась прервать мучительную паузу. – Ты можешь снять с меня одежду сама! Я тебе разрешаю!
Флоранс смущенно кинула ей в ответ. Она уже потянулась к верхней пуговице ее рубашки, как вдруг замерла, застыла – заметив, что адресат ее жеста-движения хочет добавить еще какую-то фразу, к уже высказанному. И на лице у молодой женщины, с чужой душой внутри, было теперь напряженное ожидание этого самого продолжения. «Только не откажи мне!» - молили ее серые глаза.
Однако у Лизы и в мыслях не было отрицать что-либо из обещанного ей ранее. Скорее уж, просто желание кое-что ей объяснить.
- Тебе сейчас нет необходимости меня о чем-то просить, - напомнила она. - Достаточно приказать. Я обещала подчиниться.
- Твоя Старшая обещала тебе, в случае наказания, только боль. Безо всяких оскорблений и унижения твоего достоинства, - в свою очередь напомнила ей Флоранс. - Я не желаю выглядеть в твоих глазах хуже.
Потом она улыбнулась и добавила:
- Если обычная моя просьба, обращенная к тебе, имеет для тебя силу приказа, какой смысл грубить?
- Логично! - согласилась девочка и кивком головы подтвердила свое разрешение продолжать.
Флоранс немедленно коснулась вожделенной пуговицы. Пальцы ее ощутимо дрожали. Кажется, они ее не очень-то слушались, в ходе пошагового путешествия, с несколько неловким исполнением вроде бы обыденных движений, по дороге вниз. Поскольку рубашка была заправлена в джинсы, в самом конце этого пути Флоранс столкнулась с проблемой. Она вопросительно поглядела на девочку. Лиза снова коротко кивнула ей, дозволяя продолжать. И только тогда молодая женщина позволила себе расстегнуть на ее джинсах верхнюю пуговицу и высвободить наружу почти что расстегнутое одеяние будущей своей жертвы, естественно, вместе с нижней футболкой - хлопчатой, белого цвета, поддетой под верхнюю домашнюю одежду. Расстегнув, наконец-то, рубашку в нижней части, ее мистическая партнерша по затеянному действу аккуратно спустила ее с плеч адресата своих манипуляций. Лиза сама помогла ей стащить сей предмет одеяния со своих рук. Флоранс небрежно сложила рубашку напополам вдоль, а после снова вдвое - но уже поперек. Потом шагнула в сторону и отложила снятое с девочки на полку.
Вернувшись, она взялась за подол футболки, ранее высвобожденной из джинсов. Девочка, не дожидаясь очередной ее просьбы, подняла руки вверх. Молодая женщина удовлетворенно кивнула и аккуратно стащила с нее нижнее одеяние - при этом, Лиза наклонилась чуточку вперед, снова ей помогая.
Теперь девочка оказалась обнаженной сверху - в смысле, до пояса. И первым инстинктивным движением она прикрылась, обхватила себя за плечи. Флоранс снова шагнула в сторону и, сложив футболку, положила ее поверх рубашки. Возвратившись обратно к девочке, она мягко коснулась ее пальцев, застывших на плечах – коснулась сверху и... убедительно. Лиза послушно отпустила себя, позволила своей партнерше мягко вернуть свои руки в нижнее положение нейтрального рода. Она даже расправила плечи, выпрямилась и потом попыталась их расслабить.
- Прости, - сказала девочка, - я не хотела...
- Ты стыдлива, - кивнула ей Флоранс. - Ты стесняешься даже нашей Элли. Я не в претензиях.
Она глядела на нее восхищенными глазами. Девочка даже покраснела.
- Я вижу, у тебя понемногу растет грудь, - заметила та, кто сейчас занимала тело ее Старшей. И задала вполне логичный вопрос:
- Лиза, милая, отчего ты этого так стесняешься?
- У нашей Элли... великолепная грудь, - ответила девочка. - А у меня... так, не пойми что и маленькое.
- Ничего ты не понимаешь, моя дорогая! - горячо возразила ее собеседница. - Ты растешь! Твое тело развивается и его совершенные формы... еще впереди!
- Я сама себе иногда кажусь такой... нескладушкой! - вздохнула Лиза. - Хочется быть как ты... Как Элли! - тут же поправилась она. - Прости...
- Ну... ты знаешь, мое тело сейчас более чем... виртуальное! - усмехнулась адресат ее извинений. - А насчет тела нашей дорогой и любимой Элли... Да, оно впечатляюще красиво! Джону, ее супругу, несказанно повезло! Счастливец! Однако ты...
Мистическая сущность в теле миссис Эллоны Мэйбл как-то странно улыбнулась - мягко и загадочно. Она положила свои ладони на плечи юной собеседницы, и это прикосновение показалось девочке удивительно приятным. Взгляд молодой женщины, брошенный на обнаженные верхние прелести адресата ее внимания, скорее был полон восхищения, нежели иронии или насмешки.
- Моя дорогая девочка! - произнесла Флоранс. - Ты даже не представляешь себе, какое потрясающее впечатление производит на меня твое прелестное тело! Ты сейчас находишься в точке перехода от детства к юности - только начинаешь созревать, как девушка, в нашем интимно-женском, телесном смысле! И это превращение из девочки в девушку... занимает совсем небольшой промежуток времени! У тебя сейчас совершенно уникальный возраст, когда можно наблюдать изысканное сочетание телесного и душевного твоего состояния, когда ты по-особенному прелестна! И это выглядит очень... очень красиво! Особенно для таких существ, как я - для тех, кто способен одновременно видеть твою нынешнюю телесную оболочку и тебя... настоящую, ту, какая ты внутри! Снаружи ты сейчас такая беззащитная и действительно, чуточку нескладная. Однако внутри самоё себя ты удивительно чистая и сильная! Сильнее всех вокруг, в том числе и меня! Уж ты мне поверь, я все время любуюсь тобою! Я смотрю на тебя именно так, на ту, что снаружи, и ту, что внутри - сразу и одновременно!
- Такое… возможно? – усомнилась Лиза.
- Разумеется! – безапелляционно заявила ее собеседница. И девочка предпочла с нею не спорить.
В конце концов, что она знает о специфике перцептивных возможностей существ такого рода? А также, о том… почему в ее сознании время от времени всплывают столь странные словесные конструкции? Всплывают с ясным ощущением понимания их значения и смысла – сразу, стоит только возникнуть на горизонте событий какой-нибудь серьезной… нервотрепке?
Крайняя мысль мелькнула на периферии ее сознания – и не задержалась внятным осмыслением, по причине явного несоответствия… ситуации. Но сам вопрос остался где-то там, на грани доступности для его понимания.
Впрочем… это все пока что можно было оставить на потом. Позже у нее, наверняка, будет время уточнить-понять особенности воспоминаний и ощущений себя любимой, как занятного персонажа, обозначенного со стороны Флоранс словом Игрок. А сейчас…
- Ты хочешь осмотреть меня, да?
Лиза задала этот вопрос несколько смущенным тоном. Но ее собеседница, кажется, засмущалась теперь еще сильнее.
- Прости, я еще никогда не раздевала девочек, одетых так… забавно! – ответила она.
Адресат ее слов – не вполне тактичных скажем прямо и честно! - немедленно вспыхнула лицом и попыталась прикрыться. Но та, кто сейчас властвовала над нею, сначала отрицательно покачала головой, а потом и вовсе взяла девочку за кисти рук и вернула их обратно – мягко, но настойчиво.
- Не сердись! – сказала она. – Я не имела в виду ничего обидного для тебя. Просто… Я все никак не могу привыкнуть к тому, что здесь и сейчас, для особ женского пола – как маленьких, так и взрослых! – носить мужские брюки и рубашки это почти что норма. Места, где я воплощалась в прошлый раз, были, в этом плане, куда консервативнее!
Лиза благоразумно не стала уточнять, в какой такой «консервативной» стране Флоранс угораздило воплотиться в прошлый раз. Вместо этого, она предпочла дать короткое объяснение, со своей стороны.
- Я, между прочим, обычно ношу платья, - сказала она. – Те, которые остались в доме со времен детства нашей Элли. А это, - она изящно указала на сегодняшний свой комплект, - если ты заметила, я надеваю гораздо реже!
- Конечно же, я заметила! – Флоранс кивнула ей, - Пожалуйста, не обижайся на меня!
Та, кто только что ее, Лизу, раздевала, положила руки ей на обнаженные плечи и высказала нечто интересное и необычное – весьма уверено и, можно сказать, со знанием дела.
- Запомни, моя девочка, любое одеяние, надетое на человека, неуловимым образом меняет напряжение мышц… изгибы тела, осанку, - молодая женщина мягко улыбнулась. - Будь у тебя снизу юбка – ты смотрелась бы сейчас несколько иначе. Даже трусики, разного покроя и размера, надетые без всего прочего - а уж тем более, панталоны! - твое тело чувствует по-разному. И реагирует на каждый иной предмет одеяния чуточку иначе. Поэтому запомни, моя дорогая! Чтобы по-настоящему насладиться любимым телом, увидеть его, ощутить его по-настоящему, следует, для начала, обнажить его. Полностью! – подчеркнула она. - Всякие чулки и носочки при этом тоже требуется снять! Так, чтобы та… ну, или тот, кого ты хочешь видеть так, как есть, оказались без единой нитки одежды на своем теле, полностью открытыми для твоих взглядов и… ласк! Только так и никак иначе!
- А прическа? – спросила Лиза. – Она что-то меняет?
- Разумеется! – горячо согласилась с нею Флоранс. – Меняется и лицо… и ощущения, в зависимости от того, причесали тебя так или иначе! Поэтому, в идеале, следует полностью распускать волосы, но… Это не всегда бывает удобно, - добавила она. - Так что, приходится часто смиряться с неким моментом не полной естественности объекта своих… желаний. Впрочем…
Она мягко провела кончиками пальцев по левому плечу девочки, от шеи и далее в сторону, огибая его и чуточку вниз. И посмотрела на адресата своего жеста с нежностью и сочувствием.
- Я хочу видеть тебя… всякую! – сказала она. – Да-да, я хочу видеть тебя со всех сторон, такую, как ты есть! Прямо сейчас - полуобнаженную… И позже, когда сниму с тебя часть прочей одежды… А потом и полностью голую! Ведь ты будешь уже другая! Но все дело в том, что…
Она опять смутилась, потупила очи долу, но все-таки решилась и продолжила несколько жестокими словами.
- Когда ты ляжешь, ты будешь выглядеть уже вовсе иначе… уже в первые мгновения. Потом ты замрешь, в ожидании того, что я стану тебя привязывать… Извини, без этого никак не обойдется… во всяком случае, сегодня! И лицо, и тело твое изменятся!
- А когда ты меня привяжешь, я снова буду выглядеть иначе?
Лиза задала этот вопрос удивительно спокойным тоном голоса – учитывая тему и общую направленность этого разговора.
- Да, - подтвердила Флоранс. И тут же сразу добавила:
- А когда я начну… твое тело и лицо будут меняться каждое мгновение. С каждым хлестом по твоей коже… С каждой выплаканной слезинкой, с каждым криком, твое лицо будет становиться немного другим. Поэтому… Ты уж прости, но я буду все время разглядывать тебя, с разных сторон. Ты ведь… позволишь мне это, правда?
Лиза, стушевавшись от ее откровений, промолчала. Но взрослая собеседница явно желала подтверждения своих полномочий, точного и немедленного.
- Лиза, я не буду ни смеяться, ни издеваться над тобою, - сказала она. – Но, прости меня, моя милая девочка… искренней жалости и сочувствия в моих глазах будет совсем немного.
- Я… понимаю, - тихо сказала Лиза. – И я… разрешаю тебе смотреть на меня так… как ты хочешь.
Крайнюю фразу девочка произнесла с трудом. Но у нее это все-таки получилось.
- Спасибо! – Флоранс произнесла это искренне и с чувством. Потом она сделала короткую паузу и дальше… позволила себе нечто неожиданное. Резко нагнулась и поцеловала ее в левое плечо. И сразу же, чуточку отстранилась от нее, обозначила странное движение руками – большие пальцы на плечах девочки, остальные на ее спине, поглаживают кожу, примерно в направлении лопаток. Чуточку щекотно, но очень приятно.
- Фло… - прошептала смущенная Лиза.
- Что, Фло? – адресат ее вопроса тоже несколько смутилась и попыталась оправдаться:
- Я, между прочим, не делаю ничего такого… дурного! Ничего запрещенного и даже неприятного для тебя… пока что. Ты не согласна?
- Да, но…
Лиза не нашла подходящих аргументов и, снова почувствовав неловкость, замолчала. А ее собеседница отметила эту свою победу еще одним подобным движением, того же рода и направления. Потом она усмехнулась и развернула адресата своих ласк, после чего снова обняла девочку - на этот раз, со стороны спины! - прижала ее к себе, обхватив за плечи.
- Мне так нравится! - сообщила она громким шепотом.
Лиза, в этот раз, благоразумно промолчала - памятуя о том, что... Ну, во-первых, та, кто сейчас находилась в теле миссис Эллоны Мэйбл, действительно не выходила за рамки принятых ею на себя ограничений. Во всяком случае, пока что не выходила. А во-вторых, то, что предстояло им обеим в дальнейшем, предполагалось куда менее приятным. Это следовало учесть. И она учла.
Флоранс держала ее в объятиях, сверху и сзади, не менее минуты. Наконец, она отпустила девочку, но так, чтобы она по-прежнему оставалась совсем недалеко. Молодая женщина положила ей руки на плечи - находясь по-прежнему сзади! А после этого, медленно опустилась на колени. Ладони ее скользнули по спине девочки... примерно до пояса. Лиза вздрогнула, но сдержалась.
И когда молодая женщина развернула ее к себе лицом – медленно и аккуратно! - Лиза нашла в себе силы улыбнуться. И, глядя на нее несколько сверху, даже высказала некое подобие шуточного заявления – по тому же самому поводу!
- Ты ведешь себя так, будто я нечто вроде… статуи античной богини, которой ты поклоняешься! – сказала она. – Но я же… вовсе не такая!
- С чего ты решила, будто это не так? – поинтересовалась Флоранс. – Я действительно отношусь к тебе, как к существу, которое мне бесконечно дорого! Милость твоя мне совершенно необходима… и я очень надеюсь на то, что ты будешь ко мне благосклонна!
- А у меня есть выбор? – уточнила Лиза.
- Ты сама знаешь! – Флоранс усмехнулась, явно намекая, в очередной раз, на ее, Лизы, право изгнать свою партнершу по этой странной игре из занимаемого ею тела. Впрочем, на лице молодой женщины сейчас уже не было ни малейших признаков страха, по поводу того, что девочка может реально прибегнуть к действиям такого рода.
Обозначив этот свой намек, Флоранс продолжила свою работу по приготовлению, к намеченному и обещанному ей. Она аккуратно разула девочку и отставила мягкие вязаные носки, с кожаной подошвой - которые Лиза про себя именовала, не иначе как домашними башмаками - в сторону. После чего, по-прежнему стоя на коленях, расстегнула на объекте своего внимания молнию джинсов и аккуратно спустила их вниз, к щиколоткам. Девочка послушно приподняла одну ногу, потом другую, помогая ей себя раздеть.
Освободив Лизу от этой части одеяния, Флоранс коротко поклонилась. Потом сложила джинсы и, не поднимаясь с колен, отложила их на скамейку. Далее, она сняла с девочки белые носочки, вложила их в те самые, ранее снятые с нее вязаные домашние носки-башмаки, и только тогда взялась за белые трусики.
Девочка снова вздрогнула. Только сейчас она осознала перспективу оказаться полностью открытой ее взгляду и... совершенно беззащитной для всего прочего! Однако она смогла, сумела себя сдержать.
Между прочим, Элли уже проделывала с нею такое – в смысле, раздевала Лизу догола. А сейчас…
А что, собственно, изменилось? Те же руки. Те же действия. Ну, примерно…
Вот только голос… Чужой голос, вовсе не ее, Лизы, Старшей. Манеры не те. И глаза… совсем другие. Но если не заморачиваться такими тонкостями, то принципиально ничего не изменилось. А учитывая, что Флоранс всячески подчеркивает свои женские черты - тогда выходит, что и вовсе стесняться нечего.
Поэтому…
Лиза молча кивнула, в ответ на очередной вопросительный взгляд снизу. Флоранс благодарно улыбнулась ей и резко сдернула с ее тела оставшийся покров, как будто всерьез опасалась, что девочка передумает.
Оставшись вовсе без одежды, Лиза действительно, почувствовала себя чересчур открытой. Это было не то, чтобы холодно, зябко… Просто непривычно и неуютно. И по-другому - не так, как это бывало, если нечто подобное с нею проделывала ее, Лизы, Старшая. Наверное, причиной тому нервы, ожидание «болевой ситуации», которую устроила ей та самая мистическая сущность, которая проявилась в теле миссис Эллоны Мэйбл. Поэтому и взгляд серых глаз ей по-прежнему казался несколько… иным.
Но делать нечего. Сама ведь обещала ей, что не станет сопротивляться. Значит, остается принять проявления власти этой самой… личности, живущей внутри ее, Лизы, Старшей.
Девочка постаралась принять некую уверенно-небрежную позу – так, чтобы скрыть ощущаемую неловкость. Эта попытка не укрылась от взгляда молодой женщины. Возможно, со стороны все смотрелось несколько странно – если не сказать забавно! Однако улыбка, с которой Флоранс взирала на нее, имела скорее одобрительную тональность, без оттенка насмешки.
Девочке сразу же стало легче, и она улыбнулась в ответ. Флоранс удовлетворенно кивнула. Она собрала одежду, только что снятую, в ходе этого самого раздевательного перформанса, поднялась с колен и разложила собранное по полочкам. Домашние вязаные башмаки, с вложенными в них носочками, спихнула ногой в сторону стены, к тем же полкам. Вернулась обратно и... сразу же обняла свою будущую жертву. Руки молодой женщины скользнули по телу девочки сзади и вниз - сразу, к округлостям, тем, что пониже пояса. Флоранс сыграла по ним своими нервными пальцами - но не так, как это делала Элли, чуточку иначе! Лиза вздохнула, уткнувшись лицом в ее рубашку, но смолчала, не стала протестовать. Впрочем, адресат ее эмоций все равно прекрасно поняла их смысл. Флоранс тут же отстранила девочку от себя, на расстояние рук, положенных ей на плечи и покачала головой.
- Лиза! - произнесла она чуточку недовольным тоном. - Я ведь не отказывалась от моего права ласкать тебя... вот так! Разве я позволила себе что-то запретное? Между прочим, от своей Старшей ты подобный знак внимания принимала весьма охотно, даже специально добивалась его! Чем же я хуже?
В голосе ее зазвучали нотки искренней обиды и... даже ревности! Естественно, Лиза смутилась.
- Фло, - девочка обратилась к взрослой собеседнице по имени, которым нынешняя обитательница этого тела сама просила ее называть. - Ты, конечно, имеешь право... Но может, все-таки, не надо?
- Лиза! - голос молодой женщины теперь зазвучал огорчением. - Мне это надо! Мне! Даже если ты стесняешься... Если боишься... Прошу, позволь мне...
Она неловко выстроила фразу и даже недоговорила, просто посмотрела на нее умоляюще. И девочка снова не нашла, что можно возразить на такое настойчивое требование.
- Хорошо, - только и сумела она вымолвить в ответ.
Флоранс тут же вернула ее в позицию вплотную к себе и снова-сызнова коснулась пальцами тех самых мест - округлых и снизу. То ли для того, чтобы снова получить желанное тактильное наслаждение своей жертвой, то ли просто для того, чтобы проверить некое... наличие отсутствия внезапного запрета на прежде дозволенное.
Лиза и в этот раз промолчала. Она не стала протестовать, тем более, что эти прикосновения были все же для нее приятны - хотя и по-другому, не так, как это было с Элли, истинной владелицей этого тела. Впрочем, на этот раз Флоранс действительно ограничилась всего лишь символическим обозначением своих прав, на ее, Лизы, коже. Через несколько секунд молодая женщина отпустила девочку - судя по вздоху, с явным сожалением! Флоранс шагнула назад, низко склонилась перед нею в поклоне и, выпрямившись, протянула руку адресату своего внимания. Лиза протянула руку в ответ и позволила ей подвести себя к скамейке - пускай и символически, всего на пару шажочков, коротеньких и несмелых!
Расспрашивать о дальнейшем, и даже уточнять порядок действий смысла не имело - все и так было понятно, по прежнему визиту. Флоранс, оценив покорность своей жертвы, отпустила ее руку и коротким жестом предложила действовать самостоятельно. Лиза, действительно, сама сделала все необходимое - в смысле, то, что от нее ожидала сущность, властвующая над нею в этот час. Девочка встала коленом на деревянную плоскость, потом коснулась ее руками, поставила их покрепче и далее улеглась на прохладное дерево - аккуратно, и так, чтобы... не сверкать, так сказать, интимными местами. С той же целью, сдвинула ноги, вытянувшись в струнку. Приподнялась на локтях спереди и замерла в ожидании.
Флоранс тут же опустилась на колени у нее в изголовье. Впрочем, именно этому движению, с ее стороны, Лиза, как раз, ничуть и не удивилась. Не удивилась она и выражению ее лица - восхищенно-благоговейному.
- Ты все еще смотришь на меня, как на некую богиню, - снова заметила девочка.
Флоранс отозвалась не сразу. Она буквально пожирала глазами свою жертву. Казалось, она не может наглядеться на возлежащую, и даже... растерялась от такого зрелища - изысканного в своей прелести. Наконец, вновь обретя дар речи, она позволила себе высказать кое-что, по поводу адресата предстоящих... действий.
- Кажется... я начинаю понимать твою Старшую, - тихо произнесла она. - Эта ее странная манера сечь тебя... стараясь причинить тебе совсем немного боли... Это иной, совершенно особенный способ насладиться тобой! И я... И мы с тобою обязательно это попробуем... Но позже, хорошо? А сейчас...
Флоранс тяжело вздохнула - почти всхлипнула! - и, сделав короткую паузу, обратилась к возлежащей.
- Лиза, пожалуйста, - сказала она, - вытерпи то, что я сделаю! Даже если будет мучительно больно, и ты захочешь все это прекратить... Не прогоняй меня! Слышишь? Смилуйся надо мною!
- Ты… хочешь, чтобы я поклялась тебе в этом? – спросила Лиза.
- Просто пообещай мне, что ты попробуешь сдержать внутри себя первую волну гнева… Пожалуйста! – как-то очень серьезно заявила Флоранс. – Я не оспариваю твое право прогнать меня обратно, в мир воспоминаний нашей Элли. Я просто хочу, чтобы ты прибегла к этому средству, только если тебе будет совсем уж невмоготу. Пообещай мне это!
- Обещаю! – ответила Лиза.
Произнесла она это слово без особенной уверенности в голосе. Впрочем, ее партнерша по болевой игре удовлетворенно кивнула. Похоже, такая форма условного согласия ее вполне устраивала.
- Я… хочу гладить тебя… - нерешительно произнесла Флоранс. – Ты позволишь?
- Да-да… - нерешительно произнесла Лиза.
Флоранс приняла это дозволение как руководство к действию. Она одарила плечо девочки тремя короткими поцелуями и потом коснулась ее спины. Для начала - кончиками пальцев, осторожно и с нежностью! И тогда уже мягко провела ладонью по ее, Лизы, телу - так сказать, в сторону поясницы и ниже. В итоге этого движения, пальцы молодой женщины замерли на тех самых округлостях, по которым вопросы прикосновений и прочего были согласованы чуточку ранее и особо. Флоранс при этом, разумеется, не вышла за рамки, но... четко и откровенно обозначила свой чувственный интерес к телу Лизы - вернее, той самой части ее тела! - как говориться, на грани допустимого.
- Да, я наслаждаюсь тобой! – подтвердила, почти торжественным тоном голоса своего, особа, позволившая себе такие чувственные жесты - вот только что, прямо сейчас! - Я запоминаю твою кожу... какая она в это самое мгновение, когда ты уже лежишь, но при этом тело твое еще свободно от привязи и... боли! Потом, когда я привяжу тебя и начну тебя сечь, ты будешь на ощупь совсем иная! А когда я закончу...
Флоранс многозначительно улыбнулась. Впрочем, Лиза, почему-то, вовсе не испугалась ее слов. Хотя, прекрасно понимала, что ей говорят сущую правду. И умом своим она вполне осознавала, что Флоранс вот сейчас, сию минуту, то ли извиняется перед ней, за свое предстоящее удовольствие - которое для нее, для Лизы, обернется страданием - неподдельным и жестоким! То ли это она сейчас просто успокаивает свою жертву. Дескать, желание некой сущности, мистической и темной, в своем происхождении - а, возможно, и в помыслах своих! - получить от девочки наслаждение - в виде изрядной порции страданий! - это так, обыденность. Пустяки и мелочи... в общем, полная ерунда! В масштабах того жизненного опыта, который она, эта темная сущность, накопила за время былых своих - и не сказать, чтобы радостных и счастливых! - воплощений там и сям, в прежние, жутковатые времена! Главное, чтобы сама жертва дала на то свое согласие... и не отозвала его прежде того момента, когда властвующая сторона этой самой игры как следует насытится болью... Той самой болью, которую предстоит терпеть одной неосторожной девочке!
Эта боль, которая неумолимо приближалась к ней - под мягким-ласковым соусом из нежности, ласк и восхищения заказчицы этого аттракциона! - осознавалась девочкой где-то на уровне логического понимания. Флоранс добилась от нее обещания, ergo, она теперь сделает все, чтобы получить желаемое, в точности так, как задумала! Однако, эмоционально-чувственно - в смысле, того, как именно эта самая боль вот прямо сейчас сыграет-обожжет кожу, и заставит ее, Лизу, дергаться, кричать и плакать... Нет, ничего подобного адресат искусной манипуляции, устроенной временной владелицей тела миссис Эллоны Мэйбл, пока что не осознавала - толком и по-настоящему! Несмотря на то, что болевые ощущения от воздействий такого рода ей были, в общем-то, уже знакомы...
Возможно, ее сбивал с толку тот факт, что хищница, жаждущая, даже не ощутить... испить звуковые и визуальные проявления ее болевых эмоций, сейчас пряталась за ширмой чужого тела...
Впрочем, нет, не то... Скорее уж сама Лиза хотела познать своим телом нечто странное и... запретное. То, что было связано с темными воплощениями ее странной мистической знакомой и было обещано ей, как символ их некой особой связи друг с другом.
Флоранс... то ли была в курсе ее размышлений, то ли просто имела уже подобный опыт, в одной из прошлых жизней, и в своем понимании того, что творится на душе у девочки, могла опереться на него. Она ободряюще улыбнулась и мягко-ласково похлопала по тем самым округлостям, на которых оказалась ее рука.
- Мне нравится твое сравнение! - сказала она. И сразу же пояснила:
- Ты сказала, что я поклоняюсь тебе, как статуе некой богини. Наверное, ты не знаешь, но давным-давно, в древности, если молитвы, обращенные к такой статуе, не помогали... ее, эту статую, могли бы высечь!
- Занятно! - Лиза попыталась улыбнуться. У нее получилось не очень убедительно, но для Флоранс это визуальное проявление эмоций снова было... как некий условный знак одобрения того, что она сейчас с нею делала. И, главное, того, что она собиралась делать с нею дальше!
Она снова погладила ее кожу - провела ладонью по округлым местам и далее, к бедрам. И снова вернулась, шагнула коленями к изголовью. Наклонилась к самому ушку Лизы и произнесла одно только слово:
- Люблю!
Было ли это такой... своеобразной версией извинений с ее стороны - за прошлое, а также, то, что им предстояло, по ходу этой игры? Обещанием некого приятного итога этой самой игры в будущем? Или же просто констатацией факта, присутствующего в их жизни, именно в настоящее время? Бог Весть!
Во всяком случае, пояснять это слово она не стала. Вместо этого молодая женщина достала с полки три мотка веревки - той самой, которую использовала в прошлый раз сама миссис Эллона Мэйбл! - и наложила на девочку путы - точно так же, как во время предыдущего наказания. Притянула свою жертву к деревянной плоскости за руки - так, чтобы девочка, приподнявшись спереди, опиралась на локти. За пояс - в три оборота веревки вокруг талии. Ну и за щиколотки - прикрутив-растянув девочку так, чтобы обеспечить полное удобство. В смысле, удобство для себя как властвующей стороны этой самой игры.
После этого, Флоранс прошла в сторону напольной вазы, стоявшей у стены, чуть поодаль, выбрала там один из прутьев. Девочке он показался ужасно длинным и грозным. Хотя, когда они, со своей Старшей, не далее, как накануне, готовили очередную порцию розог, миссис Эллона Мэйбл своими руками обрабатывала каждую лозину, аккуратно удаляя с поверхности будущего орудия наказания почки и прочие неровности - чтобы, как она выразилась, «Не было потом, после хлеста, чего-нибудь такого... лишнего!» Потом еще, Лиза проверяла ее работу, на предмет готовности… И только когда результат их общих стараний прошел ее личный контроль, прутья были залиты подсоленной водой и оставлены вымачиваться, для придания им большей гибкости и надежности, в предстоящей... игре.
Тогда Элли, шутя и улыбаясь, как бы «посвящала» свою воспитанницу в некие секреты и тонкости приготовления орудий для ее же, Лизы сечения. И девочка охотно смеялась ей в ответ...
Но это было вчера... А сегодня, сейчас, с позиции «снизу», это все смотрелось вовсе иначе. И когда, властвующая сторона проверила выбранный прут на хлест - лоза просвистела резко, громко и как-то жутко! - девочка поежилась и напряглась всем своим телом, пытаясь вжаться, спрятаться в деревянную плоскость. Ощущая ее как некую... непреодолимую преграду, каковая суть помощница и союзница для той, кому Лиза по глупости своей, вручила над собою такую власть!
Испробовав розгу, Флоранс удовлетворенно хмыкнула и вернулась к скамейке. Встала слева от привязанной девочки и примерила-приложила прут к ее коже - все там же, на задних местах, обычно округлых и мягких, а теперь... напрягшихся от такого многообещающего прикосновения. Кажется, дистанцией приложения лозы она осталась довольна, поскольку убрала прут и позволила себе высказать пару мыслей, так сказать, перед началом.
- Лиза! - произнесла она. - Я сейчас начну. Твоя задача... терпеть. Как уж сможешь. Можешь сдерживать себя и стараться не издавать ни звука... какое-то время. Можешь сразу кричать в голос. Можешь ругать меня самыми грубыми словами, которые ты знаешь. Как хочешь. Только постарайся не забыть свое обещание. Это важно.
- Хорошо...
Лиза смотрела на нее искоса, снизу вверх и назад. Это было неловко, поскольку...
Флоранс поняла ее без слов и отрицательно качнула головой.
- Нет, моя дорогая! - сказала она. - Я не буду вставать перед тобою на колени и ободрять, успокаивать тебя прикосновением моей руки. Не обижайся, но у меня другая манера применять к тебе розги. Я буду действовать так, как это было принято раньше... в прежние времена. Я не стану смягчать удары. Это будет больно... Больнее, чем то, как это делала с тобою наша нежная и добрая Элли... Впрочем, об этом я тебе уже говорила...
Она на секунду замолчала, собираясь с мыслями, и продолжила, обозначив отрицательным жестом левой руки свое отношение к очередной просьбе-вопросу со стороны своей жертвы - невысказанному, но вполне понятному.
- Не обижайся, но я не скажу тебе количество ударов, - обозначила она словесно свой ответ. - Я... не хочу, чтобы ты настраивала себя на преодоление какого-то промежутка болевой дистанции и льстила себя надеждами на то, что, мол, вот-вот, еще немножко, и все это закончится! Закончится это, когда я решу. Считать удары тоже нет необходимости, ни вслух, ни про себя. Это не твоя забота. Твоя задача просто терпеть. Столько, сколько сможешь и еще... сколько потребуется. Я так хочу. Я хочу именно так.
Девочка не нашла, что ответить на столь неожиданное и грозное заявление и просто попыталась расслабиться. И еще... отвернулась - точно так, как этого требовала от нее Старшая.
- Лиза! - недовольный голос потребовал от нее вернуть взгляд обратно.
Девочка снова неловко взглянула на ту, кто собиралась ее выстегивать. Флоранс действительно была недовольна.
- Я хочу видеть твое лицо, - сказала она. - Во время сечения, через каждые пять ударов, я буду переходить на другую сторону. Пожалуйста, будь так любезна, поворачивать лицо в мою сторону. Если смотреть на меня тебе станет совсем противно - прикрой глаза. Но не смей от меня отворачиваться!
- Хорошо...
Это слово Лиза произнесла, не скрывая раздражения. И тут же воспользовалась любезным разрешением главенствующей стороны не смотреть на нее. Это было... нелегко. Страшно, причем, совсем не так, как прежде... Теперь все было иначе, вовсе не так, как с Элли.
И все же... Лиза не ругала себя за глупость - ту, которая привела ее на эту скамейку. Наверное, потому, что глупостью глупости не поможешь... Ну, или просто не сообразила...
Прут свистнул неожиданно. Этот предмет обозначил себя в акустическом пространстве одновременно с болью, которая обожгла ее, Лизы, ягодицы - посередине и жестко, непривычно и резко. Она хотела сдержать себя, но не стерпела, сразу же издала нечто вроде короткого стона, на вдохе, дополненного негромким протяжным продолжением - что-то вроде «Ха... а-а-а...».
Было неприятно сразу, с первого же взмаха лозы вот так поддаваться на боль. И тогда, Лиза, досадуя на себя, попыталась следовать советам своей Старшей – мудрой, доброй и справедливой. О, это она сейчас поняла и оценила!
Девочка, не открывая глаз, вдохнула и выдохнула воздух – медленно и аккуратно. Портом она попробовала расслабить тело – особенно там, на мягком своем месте, которое стало теперь местом приложения хлестких усилий, со стороны некой темной мистической сущности-личности, которой она так неосторожно доверила себя.
Однако ее попытки были пресечены на корню продолжением сечения – так себе каламбур, но и ситуация, которую он обозначил, вырисовывалась более чем неприятная. Незримая лоза, очередным своим свистом-хлестом, обозначила на теле девочки очередную жгучую дорожку – наверняка, яркую и красную!
Лиза, в ответ издала нечто вроде «А… А-а-а!» - снова на вдохе. И опять она выдохнула воздух со звуком, весьма напоминающим стон. Она снова хотела сдержаться, но в этот раз все шло совсем не так, как она ожидала, памятуя предыдущие сеансы подобного общения со своей Старшей.
Элли всегда выжидала, пока ее воспитанница, оказавшаяся у нее под лозой, приведет себя в порядок, отдышится, чуть отдохнет от очередного всплеска боли, сосредоточится и расслабит свое тело, обозначая тем самым свою готовность к продолжению. Флоранс вовсе не заморачивалась такими тонкостями и сложностями, в интересах секомой. Она не частила удары, нет! Но, при этом, паузы между ними она делала исходя из каких-то своих, личных предпочтений – возможно условно эстетического или же – о ужас! – чисто истязательного плана. Причем, надо отметить, что сущность, занявшая тело ее, Лизы, Старшей, вела себя в точности так, как этого следовало ожидать – учитывая все ее предыдущие откровения и разъяснения! Да, она действительно, была вполне себе честна и откровенна со своей жертвой, обо всем предупредила заранее… И в чем теперь было ее упрекать?
Сама ведь… Сама разрешила ей… такое! И что же теперь, терпеть такие мучения, да еще и по нарастающей? Ведь это только самое начало…
Мысли эти промелькнули у нее в голове невероятно быстро. А потом их перечеркнула очередная волна боли от незримого прута – свистящего и обжигающего кожу. И снова Лиза не сдержала себя и обозначила свою реакцию на острую жгучую боль очередным стоном.
А еще… слезы выступили у нее на глазах. И, кажется, пролились наружу.
Было стыдно, обидно и крайне неловко. Не перед той, кто это услышала. Перед собой.
Если бы Элли наказывала ее вот так же строго, это чувствовалось бы вовсе иначе! И когда пришло бы время кричать и плакать, эти проявления эмоции дали бы ей не мучения, а облегчение. Особенно, если бы рука Старшей лежала у нее на плече…
Нет, такую роскошь Флоранс ей вовсе не предложила. Встала в позицию, как ей удобнее… Чтобы удобнее было стегать - с силой, жестче и больнее.
Обидно плакать, когда так хочется выдержать это испытание достойно, не унижаясь перед этой...
На какое-то мгновение девочка захотела открыть глаза и... Обойдясь без грубых слов, по поводу источника боли, просто адресовать ей свой взгляд, полный раздражения, негодования и обиды - дескать, за что ты меня так? Зачем?
Но очередной жгучий хлест выбил из глаз ее очередную порцию слез, а с уст ее он сорвал первый крик - пока еще сдержанный и стыдливый... И от этого стыда за собственную слабость, слезы хлынули у нее еще сильнее, сами собой.
«Чужая... чужая... чужая! - билось у нее в голове. - Нельзя... нельзя... нельзя ей видеть меня такую... Слабую, в слезах и в соплях... Элли можно, она имеет право видеть меня всякую! Реветь при ней не стыдно! А при этой... не хочу!»
Единственное, что она могла сейчас позволить себе - в знак протеста против всего происходящего! - это повернуть голову вперед, отказав, тем самым, той, кто была источником боли, в обещанном праве любоваться ее, Лизы, чертами лица, искаженными страданием. Девочка даже наклонила голову чуть вперед, желая, чтобы эта сущность - чуждая для нее сейчас! - никогда больше не увидела ни одной слезинки на ее лице!
Но желания - желаниями, а боль - болью.
Боль пришла извне и разорвала связные мысли... даже не напополам - так, на мелкие клочки. И снова заставила ее крикнуть, почти в голос!
Лиза... почувствовала, что уже готова дать слабину. Она замерла, как-то неестественно сжалась - веревочные путы не дали ей этого сделать по-настоящему, однако, все же они не помешали ей напрячь мышцы жестко, крепко - так, что со стороны, наверное, казалось, будто девочка этим странным движением пытается вырваться из плена! Хотя, на самом деле, она просто ожидала очередного удара, в ужасе и судорожном напряжении всего своего тела.
Но Флоранс играла точно по заявленным ею правилам. Пять ударов было выдано. Следовало переменить позицию - для равномерности распределения усилий и... следов их реализации на нежной коже мягких и нижних округлостей юной жертвы. Молодая женщина сделала паузу и, не торопясь, перешла на другую сторону.
Этот короткий промежуток Лиза попыталась использовать для того, чтобы расслабить тело и встретить новую порцию боли в готовности перетерпеть. Вот только... Вышло снова не так, как хотелось. Расслабить тело - там, на том самом месте, где зудели отметины от предыдущих взмахов хлесткой лозы - не получилось. И жгучее касание прута оказалось еще мучительнее, чем прежде.
И Лиза не смогла терпеть. Она закричала, громко и жалобно. И дальше уже не пыталась геройствовать, вопила, дополняя свои крики всхлипами. Своими отчаянными рыданиями она обозначала акустический результат усилий господствующей стороны. Результат... наверняка, желанный, для той, кто сейчас выстегивала ее, безжалостно и жестоко.
Флоранс, на самом деле, никуда не спешила. Аккуратно выдавала девочке пять стежков, по избранному месту - не затрагивая, в ходе сечения девочки, ни ее спину, ни бедра. Потом переходила на другую сторону и продолжала, в прежнем темпе, не ускоряясь, но и не продлевая паузу между взмахами прута...
В смысле, прутьев. Хлестнув девочку первые десять раз, она отошла в сторону вазы, положила там, на пол, размочаленную и укоротившуюся розгу, взяла новую и вернулась обратно. Естественно, перейдя при этом на другую сторону, соблюдая своеобразную методику исполнения сечения по телу - наверняка, освоенную ею когда-то давно, в одном из прежних своих воплощений. Примерилась... и продолжила высекать на теле девочки красные полосы, заставляя ее кричать и плакать.
Потом была еще одна такая... перемена. И еще одна...
Лиза отмечала для себя все эти паузы - покороче, при смене позиции посередине очередного десятка, и подлиннее, при смене очередного разлохмаченного прута - хотя и не считала их. Эти промежутки между сериями ударов она ощущала, как перерывы в «болевой игре», которая оказалась куда более мучительной и страдательной, чем предыдущие наказания, полученные девочкой от руки ее Старшей. Перерывы, заполненные своеобразным зудким жжением на высеченной задней части ее, Лизы, тела. Перерывы, которые, по ее собственным ощущениям, каждый раз оказывались чересчур короткими.
Внятные и связные мысли в ее голове... были не то, чтобы полностью выбиты этой жгучей, безжалостно жалящей, мучительной и совершенно незаслуженной болью. Они, скорее, были приведены к состоянию некой мелкой и пустой усредненности. Когда то, что думалось, и то, что выкрикивалось, было одинаково громко и... нечленораздельно. И лишь во время этих самых... перерывов, в голове у девочки звучало одно только слово-вопрос: «Когда?»
Смысл этого слова, я думаю, читателям предельно ясен. Ведь Лиза вовсе не знала, сколько еще всего такого страдательного для нее припасла та самая сущность, которая уговорила ее на такой... болевой эксперимент. Время для нее сейчас измерялось количеством всплесков боли и паузами между ними. Жестокий ритм... Но именно он определял сейчас все ее вздохи, стоны, крики, всхлипы и рефлекторные дергания тела, страдающего под лозой.
Вот, наконец-то, очередная долгожданная пауза, после двух серий хлестких взмахов прута... Этот временной промежуток снова оказался заполнен жжением и зудом на исстеганной коже, но при этом, он как-то чересчур уж затянулся. Длился он настолько долго, что Лиза почти уже перестала всхлипывать. И даже сумела выровнять дыхание. Ну, почти...
А еще она смогла, наконец-то, прислушаться к тому, что происходило вокруг. И услышала она... тихий всхлип.
Нет, не свой. Прозвучал он как-то... со стороны. Точнее сказать, сзади и слева. А затем...
Нервные пальцы коснулись ее спины - вспотевшей, в напряжении от предыдущей боли. И мягко-мягко двинулись в сторону тех самых мягких мест, где жгло и зудило. А дальше... подушечки пальцев молодой женщины осторожно касались тех самых следов, оставшихся на коже девочки. И та, кто позволила себе такие действия чувственного рода, дышала при этом громко и неровно. И, когда Лиза поежилась от странного зуда и щекотки, вызванных этими прикосновениями - на фоне жжения воспаленной исстеганной кожи это казалось почти приятным! - она услышала еще один всхлип. И тогда девочка повернулась к ней лицом своим и, наконец-то, открыла глаза.
Сквозь мутную пелену слез, она увидела некий абрис… контур… силуэт… В общем, смутные очертания фигуры той самой молодой женщины, которая действительно стояла сейчас перед нею на коленях. Кажется, та странная сущность, временно воплощенная в теле миссис Эллоны Мэйбл - та, кто некоторое время назад, привязала ее к скамейке и стегала жгучими прутьями – сейчас и вправду, плакала!
Наверное, это было воистину трогательное… ну, или просто жалкое зрелище – властвующая сторона оплакивает страдания своей жертвы.
Наверное.
Если смотреть на это все со стороны – особенно, если не знать, не видеть того, что происходило здесь несколько ранее. Как это странное мистическое существо, сейчас преклонившее свои колени перед скамейкой, выстегивало ту самую обнаженную девочку, которую оно же, незадолго до того, к этой же самой скамейке и привязало – пускай и чужими руками! Ту самую девочку, иссеченные ягодицы которой оно сейчас, с такой вот нежностью, поглаживает…
Если посмотреть на ту, кого Лиза знала, как Флоранс - абстрагируясь от всего случившегося! - тогда конечно, все это будет выглядеть весьма трогательно…
Но только не для нее. Не для Лизы. Во всяком случае, не здесь и не сейчас.
В душе у девочки закипела прозрачно-бешеная ярость, адресованная непосредственно образу той, кого она сейчас наблюдала взглядом, направленным снизу, налево и чуть назад - образу размытому и нечеткому, но вполне конкретному для той, кто глядела. И этот процесс кипения, в противоречие всем законам физики тепловых явлений, породил некое явление кристаллизации. Его результатом стало нечто холодное, твердое – да еще и острое, во всех смыслах! А именно, искреннее желание девочки немедленно оказаться свободной и на ногах.
Для того чтобы…
- Мне сейчас раздеться, да?
Лиза произнесла это куда-то туда... В смысле, в рубашку своей Старшей.
Флоранс – именно она была сейчас в теле миссис Эллоны Мэйбл! – отстранила девочку от себя. Недалеко, как говорится, на дистанцию чуточку вытянутых рук, возложенных ею на плечи Лизы. Серые глаза смотрели на нее серьезно и внимательно.
- Лиза, когда Элли тебя наказывала… Она ведь сама тебя раздевала, ведь так? Я же помню…
Вопрос был задан вовсе не в тональности праздного любопытства – скорее, с намеком на некую просьбу. Вполне понятную.
- Да… раздевала, - Лиза кивнула головой, подтверждая высказанное ее мистической собеседницей.
- Лиза… Позволь мне поступить с тобою точно так же. Я хочу раздеть тебя… сама. Пожалуйста, позволь мне это!
Финальные слова прозвучали почти умоляюще. Выражение серых глаз звучало примерно в той же самой тональности - поддерживая и смысл, и настрой того самого обращения. И снова девочке почудилось, будто цвет этих глаз на мгновение стал неестественно ярким.
Странно это все. Наверное, опять нервы шалят?
Возможно. Ведь, как ни крути, а вся ситуация уже подошла к тому самому моменту, когда одной девочке - маленькой, глупой и весьма неосторожной! – будет больно… в точности так, как ей обещали несколько раньше. Но ведь и она, эта самая девочка, тоже кое-что пообещала. Да, она имела такую… неосторожность. Так что…
- Конечно! – Лиза наконец-то решилась прервать мучительную паузу. – Ты можешь снять с меня одежду сама! Я тебе разрешаю!
Флоранс смущенно кинула ей в ответ. Она уже потянулась к верхней пуговице ее рубашки, как вдруг замерла, застыла – заметив, что адресат ее жеста-движения хочет добавить еще какую-то фразу, к уже высказанному. И на лице у молодой женщины, с чужой душой внутри, было теперь напряженное ожидание этого самого продолжения. «Только не откажи мне!» - молили ее серые глаза.
Однако у Лизы и в мыслях не было отрицать что-либо из обещанного ей ранее. Скорее уж, просто желание кое-что ей объяснить.
- Тебе сейчас нет необходимости меня о чем-то просить, - напомнила она. - Достаточно приказать. Я обещала подчиниться.
- Твоя Старшая обещала тебе, в случае наказания, только боль. Безо всяких оскорблений и унижения твоего достоинства, - в свою очередь напомнила ей Флоранс. - Я не желаю выглядеть в твоих глазах хуже.
Потом она улыбнулась и добавила:
- Если обычная моя просьба, обращенная к тебе, имеет для тебя силу приказа, какой смысл грубить?
- Логично! - согласилась девочка и кивком головы подтвердила свое разрешение продолжать.
Флоранс немедленно коснулась вожделенной пуговицы. Пальцы ее ощутимо дрожали. Кажется, они ее не очень-то слушались, в ходе пошагового путешествия, с несколько неловким исполнением вроде бы обыденных движений, по дороге вниз. Поскольку рубашка была заправлена в джинсы, в самом конце этого пути Флоранс столкнулась с проблемой. Она вопросительно поглядела на девочку. Лиза снова коротко кивнула ей, дозволяя продолжать. И только тогда молодая женщина позволила себе расстегнуть на ее джинсах верхнюю пуговицу и высвободить наружу почти что расстегнутое одеяние будущей своей жертвы, естественно, вместе с нижней футболкой - хлопчатой, белого цвета, поддетой под верхнюю домашнюю одежду. Расстегнув, наконец-то, рубашку в нижней части, ее мистическая партнерша по затеянному действу аккуратно спустила ее с плеч адресата своих манипуляций. Лиза сама помогла ей стащить сей предмет одеяния со своих рук. Флоранс небрежно сложила рубашку напополам вдоль, а после снова вдвое - но уже поперек. Потом шагнула в сторону и отложила снятое с девочки на полку.
Вернувшись, она взялась за подол футболки, ранее высвобожденной из джинсов. Девочка, не дожидаясь очередной ее просьбы, подняла руки вверх. Молодая женщина удовлетворенно кивнула и аккуратно стащила с нее нижнее одеяние - при этом, Лиза наклонилась чуточку вперед, снова ей помогая.
Теперь девочка оказалась обнаженной сверху - в смысле, до пояса. И первым инстинктивным движением она прикрылась, обхватила себя за плечи. Флоранс снова шагнула в сторону и, сложив футболку, положила ее поверх рубашки. Возвратившись обратно к девочке, она мягко коснулась ее пальцев, застывших на плечах – коснулась сверху и... убедительно. Лиза послушно отпустила себя, позволила своей партнерше мягко вернуть свои руки в нижнее положение нейтрального рода. Она даже расправила плечи, выпрямилась и потом попыталась их расслабить.
- Прости, - сказала девочка, - я не хотела...
- Ты стыдлива, - кивнула ей Флоранс. - Ты стесняешься даже нашей Элли. Я не в претензиях.
Она глядела на нее восхищенными глазами. Девочка даже покраснела.
- Я вижу, у тебя понемногу растет грудь, - заметила та, кто сейчас занимала тело ее Старшей. И задала вполне логичный вопрос:
- Лиза, милая, отчего ты этого так стесняешься?
- У нашей Элли... великолепная грудь, - ответила девочка. - А у меня... так, не пойми что и маленькое.
- Ничего ты не понимаешь, моя дорогая! - горячо возразила ее собеседница. - Ты растешь! Твое тело развивается и его совершенные формы... еще впереди!
- Я сама себе иногда кажусь такой... нескладушкой! - вздохнула Лиза. - Хочется быть как ты... Как Элли! - тут же поправилась она. - Прости...
- Ну... ты знаешь, мое тело сейчас более чем... виртуальное! - усмехнулась адресат ее извинений. - А насчет тела нашей дорогой и любимой Элли... Да, оно впечатляюще красиво! Джону, ее супругу, несказанно повезло! Счастливец! Однако ты...
Мистическая сущность в теле миссис Эллоны Мэйбл как-то странно улыбнулась - мягко и загадочно. Она положила свои ладони на плечи юной собеседницы, и это прикосновение показалось девочке удивительно приятным. Взгляд молодой женщины, брошенный на обнаженные верхние прелести адресата ее внимания, скорее был полон восхищения, нежели иронии или насмешки.
- Моя дорогая девочка! - произнесла Флоранс. - Ты даже не представляешь себе, какое потрясающее впечатление производит на меня твое прелестное тело! Ты сейчас находишься в точке перехода от детства к юности - только начинаешь созревать, как девушка, в нашем интимно-женском, телесном смысле! И это превращение из девочки в девушку... занимает совсем небольшой промежуток времени! У тебя сейчас совершенно уникальный возраст, когда можно наблюдать изысканное сочетание телесного и душевного твоего состояния, когда ты по-особенному прелестна! И это выглядит очень... очень красиво! Особенно для таких существ, как я - для тех, кто способен одновременно видеть твою нынешнюю телесную оболочку и тебя... настоящую, ту, какая ты внутри! Снаружи ты сейчас такая беззащитная и действительно, чуточку нескладная. Однако внутри самоё себя ты удивительно чистая и сильная! Сильнее всех вокруг, в том числе и меня! Уж ты мне поверь, я все время любуюсь тобою! Я смотрю на тебя именно так, на ту, что снаружи, и ту, что внутри - сразу и одновременно!
- Такое… возможно? – усомнилась Лиза.
- Разумеется! – безапелляционно заявила ее собеседница. И девочка предпочла с нею не спорить.
В конце концов, что она знает о специфике перцептивных возможностей существ такого рода? А также, о том… почему в ее сознании время от времени всплывают столь странные словесные конструкции? Всплывают с ясным ощущением понимания их значения и смысла – сразу, стоит только возникнуть на горизонте событий какой-нибудь серьезной… нервотрепке?
Крайняя мысль мелькнула на периферии ее сознания – и не задержалась внятным осмыслением, по причине явного несоответствия… ситуации. Но сам вопрос остался где-то там, на грани доступности для его понимания.
Впрочем… это все пока что можно было оставить на потом. Позже у нее, наверняка, будет время уточнить-понять особенности воспоминаний и ощущений себя любимой, как занятного персонажа, обозначенного со стороны Флоранс словом Игрок. А сейчас…
- Ты хочешь осмотреть меня, да?
Лиза задала этот вопрос несколько смущенным тоном. Но ее собеседница, кажется, засмущалась теперь еще сильнее.
- Прости, я еще никогда не раздевала девочек, одетых так… забавно! – ответила она.
Адресат ее слов – не вполне тактичных скажем прямо и честно! - немедленно вспыхнула лицом и попыталась прикрыться. Но та, кто сейчас властвовала над нею, сначала отрицательно покачала головой, а потом и вовсе взяла девочку за кисти рук и вернула их обратно – мягко, но настойчиво.
- Не сердись! – сказала она. – Я не имела в виду ничего обидного для тебя. Просто… Я все никак не могу привыкнуть к тому, что здесь и сейчас, для особ женского пола – как маленьких, так и взрослых! – носить мужские брюки и рубашки это почти что норма. Места, где я воплощалась в прошлый раз, были, в этом плане, куда консервативнее!
Лиза благоразумно не стала уточнять, в какой такой «консервативной» стране Флоранс угораздило воплотиться в прошлый раз. Вместо этого, она предпочла дать короткое объяснение, со своей стороны.
- Я, между прочим, обычно ношу платья, - сказала она. – Те, которые остались в доме со времен детства нашей Элли. А это, - она изящно указала на сегодняшний свой комплект, - если ты заметила, я надеваю гораздо реже!
- Конечно же, я заметила! – Флоранс кивнула ей, - Пожалуйста, не обижайся на меня!
Та, кто только что ее, Лизу, раздевала, положила руки ей на обнаженные плечи и высказала нечто интересное и необычное – весьма уверено и, можно сказать, со знанием дела.
- Запомни, моя девочка, любое одеяние, надетое на человека, неуловимым образом меняет напряжение мышц… изгибы тела, осанку, - молодая женщина мягко улыбнулась. - Будь у тебя снизу юбка – ты смотрелась бы сейчас несколько иначе. Даже трусики, разного покроя и размера, надетые без всего прочего - а уж тем более, панталоны! - твое тело чувствует по-разному. И реагирует на каждый иной предмет одеяния чуточку иначе. Поэтому запомни, моя дорогая! Чтобы по-настоящему насладиться любимым телом, увидеть его, ощутить его по-настоящему, следует, для начала, обнажить его. Полностью! – подчеркнула она. - Всякие чулки и носочки при этом тоже требуется снять! Так, чтобы та… ну, или тот, кого ты хочешь видеть так, как есть, оказались без единой нитки одежды на своем теле, полностью открытыми для твоих взглядов и… ласк! Только так и никак иначе!
- А прическа? – спросила Лиза. – Она что-то меняет?
- Разумеется! – горячо согласилась с нею Флоранс. – Меняется и лицо… и ощущения, в зависимости от того, причесали тебя так или иначе! Поэтому, в идеале, следует полностью распускать волосы, но… Это не всегда бывает удобно, - добавила она. - Так что, приходится часто смиряться с неким моментом не полной естественности объекта своих… желаний. Впрочем…
Она мягко провела кончиками пальцев по левому плечу девочки, от шеи и далее в сторону, огибая его и чуточку вниз. И посмотрела на адресата своего жеста с нежностью и сочувствием.
- Я хочу видеть тебя… всякую! – сказала она. – Да-да, я хочу видеть тебя со всех сторон, такую, как ты есть! Прямо сейчас - полуобнаженную… И позже, когда сниму с тебя часть прочей одежды… А потом и полностью голую! Ведь ты будешь уже другая! Но все дело в том, что…
Она опять смутилась, потупила очи долу, но все-таки решилась и продолжила несколько жестокими словами.
- Когда ты ляжешь, ты будешь выглядеть уже вовсе иначе… уже в первые мгновения. Потом ты замрешь, в ожидании того, что я стану тебя привязывать… Извини, без этого никак не обойдется… во всяком случае, сегодня! И лицо, и тело твое изменятся!
- А когда ты меня привяжешь, я снова буду выглядеть иначе?
Лиза задала этот вопрос удивительно спокойным тоном голоса – учитывая тему и общую направленность этого разговора.
- Да, - подтвердила Флоранс. И тут же сразу добавила:
- А когда я начну… твое тело и лицо будут меняться каждое мгновение. С каждым хлестом по твоей коже… С каждой выплаканной слезинкой, с каждым криком, твое лицо будет становиться немного другим. Поэтому… Ты уж прости, но я буду все время разглядывать тебя, с разных сторон. Ты ведь… позволишь мне это, правда?
Лиза, стушевавшись от ее откровений, промолчала. Но взрослая собеседница явно желала подтверждения своих полномочий, точного и немедленного.
- Лиза, я не буду ни смеяться, ни издеваться над тобою, - сказала она. – Но, прости меня, моя милая девочка… искренней жалости и сочувствия в моих глазах будет совсем немного.
- Я… понимаю, - тихо сказала Лиза. – И я… разрешаю тебе смотреть на меня так… как ты хочешь.
Крайнюю фразу девочка произнесла с трудом. Но у нее это все-таки получилось.
- Спасибо! – Флоранс произнесла это искренне и с чувством. Потом она сделала короткую паузу и дальше… позволила себе нечто неожиданное. Резко нагнулась и поцеловала ее в левое плечо. И сразу же, чуточку отстранилась от нее, обозначила странное движение руками – большие пальцы на плечах девочки, остальные на ее спине, поглаживают кожу, примерно в направлении лопаток. Чуточку щекотно, но очень приятно.
- Фло… - прошептала смущенная Лиза.
- Что, Фло? – адресат ее вопроса тоже несколько смутилась и попыталась оправдаться:
- Я, между прочим, не делаю ничего такого… дурного! Ничего запрещенного и даже неприятного для тебя… пока что. Ты не согласна?
- Да, но…
Лиза не нашла подходящих аргументов и, снова почувствовав неловкость, замолчала. А ее собеседница отметила эту свою победу еще одним подобным движением, того же рода и направления. Потом она усмехнулась и развернула адресата своих ласк, после чего снова обняла девочку - на этот раз, со стороны спины! - прижала ее к себе, обхватив за плечи.
- Мне так нравится! - сообщила она громким шепотом.
Лиза, в этот раз, благоразумно промолчала - памятуя о том, что... Ну, во-первых, та, кто сейчас находилась в теле миссис Эллоны Мэйбл, действительно не выходила за рамки принятых ею на себя ограничений. Во всяком случае, пока что не выходила. А во-вторых, то, что предстояло им обеим в дальнейшем, предполагалось куда менее приятным. Это следовало учесть. И она учла.
Флоранс держала ее в объятиях, сверху и сзади, не менее минуты. Наконец, она отпустила девочку, но так, чтобы она по-прежнему оставалась совсем недалеко. Молодая женщина положила ей руки на плечи - находясь по-прежнему сзади! А после этого, медленно опустилась на колени. Ладони ее скользнули по спине девочки... примерно до пояса. Лиза вздрогнула, но сдержалась.
И когда молодая женщина развернула ее к себе лицом – медленно и аккуратно! - Лиза нашла в себе силы улыбнуться. И, глядя на нее несколько сверху, даже высказала некое подобие шуточного заявления – по тому же самому поводу!
- Ты ведешь себя так, будто я нечто вроде… статуи античной богини, которой ты поклоняешься! – сказала она. – Но я же… вовсе не такая!
- С чего ты решила, будто это не так? – поинтересовалась Флоранс. – Я действительно отношусь к тебе, как к существу, которое мне бесконечно дорого! Милость твоя мне совершенно необходима… и я очень надеюсь на то, что ты будешь ко мне благосклонна!
- А у меня есть выбор? – уточнила Лиза.
- Ты сама знаешь! – Флоранс усмехнулась, явно намекая, в очередной раз, на ее, Лизы, право изгнать свою партнершу по этой странной игре из занимаемого ею тела. Впрочем, на лице молодой женщины сейчас уже не было ни малейших признаков страха, по поводу того, что девочка может реально прибегнуть к действиям такого рода.
Обозначив этот свой намек, Флоранс продолжила свою работу по приготовлению, к намеченному и обещанному ей. Она аккуратно разула девочку и отставила мягкие вязаные носки, с кожаной подошвой - которые Лиза про себя именовала, не иначе как домашними башмаками - в сторону. После чего, по-прежнему стоя на коленях, расстегнула на объекте своего внимания молнию джинсов и аккуратно спустила их вниз, к щиколоткам. Девочка послушно приподняла одну ногу, потом другую, помогая ей себя раздеть.
Освободив Лизу от этой части одеяния, Флоранс коротко поклонилась. Потом сложила джинсы и, не поднимаясь с колен, отложила их на скамейку. Далее, она сняла с девочки белые носочки, вложила их в те самые, ранее снятые с нее вязаные домашние носки-башмаки, и только тогда взялась за белые трусики.
Девочка снова вздрогнула. Только сейчас она осознала перспективу оказаться полностью открытой ее взгляду и... совершенно беззащитной для всего прочего! Однако она смогла, сумела себя сдержать.
Между прочим, Элли уже проделывала с нею такое – в смысле, раздевала Лизу догола. А сейчас…
А что, собственно, изменилось? Те же руки. Те же действия. Ну, примерно…
Вот только голос… Чужой голос, вовсе не ее, Лизы, Старшей. Манеры не те. И глаза… совсем другие. Но если не заморачиваться такими тонкостями, то принципиально ничего не изменилось. А учитывая, что Флоранс всячески подчеркивает свои женские черты - тогда выходит, что и вовсе стесняться нечего.
Поэтому…
Лиза молча кивнула, в ответ на очередной вопросительный взгляд снизу. Флоранс благодарно улыбнулась ей и резко сдернула с ее тела оставшийся покров, как будто всерьез опасалась, что девочка передумает.
Оставшись вовсе без одежды, Лиза действительно, почувствовала себя чересчур открытой. Это было не то, чтобы холодно, зябко… Просто непривычно и неуютно. И по-другому - не так, как это бывало, если нечто подобное с нею проделывала ее, Лизы, Старшая. Наверное, причиной тому нервы, ожидание «болевой ситуации», которую устроила ей та самая мистическая сущность, которая проявилась в теле миссис Эллоны Мэйбл. Поэтому и взгляд серых глаз ей по-прежнему казался несколько… иным.
Но делать нечего. Сама ведь обещала ей, что не станет сопротивляться. Значит, остается принять проявления власти этой самой… личности, живущей внутри ее, Лизы, Старшей.
Девочка постаралась принять некую уверенно-небрежную позу – так, чтобы скрыть ощущаемую неловкость. Эта попытка не укрылась от взгляда молодой женщины. Возможно, со стороны все смотрелось несколько странно – если не сказать забавно! Однако улыбка, с которой Флоранс взирала на нее, имела скорее одобрительную тональность, без оттенка насмешки.
Девочке сразу же стало легче, и она улыбнулась в ответ. Флоранс удовлетворенно кивнула. Она собрала одежду, только что снятую, в ходе этого самого раздевательного перформанса, поднялась с колен и разложила собранное по полочкам. Домашние вязаные башмаки, с вложенными в них носочками, спихнула ногой в сторону стены, к тем же полкам. Вернулась обратно и... сразу же обняла свою будущую жертву. Руки молодой женщины скользнули по телу девочки сзади и вниз - сразу, к округлостям, тем, что пониже пояса. Флоранс сыграла по ним своими нервными пальцами - но не так, как это делала Элли, чуточку иначе! Лиза вздохнула, уткнувшись лицом в ее рубашку, но смолчала, не стала протестовать. Впрочем, адресат ее эмоций все равно прекрасно поняла их смысл. Флоранс тут же отстранила девочку от себя, на расстояние рук, положенных ей на плечи и покачала головой.
- Лиза! - произнесла она чуточку недовольным тоном. - Я ведь не отказывалась от моего права ласкать тебя... вот так! Разве я позволила себе что-то запретное? Между прочим, от своей Старшей ты подобный знак внимания принимала весьма охотно, даже специально добивалась его! Чем же я хуже?
В голосе ее зазвучали нотки искренней обиды и... даже ревности! Естественно, Лиза смутилась.
- Фло, - девочка обратилась к взрослой собеседнице по имени, которым нынешняя обитательница этого тела сама просила ее называть. - Ты, конечно, имеешь право... Но может, все-таки, не надо?
- Лиза! - голос молодой женщины теперь зазвучал огорчением. - Мне это надо! Мне! Даже если ты стесняешься... Если боишься... Прошу, позволь мне...
Она неловко выстроила фразу и даже недоговорила, просто посмотрела на нее умоляюще. И девочка снова не нашла, что можно возразить на такое настойчивое требование.
- Хорошо, - только и сумела она вымолвить в ответ.
Флоранс тут же вернула ее в позицию вплотную к себе и снова-сызнова коснулась пальцами тех самых мест - округлых и снизу. То ли для того, чтобы снова получить желанное тактильное наслаждение своей жертвой, то ли просто для того, чтобы проверить некое... наличие отсутствия внезапного запрета на прежде дозволенное.
Лиза и в этот раз промолчала. Она не стала протестовать, тем более, что эти прикосновения были все же для нее приятны - хотя и по-другому, не так, как это было с Элли, истинной владелицей этого тела. Впрочем, на этот раз Флоранс действительно ограничилась всего лишь символическим обозначением своих прав, на ее, Лизы, коже. Через несколько секунд молодая женщина отпустила девочку - судя по вздоху, с явным сожалением! Флоранс шагнула назад, низко склонилась перед нею в поклоне и, выпрямившись, протянула руку адресату своего внимания. Лиза протянула руку в ответ и позволила ей подвести себя к скамейке - пускай и символически, всего на пару шажочков, коротеньких и несмелых!
Расспрашивать о дальнейшем, и даже уточнять порядок действий смысла не имело - все и так было понятно, по прежнему визиту. Флоранс, оценив покорность своей жертвы, отпустила ее руку и коротким жестом предложила действовать самостоятельно. Лиза, действительно, сама сделала все необходимое - в смысле, то, что от нее ожидала сущность, властвующая над нею в этот час. Девочка встала коленом на деревянную плоскость, потом коснулась ее руками, поставила их покрепче и далее улеглась на прохладное дерево - аккуратно, и так, чтобы... не сверкать, так сказать, интимными местами. С той же целью, сдвинула ноги, вытянувшись в струнку. Приподнялась на локтях спереди и замерла в ожидании.
Флоранс тут же опустилась на колени у нее в изголовье. Впрочем, именно этому движению, с ее стороны, Лиза, как раз, ничуть и не удивилась. Не удивилась она и выражению ее лица - восхищенно-благоговейному.
- Ты все еще смотришь на меня, как на некую богиню, - снова заметила девочка.
Флоранс отозвалась не сразу. Она буквально пожирала глазами свою жертву. Казалось, она не может наглядеться на возлежащую, и даже... растерялась от такого зрелища - изысканного в своей прелести. Наконец, вновь обретя дар речи, она позволила себе высказать кое-что, по поводу адресата предстоящих... действий.
- Кажется... я начинаю понимать твою Старшую, - тихо произнесла она. - Эта ее странная манера сечь тебя... стараясь причинить тебе совсем немного боли... Это иной, совершенно особенный способ насладиться тобой! И я... И мы с тобою обязательно это попробуем... Но позже, хорошо? А сейчас...
Флоранс тяжело вздохнула - почти всхлипнула! - и, сделав короткую паузу, обратилась к возлежащей.
- Лиза, пожалуйста, - сказала она, - вытерпи то, что я сделаю! Даже если будет мучительно больно, и ты захочешь все это прекратить... Не прогоняй меня! Слышишь? Смилуйся надо мною!
- Ты… хочешь, чтобы я поклялась тебе в этом? – спросила Лиза.
- Просто пообещай мне, что ты попробуешь сдержать внутри себя первую волну гнева… Пожалуйста! – как-то очень серьезно заявила Флоранс. – Я не оспариваю твое право прогнать меня обратно, в мир воспоминаний нашей Элли. Я просто хочу, чтобы ты прибегла к этому средству, только если тебе будет совсем уж невмоготу. Пообещай мне это!
- Обещаю! – ответила Лиза.
Произнесла она это слово без особенной уверенности в голосе. Впрочем, ее партнерша по болевой игре удовлетворенно кивнула. Похоже, такая форма условного согласия ее вполне устраивала.
- Я… хочу гладить тебя… - нерешительно произнесла Флоранс. – Ты позволишь?
- Да-да… - нерешительно произнесла Лиза.
Флоранс приняла это дозволение как руководство к действию. Она одарила плечо девочки тремя короткими поцелуями и потом коснулась ее спины. Для начала - кончиками пальцев, осторожно и с нежностью! И тогда уже мягко провела ладонью по ее, Лизы, телу - так сказать, в сторону поясницы и ниже. В итоге этого движения, пальцы молодой женщины замерли на тех самых округлостях, по которым вопросы прикосновений и прочего были согласованы чуточку ранее и особо. Флоранс при этом, разумеется, не вышла за рамки, но... четко и откровенно обозначила свой чувственный интерес к телу Лизы - вернее, той самой части ее тела! - как говориться, на грани допустимого.
- Да, я наслаждаюсь тобой! – подтвердила, почти торжественным тоном голоса своего, особа, позволившая себе такие чувственные жесты - вот только что, прямо сейчас! - Я запоминаю твою кожу... какая она в это самое мгновение, когда ты уже лежишь, но при этом тело твое еще свободно от привязи и... боли! Потом, когда я привяжу тебя и начну тебя сечь, ты будешь на ощупь совсем иная! А когда я закончу...
Флоранс многозначительно улыбнулась. Впрочем, Лиза, почему-то, вовсе не испугалась ее слов. Хотя, прекрасно понимала, что ей говорят сущую правду. И умом своим она вполне осознавала, что Флоранс вот сейчас, сию минуту, то ли извиняется перед ней, за свое предстоящее удовольствие - которое для нее, для Лизы, обернется страданием - неподдельным и жестоким! То ли это она сейчас просто успокаивает свою жертву. Дескать, желание некой сущности, мистической и темной, в своем происхождении - а, возможно, и в помыслах своих! - получить от девочки наслаждение - в виде изрядной порции страданий! - это так, обыденность. Пустяки и мелочи... в общем, полная ерунда! В масштабах того жизненного опыта, который она, эта темная сущность, накопила за время былых своих - и не сказать, чтобы радостных и счастливых! - воплощений там и сям, в прежние, жутковатые времена! Главное, чтобы сама жертва дала на то свое согласие... и не отозвала его прежде того момента, когда властвующая сторона этой самой игры как следует насытится болью... Той самой болью, которую предстоит терпеть одной неосторожной девочке!
Эта боль, которая неумолимо приближалась к ней - под мягким-ласковым соусом из нежности, ласк и восхищения заказчицы этого аттракциона! - осознавалась девочкой где-то на уровне логического понимания. Флоранс добилась от нее обещания, ergo, она теперь сделает все, чтобы получить желаемое, в точности так, как задумала! Однако, эмоционально-чувственно - в смысле, того, как именно эта самая боль вот прямо сейчас сыграет-обожжет кожу, и заставит ее, Лизу, дергаться, кричать и плакать... Нет, ничего подобного адресат искусной манипуляции, устроенной временной владелицей тела миссис Эллоны Мэйбл, пока что не осознавала - толком и по-настоящему! Несмотря на то, что болевые ощущения от воздействий такого рода ей были, в общем-то, уже знакомы...
Возможно, ее сбивал с толку тот факт, что хищница, жаждущая, даже не ощутить... испить звуковые и визуальные проявления ее болевых эмоций, сейчас пряталась за ширмой чужого тела...
Впрочем, нет, не то... Скорее уж сама Лиза хотела познать своим телом нечто странное и... запретное. То, что было связано с темными воплощениями ее странной мистической знакомой и было обещано ей, как символ их некой особой связи друг с другом.
Флоранс... то ли была в курсе ее размышлений, то ли просто имела уже подобный опыт, в одной из прошлых жизней, и в своем понимании того, что творится на душе у девочки, могла опереться на него. Она ободряюще улыбнулась и мягко-ласково похлопала по тем самым округлостям, на которых оказалась ее рука.
- Мне нравится твое сравнение! - сказала она. И сразу же пояснила:
- Ты сказала, что я поклоняюсь тебе, как статуе некой богини. Наверное, ты не знаешь, но давным-давно, в древности, если молитвы, обращенные к такой статуе, не помогали... ее, эту статую, могли бы высечь!
- Занятно! - Лиза попыталась улыбнуться. У нее получилось не очень убедительно, но для Флоранс это визуальное проявление эмоций снова было... как некий условный знак одобрения того, что она сейчас с нею делала. И, главное, того, что она собиралась делать с нею дальше!
Она снова погладила ее кожу - провела ладонью по округлым местам и далее, к бедрам. И снова вернулась, шагнула коленями к изголовью. Наклонилась к самому ушку Лизы и произнесла одно только слово:
- Люблю!
Было ли это такой... своеобразной версией извинений с ее стороны - за прошлое, а также, то, что им предстояло, по ходу этой игры? Обещанием некого приятного итога этой самой игры в будущем? Или же просто констатацией факта, присутствующего в их жизни, именно в настоящее время? Бог Весть!
Во всяком случае, пояснять это слово она не стала. Вместо этого молодая женщина достала с полки три мотка веревки - той самой, которую использовала в прошлый раз сама миссис Эллона Мэйбл! - и наложила на девочку путы - точно так же, как во время предыдущего наказания. Притянула свою жертву к деревянной плоскости за руки - так, чтобы девочка, приподнявшись спереди, опиралась на локти. За пояс - в три оборота веревки вокруг талии. Ну и за щиколотки - прикрутив-растянув девочку так, чтобы обеспечить полное удобство. В смысле, удобство для себя как властвующей стороны этой самой игры.
После этого, Флоранс прошла в сторону напольной вазы, стоявшей у стены, чуть поодаль, выбрала там один из прутьев. Девочке он показался ужасно длинным и грозным. Хотя, когда они, со своей Старшей, не далее, как накануне, готовили очередную порцию розог, миссис Эллона Мэйбл своими руками обрабатывала каждую лозину, аккуратно удаляя с поверхности будущего орудия наказания почки и прочие неровности - чтобы, как она выразилась, «Не было потом, после хлеста, чего-нибудь такого... лишнего!» Потом еще, Лиза проверяла ее работу, на предмет готовности… И только когда результат их общих стараний прошел ее личный контроль, прутья были залиты подсоленной водой и оставлены вымачиваться, для придания им большей гибкости и надежности, в предстоящей... игре.
Тогда Элли, шутя и улыбаясь, как бы «посвящала» свою воспитанницу в некие секреты и тонкости приготовления орудий для ее же, Лизы сечения. И девочка охотно смеялась ей в ответ...
Но это было вчера... А сегодня, сейчас, с позиции «снизу», это все смотрелось вовсе иначе. И когда, властвующая сторона проверила выбранный прут на хлест - лоза просвистела резко, громко и как-то жутко! - девочка поежилась и напряглась всем своим телом, пытаясь вжаться, спрятаться в деревянную плоскость. Ощущая ее как некую... непреодолимую преграду, каковая суть помощница и союзница для той, кому Лиза по глупости своей, вручила над собою такую власть!
Испробовав розгу, Флоранс удовлетворенно хмыкнула и вернулась к скамейке. Встала слева от привязанной девочки и примерила-приложила прут к ее коже - все там же, на задних местах, обычно округлых и мягких, а теперь... напрягшихся от такого многообещающего прикосновения. Кажется, дистанцией приложения лозы она осталась довольна, поскольку убрала прут и позволила себе высказать пару мыслей, так сказать, перед началом.
- Лиза! - произнесла она. - Я сейчас начну. Твоя задача... терпеть. Как уж сможешь. Можешь сдерживать себя и стараться не издавать ни звука... какое-то время. Можешь сразу кричать в голос. Можешь ругать меня самыми грубыми словами, которые ты знаешь. Как хочешь. Только постарайся не забыть свое обещание. Это важно.
- Хорошо...
Лиза смотрела на нее искоса, снизу вверх и назад. Это было неловко, поскольку...
Флоранс поняла ее без слов и отрицательно качнула головой.
- Нет, моя дорогая! - сказала она. - Я не буду вставать перед тобою на колени и ободрять, успокаивать тебя прикосновением моей руки. Не обижайся, но у меня другая манера применять к тебе розги. Я буду действовать так, как это было принято раньше... в прежние времена. Я не стану смягчать удары. Это будет больно... Больнее, чем то, как это делала с тобою наша нежная и добрая Элли... Впрочем, об этом я тебе уже говорила...
Она на секунду замолчала, собираясь с мыслями, и продолжила, обозначив отрицательным жестом левой руки свое отношение к очередной просьбе-вопросу со стороны своей жертвы - невысказанному, но вполне понятному.
- Не обижайся, но я не скажу тебе количество ударов, - обозначила она словесно свой ответ. - Я... не хочу, чтобы ты настраивала себя на преодоление какого-то промежутка болевой дистанции и льстила себя надеждами на то, что, мол, вот-вот, еще немножко, и все это закончится! Закончится это, когда я решу. Считать удары тоже нет необходимости, ни вслух, ни про себя. Это не твоя забота. Твоя задача просто терпеть. Столько, сколько сможешь и еще... сколько потребуется. Я так хочу. Я хочу именно так.
Девочка не нашла, что ответить на столь неожиданное и грозное заявление и просто попыталась расслабиться. И еще... отвернулась - точно так, как этого требовала от нее Старшая.
- Лиза! - недовольный голос потребовал от нее вернуть взгляд обратно.
Девочка снова неловко взглянула на ту, кто собиралась ее выстегивать. Флоранс действительно была недовольна.
- Я хочу видеть твое лицо, - сказала она. - Во время сечения, через каждые пять ударов, я буду переходить на другую сторону. Пожалуйста, будь так любезна, поворачивать лицо в мою сторону. Если смотреть на меня тебе станет совсем противно - прикрой глаза. Но не смей от меня отворачиваться!
- Хорошо...
Это слово Лиза произнесла, не скрывая раздражения. И тут же воспользовалась любезным разрешением главенствующей стороны не смотреть на нее. Это было... нелегко. Страшно, причем, совсем не так, как прежде... Теперь все было иначе, вовсе не так, как с Элли.
И все же... Лиза не ругала себя за глупость - ту, которая привела ее на эту скамейку. Наверное, потому, что глупостью глупости не поможешь... Ну, или просто не сообразила...
Прут свистнул неожиданно. Этот предмет обозначил себя в акустическом пространстве одновременно с болью, которая обожгла ее, Лизы, ягодицы - посередине и жестко, непривычно и резко. Она хотела сдержать себя, но не стерпела, сразу же издала нечто вроде короткого стона, на вдохе, дополненного негромким протяжным продолжением - что-то вроде «Ха... а-а-а...».
Было неприятно сразу, с первого же взмаха лозы вот так поддаваться на боль. И тогда, Лиза, досадуя на себя, попыталась следовать советам своей Старшей – мудрой, доброй и справедливой. О, это она сейчас поняла и оценила!
Девочка, не открывая глаз, вдохнула и выдохнула воздух – медленно и аккуратно. Портом она попробовала расслабить тело – особенно там, на мягком своем месте, которое стало теперь местом приложения хлестких усилий, со стороны некой темной мистической сущности-личности, которой она так неосторожно доверила себя.
Однако ее попытки были пресечены на корню продолжением сечения – так себе каламбур, но и ситуация, которую он обозначил, вырисовывалась более чем неприятная. Незримая лоза, очередным своим свистом-хлестом, обозначила на теле девочки очередную жгучую дорожку – наверняка, яркую и красную!
Лиза, в ответ издала нечто вроде «А… А-а-а!» - снова на вдохе. И опять она выдохнула воздух со звуком, весьма напоминающим стон. Она снова хотела сдержаться, но в этот раз все шло совсем не так, как она ожидала, памятуя предыдущие сеансы подобного общения со своей Старшей.
Элли всегда выжидала, пока ее воспитанница, оказавшаяся у нее под лозой, приведет себя в порядок, отдышится, чуть отдохнет от очередного всплеска боли, сосредоточится и расслабит свое тело, обозначая тем самым свою готовность к продолжению. Флоранс вовсе не заморачивалась такими тонкостями и сложностями, в интересах секомой. Она не частила удары, нет! Но, при этом, паузы между ними она делала исходя из каких-то своих, личных предпочтений – возможно условно эстетического или же – о ужас! – чисто истязательного плана. Причем, надо отметить, что сущность, занявшая тело ее, Лизы, Старшей, вела себя в точности так, как этого следовало ожидать – учитывая все ее предыдущие откровения и разъяснения! Да, она действительно, была вполне себе честна и откровенна со своей жертвой, обо всем предупредила заранее… И в чем теперь было ее упрекать?
Сама ведь… Сама разрешила ей… такое! И что же теперь, терпеть такие мучения, да еще и по нарастающей? Ведь это только самое начало…
Мысли эти промелькнули у нее в голове невероятно быстро. А потом их перечеркнула очередная волна боли от незримого прута – свистящего и обжигающего кожу. И снова Лиза не сдержала себя и обозначила свою реакцию на острую жгучую боль очередным стоном.
А еще… слезы выступили у нее на глазах. И, кажется, пролились наружу.
Было стыдно, обидно и крайне неловко. Не перед той, кто это услышала. Перед собой.
Если бы Элли наказывала ее вот так же строго, это чувствовалось бы вовсе иначе! И когда пришло бы время кричать и плакать, эти проявления эмоции дали бы ей не мучения, а облегчение. Особенно, если бы рука Старшей лежала у нее на плече…
Нет, такую роскошь Флоранс ей вовсе не предложила. Встала в позицию, как ей удобнее… Чтобы удобнее было стегать - с силой, жестче и больнее.
Обидно плакать, когда так хочется выдержать это испытание достойно, не унижаясь перед этой...
На какое-то мгновение девочка захотела открыть глаза и... Обойдясь без грубых слов, по поводу источника боли, просто адресовать ей свой взгляд, полный раздражения, негодования и обиды - дескать, за что ты меня так? Зачем?
Но очередной жгучий хлест выбил из глаз ее очередную порцию слез, а с уст ее он сорвал первый крик - пока еще сдержанный и стыдливый... И от этого стыда за собственную слабость, слезы хлынули у нее еще сильнее, сами собой.
«Чужая... чужая... чужая! - билось у нее в голове. - Нельзя... нельзя... нельзя ей видеть меня такую... Слабую, в слезах и в соплях... Элли можно, она имеет право видеть меня всякую! Реветь при ней не стыдно! А при этой... не хочу!»
Единственное, что она могла сейчас позволить себе - в знак протеста против всего происходящего! - это повернуть голову вперед, отказав, тем самым, той, кто была источником боли, в обещанном праве любоваться ее, Лизы, чертами лица, искаженными страданием. Девочка даже наклонила голову чуть вперед, желая, чтобы эта сущность - чуждая для нее сейчас! - никогда больше не увидела ни одной слезинки на ее лице!
Но желания - желаниями, а боль - болью.
Боль пришла извне и разорвала связные мысли... даже не напополам - так, на мелкие клочки. И снова заставила ее крикнуть, почти в голос!
Лиза... почувствовала, что уже готова дать слабину. Она замерла, как-то неестественно сжалась - веревочные путы не дали ей этого сделать по-настоящему, однако, все же они не помешали ей напрячь мышцы жестко, крепко - так, что со стороны, наверное, казалось, будто девочка этим странным движением пытается вырваться из плена! Хотя, на самом деле, она просто ожидала очередного удара, в ужасе и судорожном напряжении всего своего тела.
Но Флоранс играла точно по заявленным ею правилам. Пять ударов было выдано. Следовало переменить позицию - для равномерности распределения усилий и... следов их реализации на нежной коже мягких и нижних округлостей юной жертвы. Молодая женщина сделала паузу и, не торопясь, перешла на другую сторону.
Этот короткий промежуток Лиза попыталась использовать для того, чтобы расслабить тело и встретить новую порцию боли в готовности перетерпеть. Вот только... Вышло снова не так, как хотелось. Расслабить тело - там, на том самом месте, где зудели отметины от предыдущих взмахов хлесткой лозы - не получилось. И жгучее касание прута оказалось еще мучительнее, чем прежде.
И Лиза не смогла терпеть. Она закричала, громко и жалобно. И дальше уже не пыталась геройствовать, вопила, дополняя свои крики всхлипами. Своими отчаянными рыданиями она обозначала акустический результат усилий господствующей стороны. Результат... наверняка, желанный, для той, кто сейчас выстегивала ее, безжалостно и жестоко.
Флоранс, на самом деле, никуда не спешила. Аккуратно выдавала девочке пять стежков, по избранному месту - не затрагивая, в ходе сечения девочки, ни ее спину, ни бедра. Потом переходила на другую сторону и продолжала, в прежнем темпе, не ускоряясь, но и не продлевая паузу между взмахами прута...
В смысле, прутьев. Хлестнув девочку первые десять раз, она отошла в сторону вазы, положила там, на пол, размочаленную и укоротившуюся розгу, взяла новую и вернулась обратно. Естественно, перейдя при этом на другую сторону, соблюдая своеобразную методику исполнения сечения по телу - наверняка, освоенную ею когда-то давно, в одном из прежних своих воплощений. Примерилась... и продолжила высекать на теле девочки красные полосы, заставляя ее кричать и плакать.
Потом была еще одна такая... перемена. И еще одна...
Лиза отмечала для себя все эти паузы - покороче, при смене позиции посередине очередного десятка, и подлиннее, при смене очередного разлохмаченного прута - хотя и не считала их. Эти промежутки между сериями ударов она ощущала, как перерывы в «болевой игре», которая оказалась куда более мучительной и страдательной, чем предыдущие наказания, полученные девочкой от руки ее Старшей. Перерывы, заполненные своеобразным зудким жжением на высеченной задней части ее, Лизы, тела. Перерывы, которые, по ее собственным ощущениям, каждый раз оказывались чересчур короткими.
Внятные и связные мысли в ее голове... были не то, чтобы полностью выбиты этой жгучей, безжалостно жалящей, мучительной и совершенно незаслуженной болью. Они, скорее, были приведены к состоянию некой мелкой и пустой усредненности. Когда то, что думалось, и то, что выкрикивалось, было одинаково громко и... нечленораздельно. И лишь во время этих самых... перерывов, в голове у девочки звучало одно только слово-вопрос: «Когда?»
Смысл этого слова, я думаю, читателям предельно ясен. Ведь Лиза вовсе не знала, сколько еще всего такого страдательного для нее припасла та самая сущность, которая уговорила ее на такой... болевой эксперимент. Время для нее сейчас измерялось количеством всплесков боли и паузами между ними. Жестокий ритм... Но именно он определял сейчас все ее вздохи, стоны, крики, всхлипы и рефлекторные дергания тела, страдающего под лозой.
Вот, наконец-то, очередная долгожданная пауза, после двух серий хлестких взмахов прута... Этот временной промежуток снова оказался заполнен жжением и зудом на исстеганной коже, но при этом, он как-то чересчур уж затянулся. Длился он настолько долго, что Лиза почти уже перестала всхлипывать. И даже сумела выровнять дыхание. Ну, почти...
А еще она смогла, наконец-то, прислушаться к тому, что происходило вокруг. И услышала она... тихий всхлип.
Нет, не свой. Прозвучал он как-то... со стороны. Точнее сказать, сзади и слева. А затем...
Нервные пальцы коснулись ее спины - вспотевшей, в напряжении от предыдущей боли. И мягко-мягко двинулись в сторону тех самых мягких мест, где жгло и зудило. А дальше... подушечки пальцев молодой женщины осторожно касались тех самых следов, оставшихся на коже девочки. И та, кто позволила себе такие действия чувственного рода, дышала при этом громко и неровно. И, когда Лиза поежилась от странного зуда и щекотки, вызванных этими прикосновениями - на фоне жжения воспаленной исстеганной кожи это казалось почти приятным! - она услышала еще один всхлип. И тогда девочка повернулась к ней лицом своим и, наконец-то, открыла глаза.
Сквозь мутную пелену слез, она увидела некий абрис… контур… силуэт… В общем, смутные очертания фигуры той самой молодой женщины, которая действительно стояла сейчас перед нею на коленях. Кажется, та странная сущность, временно воплощенная в теле миссис Эллоны Мэйбл - та, кто некоторое время назад, привязала ее к скамейке и стегала жгучими прутьями – сейчас и вправду, плакала!
Наверное, это было воистину трогательное… ну, или просто жалкое зрелище – властвующая сторона оплакивает страдания своей жертвы.
Наверное.
Если смотреть на это все со стороны – особенно, если не знать, не видеть того, что происходило здесь несколько ранее. Как это странное мистическое существо, сейчас преклонившее свои колени перед скамейкой, выстегивало ту самую обнаженную девочку, которую оно же, незадолго до того, к этой же самой скамейке и привязало – пускай и чужими руками! Ту самую девочку, иссеченные ягодицы которой оно сейчас, с такой вот нежностью, поглаживает…
Если посмотреть на ту, кого Лиза знала, как Флоранс - абстрагируясь от всего случившегося! - тогда конечно, все это будет выглядеть весьма трогательно…
Но только не для нее. Не для Лизы. Во всяком случае, не здесь и не сейчас.
В душе у девочки закипела прозрачно-бешеная ярость, адресованная непосредственно образу той, кого она сейчас наблюдала взглядом, направленным снизу, налево и чуть назад - образу размытому и нечеткому, но вполне конкретному для той, кто глядела. И этот процесс кипения, в противоречие всем законам физики тепловых явлений, породил некое явление кристаллизации. Его результатом стало нечто холодное, твердое – да еще и острое, во всех смыслах! А именно, искреннее желание девочки немедленно оказаться свободной и на ногах.
Для того чтобы…
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Посторонний. Беглянка
38.
- Отвяжи меня.
Голос девочки прозвучал негромко и даже почти спокойно.
Вернее, слишком спокойно, чтобы это было правдоподобно.
- Что? – растерянно и отрывисто произнесла Флоранс, после короткой паузы, вызванной очередным всхлипом. С ее стороны.
Возможно, она просто не расслышала. Впрочем, Лиза охотно пошла ей навстречу. Девочка не поленилась, и повторить, и усилить.
- Отвяжи меня, - сказала она снова. И добавила к этой короткой фразе еще одно только слово:
- Освободи.
Эти слова она произнесла совсем негромко. Но в ее голосе зазвучала странная интонация – эдакого твердого напряжения.
- А… что? Отвязать тебя? – переспросила Флоранс. И, не дожидаясь еще одного подтверждения, нелепо кивнула, подтверждая условное понимание сказанного. И немедленно изустно согласилась, с тем самым требованием, заявленным снизу:
- Я… отвяжу тебя, конечно… Только потерпи еще немножко!
Зря она это сказала… особенно вот так. Именно этими словами, именно с такой интонацией. В это самое время, в этом самом месте. Ой, зря…
Просто…
Градус ярости в душе Лизы сдвинулся еще на несколько пунктов вверх. И это был тот самый сдвиг, который некие диалектики, привыкшие оперировать абстракциями, обозначают, как некий условный переход количественных изменений в качественные.
Она изменилась – именно там, у себя внутри… Причем, внешне это никак не отразилось на лице ее. Только мышцы ее тела, обнаженного и привязанного – все еще привязанного! – отреагировали явно и зримо. Эти самые мышцы напряглись, задрожали, как звучащая струна.
Впрочем, Флоранс, возможно, посчитала это все вполне естественным. Как некое условное проявление желания девочки… Ну, просто сменить неудобную позу. Всего лишь.
Зря.
Молодая женщина, по-прежнему оставаясь в коленопреклоненном положении, наклонилась над обнаженной девочкой и быстрыми движениями нервных пальцев развязала, распутала веревки, освободив от них сначала запястья своей жертвы потом талию, а после уже и щиколотки. Флоранс не стала убирать веревки, упавшие с тела девочки, оставила их на полу. Она даже не стала подниматься, просто чуть посторонилась, сдвинулась назад, отодвинулась коленями, давая возможность девочке спустить ноги со скамейки и встать на них. Так, чтобы Лиза оказалась рядом с той… кто совсем еще недавно ее истязала - а сейчас, отчего-то, внезапно пустила слезу. Так, чтобы девочка оказалась и рядом с нею, и выше.
Лиза выпрямилась и взглянула на коленопреклоненную именно с верхней, главенствующей позиции - пускай условно, но все-таки! Зрение несколько прояснилось и теперь уже у нее не оставалось никаких сомнений в том, что по щекам молодой женщины действительно текли слезы. Прямо из серых глаз.
Чужих глаз.
Тех самых глаз, которыми это странное - и страшное! - существо взирало на ее, Лизы, корчи, любовалось ее страданиями... не имея на то ни малейшего права! И эти ее слезы... они, эти самые капли, стекавшие по щекам коленопреклоненной, послужили спуском-триггером к обострению ситуации. Они стали последней каплей, переполнившей чашу... чашу ее, Лизы, терпения, образно выражаясь! Пардон муа, за пошлый и банальный эпитет, избитый до полусмерти присутствующей в нем тавтологией - не менее банальной и пошлой, но что уж там!
Впрочем... улыбка Автора и, возможно, некоторых читателей настоящего произведения, остались только при них - в смысле, при нас, увы и ах! И они, эти самые мимические-эмблематические жесты-показатели позитивных эмоций, никак уж не передались героиням нашего повествования. Ни той, кто оказалась визуально ниже - на коленях и одетая. Ни той, кто встала напротив нее, голая и рассерженная - в ярости, если говорить совсем уж откровенно!
- Ты... была счастлива, когда хлестала меня!
Эти слова девочка произнесла тихим голосом... который при этом действительно дрожал - едва ли не звенел! - от ярости. К словам своим она добавила некий обвиняющий жест, обозначенный вытянутой вперед правой рукой. Указательный палец, при этом, был направлен сверху вниз, параллельно гневному взгляду девочки и едва не коснулся лица адресата!
- Да, - негромко откликнулась Флоранс.
Она даже кивнула головой при этом, в знак безусловного согласия с предъявленными обвинениями.
- А теперь... ты проливаешь слезы о моих страданиях? - прозвучал очередной вопрос со стороны девочки.
Ярость в ее голосе, кажется, ставила некие рекорды температурного максимума.
- Я сожалею... - услышала она, в ответ и снизу
И тогда ее взорвало гневом.
- Значит, сожалеешь... крокодилица?! И слезу пускаешь... по мне, любимой?!
- Да! Любимой!
Голос молодой женщины зазвучал громче и отчетливее. Кажется, она пыталась вот так обозначить подтверждение этого самого слова. Со своей стороны. А дальше...
- Лиза, попробуй меня понять... Пожалуйста! - произнесла она взволнованным голосом, явно теряя надежду на требуемое. - Да, я... вот такая перед тобой... Такая, как есть - древняя, хитрая и безжалостная! Но я ведь... люблю тебя! По-настоящему люблю!
На это признание - не слишком-то уместное, и явно, не вполне своевременное, девочка отреагировала вовсе не словами, а действием. А именно, размахнувшись и, сжав пальцы в кулак, обрушила его на лицо той, кто недавно ее истязала, попав по скуле, в аккурат под левым глазом.
Флоранс охнула, покачнулась и прикрыла лицо руками. Ненадолго, всего лишь на пару секунд. Потом она медленно убрала руки, опустила их вниз. Стало видно, как на скуле у нее вздувается припухлость, красная с несколько синеватым оттенком, а левый глаз понемногу заплывает.
И тем не менее... Ни слова жалобы из ее уст не прозвучало.
Молодая женщина выпрямилась и посмотрела на свою обидчицу снизу и серьезно. Во взгляде ее не было ни гнева, ни даже раздражения. Просто безусловная готовность принять некие меры к началу осмысленного диалога с агрессивной стороной. Меры... нужно честно признать, весьма неоднозначные - при всей своей... скажем уклончиво и не вполне точно, своеобразности.
Была ли в них какая-то логика? Бог Весть... Возможно и была. Но степень и специфика этой самой логики были доступны только ей самой - той самой сущности, древней хитрой и безжалостной. И, в определенном смысле, неподражаемой - по степени наивности и глупости, в части умения оценивать реакции окружающих на ее заявления. Особенно на те из них, которые были уже, так сказать, оценены ударными методами - не шибко приятного свойства, а вовсе, скорее, наоборот!
Или же, вовсе нет? Может быть, это было частью еще одной манипуляции, реализуемой сейчас... с ее стороны?
Трудно сказать... Во всяком случае, выдержав короткую паузу после столь экспрессивной реакции собеседницы, Флоранс продолжила свои увещевания - в той же манере и с тем же содержанием. Отчего-то надеясь на иной результат.
- Да, я люблю тебя, Лиза! - произнесла она. - Я очень хочу, чтобы ты попыталась меня понять. Но для начала... тебе необходимо успокоиться. И поэтому... ударь меня еще один раз!
Высказав столь странное - если не сказать, безумное! - предложение, Флоранс повернулась к девочке правой, еще не поврежденной стороной своего лица...
Между прочим, вовсе не своего, а чужого, полученного, от истинной владелицы этого самого тела, во временное пользование и с обязательством всячески его беречь!
Н-да, кажется оно, это самое обязательство, теперь напрочь было забыто... И не только адресатом предполагаемого рукоприкладства! Поскольку...
- С превеликим удовольствием! - воскликнула ее партнерша... по столь экспрессивному общению, с тактильными акцентами в форме ручного ударного воздействия в области лица.
И врезала. В точности по предложенному месту. С тем же результатом.
В том смысле, что когда Флоранс отняла руки от лица, ее правая скула была снабжена примерно таким же украшением, что и левая. Ну и глаз, прежде вполне здоровый, тоже начал понемногу заплывать.
Тогда Флоранс поднялась с колен, и ситуация сразу же визуально переменилась. Теперь уже она возвышалась над дерзкой девчонкой, чуть ранее посмевшей нарушить неприкосновенность ее тела... и только что сейчас, снова повторившей тот же самый сомнительный подвиг!
Однако Лизу это вовсе не смутило, и уж тем более, не напугало. Она чуточку пригнулась, в напряжении, приняв некое подобие боксерской стойки, всем своим видом обозначив принципиальную готовность нанести своей обидчице еще один удар.
А возможно, и не один...
Однако молодая женщина не собиралась проявлять какую-то агрессию, в отношении жертвы своих... хлестательных действий. Если только такого... ласкового рода.
Флоранс раскинула руки - для объятий, а вовсе не для того, чтобы ударить объект своих странных чувств.
- Лиза... Иди ко мне! - произнесла она с чувством.
И шагнула в ее, Лизы, сторону.
В ответ на это движение, девочка бросилась вперед, ей навстречу. Она с кулаками накинулась на ту, кто приглашала ее сейчас к тактильному общению. И тут же сразу была прижата к ее груди.
Лиза отчаянно сопротивлялась. Она, что есть мочи, лупила по телу собеседницы кулаками, и даже несколько раз шандарахнула ее головой - да так, что самой больно стало!
Бесполезно. Флоранс даже и не думала выпускать ее из своих объятий.
И тогда Лиза пошла на крайнюю меру. Она вцепилась зубами в левое плечо адресата своей ярости - сквозь рубаху, но крепко и безжалостно!
Флоранс застонала от резкой боли, но только еще сильнее прижала к себе девочку, обозначив вот так вот, объятием, свою власть над нею. В конце концов, Лиза смирилась и перестала брыкаться. И только ревом своим, громким и откровенным, она обозначала теперь свой протест, против столь наглого приголубливания ее со стороны той, кого она сейчас искусала.
Однако Флоранс это все, отчего-то, вполне устраивало. Более того, продержав девочку вот так вот, в обхват и стоя, она, не разжимая своих объятий, потянула ее в сторону и вниз. Этому движению Лиза уже не сопротивлялась. И Флоранс все же удалось усадить ее рядом с собою, прямо на полу. Сама она привалилась спиной к полкам и вытянула ноги вперед, а Лизу пристроила рядом, небрежно бросив на пол ее же, Лизы, клетчатую рубашку - чтобы не елозила девочка своим мягким местом, голым и настеганным, прямо по тем самым доскам, по которым ходят!
Лиза, в ответ на это действие принуждения ее находиться рядом, в обнимку, с той, кто совсем недавно ее отхлестала, выдохнула одно только слово:
- Дрянь...
Произнесла она его усталым голосом, даже без ярко выраженной неприязни. Однако... кажется, Флоранс такая эмоциональная реакция, с ее стороны, тоже вполне устраивала.
- Не стану оспаривать твое мнение обо мне, - ответила она. - Тем более, что в чем-то оно, безусловно, правильное. Но только отчасти! Видишь ли, не все так... однозначно!
- У тебя все... неоднозначно! - горько усмехнулась Лиза. - Все и всегда!
- Не всегда, но... часто, - согласилась с нею Флоранс. - Ты знаешь, я привыкла к тому, что моё существование более чем амбивалентно. И общение с теми, кто мне необходим, состоит из компромиссов... переменного рода. Складывается забавная ситуация, когда сильнее то один, то другой... партнер игры. Я привыкла подстраиваться под тех, с кем приходится общаться. Делать им уступки... временные. А потом, понемногу маниипулировать ими, заставляя их понемногу возвращать все то, что я им когда-то отдала... и еще много больше. Причем так, чтобы они были абсолютно уверены в том, что это правильно. Именно так я понемногу выравниваю расклад, ну а потом... смещаю равновесие взаимных прав в мою пользу и обретаю власть над ними.
- Какая замечательная откровенность! - язвительно воскликнула Лиза. - А ты не боишься, что я, вот прямо сейчас, разозлюсь на тебя и еще раз тебе врежу? За все твои откровения, а?!
- Ты... можешь взять небольшую паузу? - поинтересовалась Флоранс. И сразу же уточнила:
- В части попыток реализации этого твоего... желания?
Голос молодой женщины прозвучал более чем странно. Некой условной смесью иронии и сожаления. По поводу...
По поводу чего?
- Разумеется, я готова повременить! - ответила Лиза.
В эти слова она тоже постаралась вместить как можно больше иронии... а кроме того, некой слегка замаскированной неприязни. И замерла в ожидании разъяснений.
- Поднимись.
Флоранс произнесла одно это слово. При этом она... то ли распорядилась, то ли обратилась к ней с просьбой. Не поймешь.
Лиза предпочла действовать в соответствии с ее обращением. Она поднялась, по прежнему обнаженная, оставив свою рубашку на полу. Предварительно, Флоранс отпустила ее - в смысле, перестала удерживать, обнимая. Потом молодая женщина тоже встала на ноги. При этом, она сохранила короткую дистанцию, по отношению к девочке. Лиза все время смотрела в сторону, не желая встречаться с нею взглядом, поскольку все еще чувствовала раздражение и неприязнь. И по поводу самой этой личности, и по поводу всего того, что эта странная личность совершила с нею... совсем недавно.
Флоранс потянула ее чуточку в сторону. Там, сразу возле входа, на стене висело зеркало. Большое - не в пол, но так, чтобы можно было разглядеть себя от колен до макушки. И только теперь до Лизы дошло, зачем оно здесь.
Флоранс не стала подходить совсем уж близко, осталась от нее чуточку в стороне. В смысле, вне отражения. Лиза сразу же поняла, зачем она именно так сейчас поступает... и что будет дальше.
Она не ошиблась. Сбоку и перед нею появилась рука Флоранс, которая подала ей матерчатый платок.
- Вытри слезы, высморкайся... В общем, приведи свое лицо в порядок, - распорядилась молодая женщина. - А потом... повернись к зеркалу задом. Оцени мои старания и их, так сказать, результаты. А когда твои впечатления окажутся достаточно яркими...
Она как-то грустно усмехнулась и продолжила только через несколько мгновений риторически выверенной паузы.
- В общем, после этого ты сможешь определиться, каких еще рукоприкладств я от тебя заслуживаю. И тогда... Вот тогда ты уже не стесняйся, хорошо?
Лиза, со своей стороны, не стала реагировать на этот ее вопрос. Она просто приняла от нее платок и, по-прежнему, не глядя в сторону собеседницы, исполнила все ее рекомендации, в точности и полностью. В то время, как сама Флоранс, проделала ряд странных эволюций, примерно в том же самом пространстве. А именно, сделала пару шагов назад, развернулась и шагнула вбок. Так, чтобы оказаться у нее, у Лизы, за спиной, на дистанции... примерно в пару быстрых шагов. На дистанции атакующего броска с последующим переходом в мордобой - именно таким виделось продолжение общения самой девочке, во всяком случае, здесь и сейчас. В смысле, после разглядывания отметин-полосок, на нижних своих округлостях - которые всей совокупностью зудящих ощущений явно давали знать о том, что узоры эти, полосатого рода, выглядят сегодня куда эффектнее, чем те, которые оставались после предыдущих сеансов болевого общения с самой миссис Эллоной Мэйбл, чье тело сейчас занимала мистическая подруга детства владелицы дома сего.
Флоранс зачем-то расстегнула, а потом и вовсе сняла с себя рубашку. В этот раз Элли зачем-то надела лифчик. Застежка у него была спереди и расстегнуть сей предмет женского белья для темной сущности оказалось вполне удобно. Флоранс сбросила его с плеч назад, нараспашку, обнажив себя до пояса. Она даже не стала заморачиваться складыванием одежды, просто небрежно скомкала снятое, после чего шагнула вперед и засунула одежду на одну из полок. Все это она умудрилась проделать очень быстро, почти молниеносно! За то самое время, пока Лиза приводила себя в порядок, согласно заявленной ей весьма логичной программе - удаляла с лица своего всяческие слезы, сопли и принимала, в связи с этим, некое подобие прежнего приличного своего внешнего вида. Вернее, видимости его. При этом, девочка краем глаза фиксировала все происходящее у нее за спиной, недоумевая о смысле такого внезапного - и непонятно стыдливого! - раздевания своей партнерши по сегодняшним... болевым экспериментам, оказавшимся для нее, для Лизы, чересчур неприятными. Сейчас Лиза, откровенно говоря, несколько тянула время. То ли боялась посмотреть на те самые, результаты действий на своих ягодицах, то ли просто хотела продлить это свое условное неведение о последствиях состоявшегося... сеанса общения с Флоранс. Ведь по итогам осмотра имело смысл заявить ряд претензий... И ее партнерша по сегодняшнему особому общению, явно готовилась чем-то на них ответить.
Вот только чем? Это было совершенно непонятно. Впрочем, для начала имело смысл все-таки осмотреть себя, любимую - там, сзади.
Лиза повернулась к зеркалу спиной и глянула через плечо на свое отражение - что же творится сейчас там, у нее, на нижних округлостях, получивших очередное воздействие наказательно-воспитательно-истязательного плана.
Скорее, истязательного, да... Следы и вправду были куда как более яркие, чем те, которые она видела прежде на своем теле - красные, с бордовым оттенком, не просто припухлые, скорее визуально чуточку приподнявшиеся над основным белым фоном кожи. И даже, кое-где, с яркими красными точками. Нет, ее кровь не пролилась, просто застыла в этих крохотных просечках эдакими эффектными яркими бисеринками, украшающими красные полосы - особенно на конце хлеста. Однако, прежде Элли ничего подобного, со столь яркими последствиями на ее, Лизы, коже, не устраивала, ограничиваясь куда более умеренными результатами!
С другой стороны, Флоранс ведь предупреждала о том, что будет с нею куда как более сурова, чем ее, Лизы, Старшая. Да и сама миссис Эллона Мэйбл характеризовала свою внутреннюю мистическую подругу, как существо куда более жесткое, чем себя. Так что, вроде бы все по-честному, боль именно та, которую ей, Лизе, побещали. И визуально результаты... соответствующие. А на ощупь...
Девочка коснулась своих... исхлестанных задних мест. Странно, но ощущения оказались вовсе не те, которые были, когда все то же самое некоторое время назад проделывала Флоранс. Свои пальцы на зудящих припухлостях ощущались как... свои. И пальцы эти чувствовали горячее, от прикосновений к свежим рубцам на своем собственном заду. А воспаленная кожа ощущала эти же самые собственные ее же, свои прикосновения, как некий иной оттенок зудкости, переводящий прежние неприятные ощущения в иной вариант - новый и, возможно, менее противный, чем прежний и надоедливый.
Возможно, Флоранс заявит ей о том, что сделала все строго, но аккуратно - в смысле, не слишком сильно разодрав ее, Лизы, нежную кожу, прутьями, на хлестах. Эдакое... горделивое хвастовство своим умением сечь... Вполне достойное того, чтобы врезать ей по мордасам в третий раз за этот день!
Вот пускай только попробует спровоцировать ее, Лизу! Она ей тогда... выдаст!
Не теряя куража от только что найденного - то есть, измысленного! - варианта быстрой мести, девочка развернулась голову от зеркала к той, кто, полуобнаженная, стояла сейчас к ней спиной.
- Флоранс! - как можно более твердо произнесла она. - Я хочу видеть... твое лицо! Повернись ко мне... дрянь!
- Хорошо!
Это слово молодая женщина произнесла совершенно спокойно, как бы и вовсе не реагируя на явное оскорбление, прозвучавшее в ее адрес, в конце обращения. А потом она повернулась - не головой, всем телом. Развернулась в сторону Лизы и замерла в спокойной позе - изящно и без напряжения. Встала напротив нее, прямо и не прикрываясь. Показывая все, как есть.
Цветущие красным, с синим оттенком, скулы, вспухшие от ее, Лизы, предыдущих ударов. Глаза... уже несколько заплышие снизу, от вздувшейся кожи на скулах. Между прочим, цвет ее глаз, по сравнению с окружающей их припухлостью, выглядел теперь, откровенно говоря, не очень-то и ярко.
Синяки и красные пятна на груди и пояснице - которые оставили по себе яростные взбрыки девочки, когда она отчаянно сопротивлялась нежеланным для нее объятиям. И... яркое красно-синее кольцо - след укуса на левом плече.
Блеск.
Ну? Как говорится, и кто здесь кого ярче разукрасил?
Лиза ахнула в ужасе. Только сейчас девочка сообразила, что избивая ту, кого она числила своей врагиней, наносила удары вовсе не по ее, врагини, телу. Сейчас тело ее Старшей, тело миссис Эллоны Мэйбл оказалось, мягко говоря, отнюдь не в том состоянии, в котором Флоранс его принимала. И все это случилось... просто по причине ярости и несдержанности одной глупой девчонки! Пожелавшей ответить на боль болью, а на глупость - двойной глупостью... тройной глупостью... Глупостью Бог знает в какой степени...
Как-то так...
И все это она, Лиза, натворила сама, своими же руками!
Она должна была... обязана была остановиться! Ведь лицо и тело ее, Лизы, Старшей, вовсе не виновато в тех самых деяниях, которые успела совершить некая темная мистическая личность, посредством этого же самого тела!
Но не остановилась. Не смогла, не сумела...
И что же ей теперь делать?
На глаза у девочки навернулись слезы. Это было не просто фиаско. Это была форменная катастрофа!
- Отвяжи меня.
Голос девочки прозвучал негромко и даже почти спокойно.
Вернее, слишком спокойно, чтобы это было правдоподобно.
- Что? – растерянно и отрывисто произнесла Флоранс, после короткой паузы, вызванной очередным всхлипом. С ее стороны.
Возможно, она просто не расслышала. Впрочем, Лиза охотно пошла ей навстречу. Девочка не поленилась, и повторить, и усилить.
- Отвяжи меня, - сказала она снова. И добавила к этой короткой фразе еще одно только слово:
- Освободи.
Эти слова она произнесла совсем негромко. Но в ее голосе зазвучала странная интонация – эдакого твердого напряжения.
- А… что? Отвязать тебя? – переспросила Флоранс. И, не дожидаясь еще одного подтверждения, нелепо кивнула, подтверждая условное понимание сказанного. И немедленно изустно согласилась, с тем самым требованием, заявленным снизу:
- Я… отвяжу тебя, конечно… Только потерпи еще немножко!
Зря она это сказала… особенно вот так. Именно этими словами, именно с такой интонацией. В это самое время, в этом самом месте. Ой, зря…
Просто…
Градус ярости в душе Лизы сдвинулся еще на несколько пунктов вверх. И это был тот самый сдвиг, который некие диалектики, привыкшие оперировать абстракциями, обозначают, как некий условный переход количественных изменений в качественные.
Она изменилась – именно там, у себя внутри… Причем, внешне это никак не отразилось на лице ее. Только мышцы ее тела, обнаженного и привязанного – все еще привязанного! – отреагировали явно и зримо. Эти самые мышцы напряглись, задрожали, как звучащая струна.
Впрочем, Флоранс, возможно, посчитала это все вполне естественным. Как некое условное проявление желания девочки… Ну, просто сменить неудобную позу. Всего лишь.
Зря.
Молодая женщина, по-прежнему оставаясь в коленопреклоненном положении, наклонилась над обнаженной девочкой и быстрыми движениями нервных пальцев развязала, распутала веревки, освободив от них сначала запястья своей жертвы потом талию, а после уже и щиколотки. Флоранс не стала убирать веревки, упавшие с тела девочки, оставила их на полу. Она даже не стала подниматься, просто чуть посторонилась, сдвинулась назад, отодвинулась коленями, давая возможность девочке спустить ноги со скамейки и встать на них. Так, чтобы Лиза оказалась рядом с той… кто совсем еще недавно ее истязала - а сейчас, отчего-то, внезапно пустила слезу. Так, чтобы девочка оказалась и рядом с нею, и выше.
Лиза выпрямилась и взглянула на коленопреклоненную именно с верхней, главенствующей позиции - пускай условно, но все-таки! Зрение несколько прояснилось и теперь уже у нее не оставалось никаких сомнений в том, что по щекам молодой женщины действительно текли слезы. Прямо из серых глаз.
Чужих глаз.
Тех самых глаз, которыми это странное - и страшное! - существо взирало на ее, Лизы, корчи, любовалось ее страданиями... не имея на то ни малейшего права! И эти ее слезы... они, эти самые капли, стекавшие по щекам коленопреклоненной, послужили спуском-триггером к обострению ситуации. Они стали последней каплей, переполнившей чашу... чашу ее, Лизы, терпения, образно выражаясь! Пардон муа, за пошлый и банальный эпитет, избитый до полусмерти присутствующей в нем тавтологией - не менее банальной и пошлой, но что уж там!
Впрочем... улыбка Автора и, возможно, некоторых читателей настоящего произведения, остались только при них - в смысле, при нас, увы и ах! И они, эти самые мимические-эмблематические жесты-показатели позитивных эмоций, никак уж не передались героиням нашего повествования. Ни той, кто оказалась визуально ниже - на коленях и одетая. Ни той, кто встала напротив нее, голая и рассерженная - в ярости, если говорить совсем уж откровенно!
- Ты... была счастлива, когда хлестала меня!
Эти слова девочка произнесла тихим голосом... который при этом действительно дрожал - едва ли не звенел! - от ярости. К словам своим она добавила некий обвиняющий жест, обозначенный вытянутой вперед правой рукой. Указательный палец, при этом, был направлен сверху вниз, параллельно гневному взгляду девочки и едва не коснулся лица адресата!
- Да, - негромко откликнулась Флоранс.
Она даже кивнула головой при этом, в знак безусловного согласия с предъявленными обвинениями.
- А теперь... ты проливаешь слезы о моих страданиях? - прозвучал очередной вопрос со стороны девочки.
Ярость в ее голосе, кажется, ставила некие рекорды температурного максимума.
- Я сожалею... - услышала она, в ответ и снизу
И тогда ее взорвало гневом.
- Значит, сожалеешь... крокодилица?! И слезу пускаешь... по мне, любимой?!
- Да! Любимой!
Голос молодой женщины зазвучал громче и отчетливее. Кажется, она пыталась вот так обозначить подтверждение этого самого слова. Со своей стороны. А дальше...
- Лиза, попробуй меня понять... Пожалуйста! - произнесла она взволнованным голосом, явно теряя надежду на требуемое. - Да, я... вот такая перед тобой... Такая, как есть - древняя, хитрая и безжалостная! Но я ведь... люблю тебя! По-настоящему люблю!
На это признание - не слишком-то уместное, и явно, не вполне своевременное, девочка отреагировала вовсе не словами, а действием. А именно, размахнувшись и, сжав пальцы в кулак, обрушила его на лицо той, кто недавно ее истязала, попав по скуле, в аккурат под левым глазом.
Флоранс охнула, покачнулась и прикрыла лицо руками. Ненадолго, всего лишь на пару секунд. Потом она медленно убрала руки, опустила их вниз. Стало видно, как на скуле у нее вздувается припухлость, красная с несколько синеватым оттенком, а левый глаз понемногу заплывает.
И тем не менее... Ни слова жалобы из ее уст не прозвучало.
Молодая женщина выпрямилась и посмотрела на свою обидчицу снизу и серьезно. Во взгляде ее не было ни гнева, ни даже раздражения. Просто безусловная готовность принять некие меры к началу осмысленного диалога с агрессивной стороной. Меры... нужно честно признать, весьма неоднозначные - при всей своей... скажем уклончиво и не вполне точно, своеобразности.
Была ли в них какая-то логика? Бог Весть... Возможно и была. Но степень и специфика этой самой логики были доступны только ей самой - той самой сущности, древней хитрой и безжалостной. И, в определенном смысле, неподражаемой - по степени наивности и глупости, в части умения оценивать реакции окружающих на ее заявления. Особенно на те из них, которые были уже, так сказать, оценены ударными методами - не шибко приятного свойства, а вовсе, скорее, наоборот!
Или же, вовсе нет? Может быть, это было частью еще одной манипуляции, реализуемой сейчас... с ее стороны?
Трудно сказать... Во всяком случае, выдержав короткую паузу после столь экспрессивной реакции собеседницы, Флоранс продолжила свои увещевания - в той же манере и с тем же содержанием. Отчего-то надеясь на иной результат.
- Да, я люблю тебя, Лиза! - произнесла она. - Я очень хочу, чтобы ты попыталась меня понять. Но для начала... тебе необходимо успокоиться. И поэтому... ударь меня еще один раз!
Высказав столь странное - если не сказать, безумное! - предложение, Флоранс повернулась к девочке правой, еще не поврежденной стороной своего лица...
Между прочим, вовсе не своего, а чужого, полученного, от истинной владелицы этого самого тела, во временное пользование и с обязательством всячески его беречь!
Н-да, кажется оно, это самое обязательство, теперь напрочь было забыто... И не только адресатом предполагаемого рукоприкладства! Поскольку...
- С превеликим удовольствием! - воскликнула ее партнерша... по столь экспрессивному общению, с тактильными акцентами в форме ручного ударного воздействия в области лица.
И врезала. В точности по предложенному месту. С тем же результатом.
В том смысле, что когда Флоранс отняла руки от лица, ее правая скула была снабжена примерно таким же украшением, что и левая. Ну и глаз, прежде вполне здоровый, тоже начал понемногу заплывать.
Тогда Флоранс поднялась с колен, и ситуация сразу же визуально переменилась. Теперь уже она возвышалась над дерзкой девчонкой, чуть ранее посмевшей нарушить неприкосновенность ее тела... и только что сейчас, снова повторившей тот же самый сомнительный подвиг!
Однако Лизу это вовсе не смутило, и уж тем более, не напугало. Она чуточку пригнулась, в напряжении, приняв некое подобие боксерской стойки, всем своим видом обозначив принципиальную готовность нанести своей обидчице еще один удар.
А возможно, и не один...
Однако молодая женщина не собиралась проявлять какую-то агрессию, в отношении жертвы своих... хлестательных действий. Если только такого... ласкового рода.
Флоранс раскинула руки - для объятий, а вовсе не для того, чтобы ударить объект своих странных чувств.
- Лиза... Иди ко мне! - произнесла она с чувством.
И шагнула в ее, Лизы, сторону.
В ответ на это движение, девочка бросилась вперед, ей навстречу. Она с кулаками накинулась на ту, кто приглашала ее сейчас к тактильному общению. И тут же сразу была прижата к ее груди.
Лиза отчаянно сопротивлялась. Она, что есть мочи, лупила по телу собеседницы кулаками, и даже несколько раз шандарахнула ее головой - да так, что самой больно стало!
Бесполезно. Флоранс даже и не думала выпускать ее из своих объятий.
И тогда Лиза пошла на крайнюю меру. Она вцепилась зубами в левое плечо адресата своей ярости - сквозь рубаху, но крепко и безжалостно!
Флоранс застонала от резкой боли, но только еще сильнее прижала к себе девочку, обозначив вот так вот, объятием, свою власть над нею. В конце концов, Лиза смирилась и перестала брыкаться. И только ревом своим, громким и откровенным, она обозначала теперь свой протест, против столь наглого приголубливания ее со стороны той, кого она сейчас искусала.
Однако Флоранс это все, отчего-то, вполне устраивало. Более того, продержав девочку вот так вот, в обхват и стоя, она, не разжимая своих объятий, потянула ее в сторону и вниз. Этому движению Лиза уже не сопротивлялась. И Флоранс все же удалось усадить ее рядом с собою, прямо на полу. Сама она привалилась спиной к полкам и вытянула ноги вперед, а Лизу пристроила рядом, небрежно бросив на пол ее же, Лизы, клетчатую рубашку - чтобы не елозила девочка своим мягким местом, голым и настеганным, прямо по тем самым доскам, по которым ходят!
Лиза, в ответ на это действие принуждения ее находиться рядом, в обнимку, с той, кто совсем недавно ее отхлестала, выдохнула одно только слово:
- Дрянь...
Произнесла она его усталым голосом, даже без ярко выраженной неприязни. Однако... кажется, Флоранс такая эмоциональная реакция, с ее стороны, тоже вполне устраивала.
- Не стану оспаривать твое мнение обо мне, - ответила она. - Тем более, что в чем-то оно, безусловно, правильное. Но только отчасти! Видишь ли, не все так... однозначно!
- У тебя все... неоднозначно! - горько усмехнулась Лиза. - Все и всегда!
- Не всегда, но... часто, - согласилась с нею Флоранс. - Ты знаешь, я привыкла к тому, что моё существование более чем амбивалентно. И общение с теми, кто мне необходим, состоит из компромиссов... переменного рода. Складывается забавная ситуация, когда сильнее то один, то другой... партнер игры. Я привыкла подстраиваться под тех, с кем приходится общаться. Делать им уступки... временные. А потом, понемногу маниипулировать ими, заставляя их понемногу возвращать все то, что я им когда-то отдала... и еще много больше. Причем так, чтобы они были абсолютно уверены в том, что это правильно. Именно так я понемногу выравниваю расклад, ну а потом... смещаю равновесие взаимных прав в мою пользу и обретаю власть над ними.
- Какая замечательная откровенность! - язвительно воскликнула Лиза. - А ты не боишься, что я, вот прямо сейчас, разозлюсь на тебя и еще раз тебе врежу? За все твои откровения, а?!
- Ты... можешь взять небольшую паузу? - поинтересовалась Флоранс. И сразу же уточнила:
- В части попыток реализации этого твоего... желания?
Голос молодой женщины прозвучал более чем странно. Некой условной смесью иронии и сожаления. По поводу...
По поводу чего?
- Разумеется, я готова повременить! - ответила Лиза.
В эти слова она тоже постаралась вместить как можно больше иронии... а кроме того, некой слегка замаскированной неприязни. И замерла в ожидании разъяснений.
- Поднимись.
Флоранс произнесла одно это слово. При этом она... то ли распорядилась, то ли обратилась к ней с просьбой. Не поймешь.
Лиза предпочла действовать в соответствии с ее обращением. Она поднялась, по прежнему обнаженная, оставив свою рубашку на полу. Предварительно, Флоранс отпустила ее - в смысле, перестала удерживать, обнимая. Потом молодая женщина тоже встала на ноги. При этом, она сохранила короткую дистанцию, по отношению к девочке. Лиза все время смотрела в сторону, не желая встречаться с нею взглядом, поскольку все еще чувствовала раздражение и неприязнь. И по поводу самой этой личности, и по поводу всего того, что эта странная личность совершила с нею... совсем недавно.
Флоранс потянула ее чуточку в сторону. Там, сразу возле входа, на стене висело зеркало. Большое - не в пол, но так, чтобы можно было разглядеть себя от колен до макушки. И только теперь до Лизы дошло, зачем оно здесь.
Флоранс не стала подходить совсем уж близко, осталась от нее чуточку в стороне. В смысле, вне отражения. Лиза сразу же поняла, зачем она именно так сейчас поступает... и что будет дальше.
Она не ошиблась. Сбоку и перед нею появилась рука Флоранс, которая подала ей матерчатый платок.
- Вытри слезы, высморкайся... В общем, приведи свое лицо в порядок, - распорядилась молодая женщина. - А потом... повернись к зеркалу задом. Оцени мои старания и их, так сказать, результаты. А когда твои впечатления окажутся достаточно яркими...
Она как-то грустно усмехнулась и продолжила только через несколько мгновений риторически выверенной паузы.
- В общем, после этого ты сможешь определиться, каких еще рукоприкладств я от тебя заслуживаю. И тогда... Вот тогда ты уже не стесняйся, хорошо?
Лиза, со своей стороны, не стала реагировать на этот ее вопрос. Она просто приняла от нее платок и, по-прежнему, не глядя в сторону собеседницы, исполнила все ее рекомендации, в точности и полностью. В то время, как сама Флоранс, проделала ряд странных эволюций, примерно в том же самом пространстве. А именно, сделала пару шагов назад, развернулась и шагнула вбок. Так, чтобы оказаться у нее, у Лизы, за спиной, на дистанции... примерно в пару быстрых шагов. На дистанции атакующего броска с последующим переходом в мордобой - именно таким виделось продолжение общения самой девочке, во всяком случае, здесь и сейчас. В смысле, после разглядывания отметин-полосок, на нижних своих округлостях - которые всей совокупностью зудящих ощущений явно давали знать о том, что узоры эти, полосатого рода, выглядят сегодня куда эффектнее, чем те, которые оставались после предыдущих сеансов болевого общения с самой миссис Эллоной Мэйбл, чье тело сейчас занимала мистическая подруга детства владелицы дома сего.
Флоранс зачем-то расстегнула, а потом и вовсе сняла с себя рубашку. В этот раз Элли зачем-то надела лифчик. Застежка у него была спереди и расстегнуть сей предмет женского белья для темной сущности оказалось вполне удобно. Флоранс сбросила его с плеч назад, нараспашку, обнажив себя до пояса. Она даже не стала заморачиваться складыванием одежды, просто небрежно скомкала снятое, после чего шагнула вперед и засунула одежду на одну из полок. Все это она умудрилась проделать очень быстро, почти молниеносно! За то самое время, пока Лиза приводила себя в порядок, согласно заявленной ей весьма логичной программе - удаляла с лица своего всяческие слезы, сопли и принимала, в связи с этим, некое подобие прежнего приличного своего внешнего вида. Вернее, видимости его. При этом, девочка краем глаза фиксировала все происходящее у нее за спиной, недоумевая о смысле такого внезапного - и непонятно стыдливого! - раздевания своей партнерши по сегодняшним... болевым экспериментам, оказавшимся для нее, для Лизы, чересчур неприятными. Сейчас Лиза, откровенно говоря, несколько тянула время. То ли боялась посмотреть на те самые, результаты действий на своих ягодицах, то ли просто хотела продлить это свое условное неведение о последствиях состоявшегося... сеанса общения с Флоранс. Ведь по итогам осмотра имело смысл заявить ряд претензий... И ее партнерша по сегодняшнему особому общению, явно готовилась чем-то на них ответить.
Вот только чем? Это было совершенно непонятно. Впрочем, для начала имело смысл все-таки осмотреть себя, любимую - там, сзади.
Лиза повернулась к зеркалу спиной и глянула через плечо на свое отражение - что же творится сейчас там, у нее, на нижних округлостях, получивших очередное воздействие наказательно-воспитательно-истязательного плана.
Скорее, истязательного, да... Следы и вправду были куда как более яркие, чем те, которые она видела прежде на своем теле - красные, с бордовым оттенком, не просто припухлые, скорее визуально чуточку приподнявшиеся над основным белым фоном кожи. И даже, кое-где, с яркими красными точками. Нет, ее кровь не пролилась, просто застыла в этих крохотных просечках эдакими эффектными яркими бисеринками, украшающими красные полосы - особенно на конце хлеста. Однако, прежде Элли ничего подобного, со столь яркими последствиями на ее, Лизы, коже, не устраивала, ограничиваясь куда более умеренными результатами!
С другой стороны, Флоранс ведь предупреждала о том, что будет с нею куда как более сурова, чем ее, Лизы, Старшая. Да и сама миссис Эллона Мэйбл характеризовала свою внутреннюю мистическую подругу, как существо куда более жесткое, чем себя. Так что, вроде бы все по-честному, боль именно та, которую ей, Лизе, побещали. И визуально результаты... соответствующие. А на ощупь...
Девочка коснулась своих... исхлестанных задних мест. Странно, но ощущения оказались вовсе не те, которые были, когда все то же самое некоторое время назад проделывала Флоранс. Свои пальцы на зудящих припухлостях ощущались как... свои. И пальцы эти чувствовали горячее, от прикосновений к свежим рубцам на своем собственном заду. А воспаленная кожа ощущала эти же самые собственные ее же, свои прикосновения, как некий иной оттенок зудкости, переводящий прежние неприятные ощущения в иной вариант - новый и, возможно, менее противный, чем прежний и надоедливый.
Возможно, Флоранс заявит ей о том, что сделала все строго, но аккуратно - в смысле, не слишком сильно разодрав ее, Лизы, нежную кожу, прутьями, на хлестах. Эдакое... горделивое хвастовство своим умением сечь... Вполне достойное того, чтобы врезать ей по мордасам в третий раз за этот день!
Вот пускай только попробует спровоцировать ее, Лизу! Она ей тогда... выдаст!
Не теряя куража от только что найденного - то есть, измысленного! - варианта быстрой мести, девочка развернулась голову от зеркала к той, кто, полуобнаженная, стояла сейчас к ней спиной.
- Флоранс! - как можно более твердо произнесла она. - Я хочу видеть... твое лицо! Повернись ко мне... дрянь!
- Хорошо!
Это слово молодая женщина произнесла совершенно спокойно, как бы и вовсе не реагируя на явное оскорбление, прозвучавшее в ее адрес, в конце обращения. А потом она повернулась - не головой, всем телом. Развернулась в сторону Лизы и замерла в спокойной позе - изящно и без напряжения. Встала напротив нее, прямо и не прикрываясь. Показывая все, как есть.
Цветущие красным, с синим оттенком, скулы, вспухшие от ее, Лизы, предыдущих ударов. Глаза... уже несколько заплышие снизу, от вздувшейся кожи на скулах. Между прочим, цвет ее глаз, по сравнению с окружающей их припухлостью, выглядел теперь, откровенно говоря, не очень-то и ярко.
Синяки и красные пятна на груди и пояснице - которые оставили по себе яростные взбрыки девочки, когда она отчаянно сопротивлялась нежеланным для нее объятиям. И... яркое красно-синее кольцо - след укуса на левом плече.
Блеск.
Ну? Как говорится, и кто здесь кого ярче разукрасил?
Лиза ахнула в ужасе. Только сейчас девочка сообразила, что избивая ту, кого она числила своей врагиней, наносила удары вовсе не по ее, врагини, телу. Сейчас тело ее Старшей, тело миссис Эллоны Мэйбл оказалось, мягко говоря, отнюдь не в том состоянии, в котором Флоранс его принимала. И все это случилось... просто по причине ярости и несдержанности одной глупой девчонки! Пожелавшей ответить на боль болью, а на глупость - двойной глупостью... тройной глупостью... Глупостью Бог знает в какой степени...
Как-то так...
И все это она, Лиза, натворила сама, своими же руками!
Она должна была... обязана была остановиться! Ведь лицо и тело ее, Лизы, Старшей, вовсе не виновато в тех самых деяниях, которые успела совершить некая темная мистическая личность, посредством этого же самого тела!
Но не остановилась. Не смогла, не сумела...
И что же ей теперь делать?
На глаза у девочки навернулись слезы. Это было не просто фиаско. Это была форменная катастрофа!
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Посторонний. Беглянка
39.
- Элли… - произнесла девочка. В замешательстве – вернее, в полном отчаянии от всего случившегося! – она сбилась и обозначила адресатом своих слов вовсе не ту, кто сегодня, сейчас владела этим самым телом. – Как же так?
- В смысле? – как-то очень уж спокойно осведомилась ее странная собеседница. – Неужели ты и вправду, удивляешься тому забавному факту, что человеческое тело, если по нему ударить, реагирует синяками и кровоподтеками? Так ты это всегда знала, во всяком случае, на своем примере! Или ты думала, будто тело нашей Элли устроено как-то иначе?
- Я… забылась, - тихо откликнулась девочка на это предположение. И тут же добавила, уточняя свою мысль:
- Забыла, что это вовсе не твое… тело.
- Не думаю, что тебе стоит так уж переживать по этому поводу! – голос ее собеседницы, как ни странно, звучал не только сочувствием, но и сдержанным оптимизмом. – У тебя просто не было в прошлом соответствующих ситуаций, в которых ты могла бы приобрести умения и навыки, пригодные для нашего с тобою... общения. Впредь ты будешь знать, что бороться физическими методами с духовными сущностями... В общем, это не всегда приемлемо. Вообще, неадекватность ситуации тех или иных способов, методов и образов действия это старая проблема, суть которой ты, наконец-то, поняла. Поздравляю тебя с обретением весьма полезного опыта!
Она даже не издевалась. Казалось, что временная владелица этого тела, весьма эффектно поврежденного стараниями одной разгневанной девочки, сейчас действительно искренне рада тому факту, что она, Лиза, поняла для себя нечто важное и даже крайне необходимое. То, что явно пригодится ей по ходу дальнейшего общения – с нею же… ну, или с кем-либо еще.
Не исключено, что так оно и было. Вот только выглядело это все как форменное издевательство. Над здравым смыслом... ну и над адресатом слов тоже. Так сказать, за компанию.
За это самое издевательство, очень хотелось ударить… кое-кого и крепко! Но… не в этот раз. Не по этому телу – и так уже, порядком разукрашенному в результате побоев…
- Флоранс… Я была неправа, - произнесла девочка. – И я хочу извиниться.
- Самое время! – Флоранс как-то слишком откровенно - не исключено, что просто издевательски! - улыбнулась ей. А после она сделала руками некий приглашающий жест, совмещенный с поклоном в ее, Лизы, адрес, выпрямилась и добавила словесно:
- Ну, что же… Ты можешь начинать! Прошу тебя, не стесняйся! Давай, говори, моя дорогая! Я тебя внимательно слушаю!
Молодая женщина еще раз обозначила некий условный поклон, в сторону юной собеседницы, а потом снова выпрямилась и... замерла, в эдаком вопросительном ожидании.
Лиза попыталась собраться с мыслями. Кое-что у нее получилось. И после несколько мгновений томительной паузы, предоставленной ей щедрым адресатом грядущих извинений, девочка произнесла следующее:
- Я… обещала тебе, что буду терпеть. И я должна была принять то, что ты делала, без таких… резких эмоций. В общем, я не имела права поддаваться гневу. Поэтому, я прошу у тебя прощения за то, что подняла на тебя руку.
- Таковы твои извинения, да? – уточнила Флоранс. – Я тебя правильно поняла?
- Да, - ответила Лиза.
- Тогда давай-ка сразу расставим по своим местам все акценты, - заметила молодая женщина. – Просто, чтобы понимать все правильно и единообразно. Ты только что извинялась именно передо мною, или же ты просто сейчас репетировала грядущие расшаркивания перед твоей Старшей… по поводу всего того, что ты имела глупость сотворить с ее телом?
- Я извиняюсь... перед тобой, - с усилием произнесла Лиза.
- Тогда будь любезна озвучить мне причины твоих извинений. Хотелось бы знать, почему ты сейчас произносишь именно эти слова.
Высказанное прозвучало с эдакой… откровенной иронией, не слишком мягкой. В том смысле, что насмешка в голосе Флоранс зазвучала теперь куда более отчетливо, чем прежде!
- Мне стыдно, что я подняла руку на особу... - Лиза на секунду задумалась, пытаясь сформулировать свою мысль более или менее точно и достоверно. А после решительно провозгласила:
- На особу, которая много старше меня! Оскорбительное неуважение к той, кого я обещала слушаться, это, с моей стороны, просто ужасно! Мне очень... очень жаль, что я посмела тебя ударить!
- Ты лжешь! – констатировала факт ее собеседница. И сразу же пояснила сказанное:
- Между прочим, стыдишься ты сейчас вовсе не того, что подняла на меня руку, а того, что поддалась эмоциям и, в результате, причинила вред телу своей Старшей. И я теперь… твоя единственная надежда на возможность хоть как-то исправить ситуацию.
- Да, - тихо произнесла Лиза.
- Что же касается меня, - продолжила Флоранс, - то мысли твои обо мне не так уж сильно переменились - с тех самых пор, как ты развлекалась по моему поводу столь эффектным... рукоприкладством! Ты бы, наверняка, хотела мне отвесить еще несколько оплеух. Не спорь, я знаю! – добавила она. – Ты бы охотно продолжила ударные развлечения на моем лице, если бы только это лицо принадлежало лично мне, а вовсе не твоей Старшей! И не пытайся мне возражать, моя девочка! Я знаю все твои мысли и мотивы, в точности и без ошибок!
- Да, это так, - Лиза не стала спорить.
- В общем, ты натворила глупостей, сожалеешь об этом и хочешь теперь получить от меня помощь, - подытожила Флоранс. - Поэтому ты, так сказать, «включила вежливость».
Лиза не стала тратить слов на очевидное и понятное. Она просто кивнула головой в знак согласия. И вопросительно посмотрела на свою собеседницу. Просто... ответный ход был за нею. И Флоранс не заставила себя долго ждать.
- Знаешь, в отсутствие полноценной взаимной симпатии, я предпочитаю честность, - заявила молодая женщина. - И деловой подход. Естественно, на возмездных началах, - добавила она. И многозначительно подмигнув своей юной собеседнице, спросила:
- Ну... ты ведь меня понимаешь, да?
- Прости, но у меня нет сейчас денег, - вздохнула Лиза. - Мне нечем тебе заплатить.
- Не глупи, - чуть более серьезным тоном произнесла Флоранс. - Говоря о возмездности, я не имела в виду только деньги... или именно деньги. Вполне возможен и иной вариант оплаты... с твоей стороны.
Здесь молодая женщина снова ей подмигнула и, заметив недоуменное выражение лица девочки, вынуждена была все-таки дать некоторые пояснения.
- Речь идет вовсе не обязательно о денежном возмещении тех самых услуг, которые я могу оказать... ну, к примеру, тебе, - сказала она. - Вполне возможна встречная любезность с твоей стороны. По принципу бартера, в стиле ты - мне, я - тебе!
- Хорошо, - согласно кивнула Лиза. - Я... признаю твое право требовать с меня возмещения - в отношении предпринятых тобою усилий и оказанных тобою услуг.
Она сделала паузу и через несколько секунд обозначила ключевой вопрос их странного диалога.
- Флоранс! - обратилась она к своей собеседнице - темной сущности, которая была ее партнершей по грядущему делу - значимому и необходимому. - Ты... знаешь, что мне нужно. Так какую плату ты возьмешь с меня за свою помощь? Какова будет цена за оказанную тобою услугу? И сумеешь ли ты вообще мне... хоть чем-нибудь помочь?
- Думаю, что предоплата будет вполне тебе по силам, - спокойно откликнулась Флоранс. - Ну, а насчет окончательного расчета по нашим с тобою делам... Давай договоримся так. Ты окончательно оплатишь мне обещанное только если моя помощь тебе будет результативной. Пускай это будет... скажем так, «гонорар успеха»!
Она как-то многозначительно усмехнулась. И посмотрела на девочку со странным выражением на своем лице. Вопросительным и намекающим на...
Лиза поняла, что от нее сейчас требуется озвучить предложение, которое должно исходить сейчас именно с ее стороны. Она точно знала, какого рода встречные услуги могут заинтересовать другую сторону этих странных переговоров. И она была готова выступить именно с таким предложением.
- Я готова отдавать себя в твою власть... каждую субботу, - произнесла девочка. И, в ответ на скептический взгляд своей собеседницы - дескать, что же в этом такого, нового и интересного именно для нее? - немедленно сделала дополнение-продолжение, уточняющее исходные позиции чем-то более впечатляющим:
- Я буду предоставлять себя в твою власть каждую субботу... целый год. Не пропуская ни одной недели. Точно, без отказов, а также... без каких-либо вопросов и капризов.
- Хм... - взгляд Флоранс был все еще полон недоверчивого сомнения, в части необходимости дать согласие по поводу сказанного. Хотя градус ее скепсиса уже был куда как ниже.
- Ты получишь год власти надо мною, - настойчиво повторила девочка. - Я не смогу уклоняться, даже от таких суровых проявлений твоих желаний, как это было сегодня. У тебя будет возможность, не только отомстить мне за сегодняшнее, но и потом, уже после того, как ты удовлетворишь свою жажду мести, ты сможешь целый год меня... истязать. Прости, но мне больше нечего тебе предложить.
- Ну, в виде финальной части гонорара, это меня, пожалуй, устроит, - задумчиво произнесла Флоранс. - Более или менее... Но предоплата должна быть чуточку более конкретной.
- Чего же ты еще хочешь? - спросила девочка. - Скажи мне, ведь я... Флоранс, ты же знаешь, я на все соглашусь!
- Мне нужна твоя покорность, с этой самой минуты и до окончания нашего сегодняшнего общения, - ответила Флоранс. - Полная покорность моей воле. Недвусмысленная и искренняя,- добавила она. - Такая, чтобы у тебя и в самых потаенных мыслях не проглядывало желание мордобоя и прочего, такого... агрессивного. Только полная готовность терпеть и подчиняться. Без споров, без попыток молчаливо уклониться от выполнения моих приказов. Сегодня, вот прямо сейчас. На все оставшееся время.
- Мне нужно поклясться в этом? - тихо произнесла Лиза. - Или тебе будет достаточно простого моего обещания?
- Просто пообещай, и я постараюсь тебе поверить... на этот раз, - молодая женщина кивнула ей головой, с полной серьезностью во взгляде. - Надеюсь, ты не поменяешь свое мнение... За столь короткое время.
Вместо ответа, Лиза медленно опустилась перед нею на колени. И Флоранс как-то удовлетворенно кивнула головой, полностью соглашаясь с этим ее жестом-позицией.
- Теперь произнеси словесно, - сказала она. – «Я, Лиза Лир, до конца нашего с тобою сегодняшнего общения, буду тебе беспрекословно подчиняться! Обещаю!»
Девочка повторила эту фразу, после чего молодая женщина снова коротко кивнула и жестом приказала ей подняться. Когда Лиза исполнила это молчаливое распоряжение, Флоранс шагнула к ней и положила свои руки ей на плечи.
И вот теперь... Лиза, наконец-то, получила прекрасную возможность полюбоваться результатами своих, так сказать, ударных усилий - причем воочию и с самой короткой дистанции. И эти самые... результаты, надо сказать, визуально впечатляли. Хотя, как ни странно, ее взрослая собеседница вела себя так, будто их и вовсе не было! Будто заплывшие припухлым глаза и синяки на коже - не говоря уже о следах укуса на плече! - все это было вовсе не на ее теле, а на чьем-то... другом.
Впрочем, объективно говоря, все примерно так и было. Ведь до конца обладания этим самым телом у нее, у Флоранс, оставалось, наверное, менее получаса объективного времени. А дальше... все телесные проблемы должны были достаться миссис Эллоне Мэйбл. А нравственные проблемы одной глупой девчонки - имеющей привычку попусту распускать свои руки! - в связи с этим, плавно перерастали в категорию неразрешимых...
- Ты хочешь, чтобы я излечила тело твоей Старшей, - Флоранс констатировала суть главного желания девочки. - Излечила его так, чтобы от того, что ты с ним сделала, не осталось никаких видимых последствий. Я правильно понимаю?
- Да... - Лиза, почему-то, с трудом произнесла это слово. Кажется, просто потому, что к ней, внезапно, подкралась одна простая мысль: «А если Флоранс не сумеет, не сможет все это... сделать?»
Эта мысль была ей крайне неприятна. К тому же, Флоранс, наверняка, поняла опасения девочки - об общем смысле размышлений немудрено было догадаться по ее, Лизы голосу и мимике. Теперь пострадавшая сторона, возможно, была готова поиздеваться над своей оскорбительницей, еще и по этому поводу...
- Ты... хочешь гарантий? - молодая женщина подтвердила ее опасения. - Или, хотя бы, твердых обещаний? Я правильно поняла?
Девочка испуганно кивнула в ответ. Флоранс как-то невесело усмехнулась.
- А их нет, и не будет, - сказала она. И сразу же уточнила:
- Я про гарантии. Хотя бы потому, что... надо сделать выбор!
- Какой... выбор? - не поняла девочка.
- Кого мы будем лечить! - охотно разъяснила собеседница. - Тебя или же ее. В смысле, твою Старшую!
- А разве нельзя... ну, нас обеих, вместе? В смысле, лечить?
Этот вопрос Лиза задала с тревогой в голосе. Просто, она уже и в мыслях своих не держала - попросту забыла! - что ей еще и придется как-то скрывать следы своих собственных... болевых приключений! Что их придется прятать от Элли, когда она придет в себя и поинтересуется, не превысила ли некая темная сущность - та, кого она изгнала далеко, в глубины своих чувств и памяти! - некий условный порог допустимого - по отношению к ее воспитаннице! Порог действительно, более чем условный...
- Я должна тебе напомнить, что у нас не так уж много времени, - заметила Флоранс. - Еще меньше у нас лекарств... Собственно, для этого существует только одно средство – «русская мазь»! Но ее у нас хватит только на одну персону, ты уж извини! Да и я, как лекарь, на двоих никак уж не разорвусь! Так что...
Она немного помедлила, а потом, демонстративно громко вздохнула, как бы с сожалением.
- Я бы выбрала тебя, - заявила Флоранс. - Ты мне очень дорога... по многим причинам! - многозначительно добавила она. - И лично я, в условиях, когда можно гарантированно вылечить только одну из вас, предпочла бы, чтобы этой излеченной была именно ты!
- Нет! - Лиза отрицательно мотнула головой. - Пожалуйста, Фло! Я хочу, чтобы ты вылечила именно мою... нашу с тобою Элли! Ты ведь... тоже виновата перед нею!
- Интересно, чем же это я умудрилась перед нею провиниться?
Голос Флоранс прозвучал весьма скептически. Лиза поняла, что снова ходит по краю - в смысле может словесно задеть эту странную темную личность. Но, с другой стороны...
- Ты обещала хранить и защищать ее тело, - напомнила девочка обязательства этой самой личности перед ее Старшей. - Ты могла... например, отбить мой первый же удар! Как это говорят... поставить блок! Тогда ничего такого просто бы не случилось!
- Я могла бы поставить жесткий блок, - Флоранс кивнула головой, в знак согласия с ее, Лизы, идеей. - Встречным ударом по твоей руке. Однако результат был бы еще более неприятный. Трещина в кости... Ну, или закрытый перелом. Да, именно на твоей руке! - многозначительно добавила она. - Ты знаешь, обойтись без визита к врачам, хотя бы для того, чтобы сделать рентгеновский снимок, никак бы не получилось. Травма... характерная для вполне специфической ситуации. Так что... Врачи сообщили бы и мистеру Шелтону, и мировому судье. Тебе пришлось бы носить гипс... какое-то время. А наша милая Элли, вне всяких сомнений, распрощалась бы с правами опекуна. Как-то так!
- Нет... - прошептала в ужасе девочка. - Я же совсем не хотела такого!
- Не нет, а да, моя дорогая! - жестко сказала Флоранс. - У тебя вряд ли получилось бы хоть как-то логично объяснить причины такой специфической травмы. Эксперты сказали бы, что ты, наверняка, защищалась от побоев... От удара каким-то твердым и опасным предметом, со стороны твоей Старшей! Следы от розог на твоих ягодицах прекрасно ложились бы в такую версию. А твои попытки все отрицать, привели бы к тому, что Элли обвинили бы еще и в запугивании малолетней свидетельницы ее преступных деяний, которыми она причинила тебе страдания и мучения! В общем... я предпочла принять удар от тебя, а не защищаться! Извини, иного выхода из нашей ситуации, когда тебе, почему-то, захотелось побоксировать, я просто не нашла!
- Прости... - тихо сказала Лиза. - Я не хотела, чтобы все вышло именно так...
- Хотела... не хотела... Какая теперь разница? - досадливо отмахнулась Флоранс.
Отмахнулась руками, в буквальном смысле, эдаким пренебрежительным жестом - формально направленным куда-то в неопределенном направлении, но фактически адресованным именно одной конкретной девочке!
- Никакой... - согласилась с нею Лиза.
Она снова вздохнула, а потом, решилась.
- Если все так, - сказала она, - тогда тем более, ты обязана вылечить не меня, а нашу Элли! Я виновата! Я... потерплю!
- Ты - да! - согласилась ее взрослая - еще какая взрослая и опытная! - собеседница. - А вот наша нежная Элли... Когда увидит, сколь крепко прилетело тебе от меня - в первый же раз! Ой, не похвалит она нас, грешных, ни тебя, ни меня...
- Все равно, это мои проблемы! - упрямо заявила девочка.
- Только ли... твои? - снова многозначительно спросила у нее Флоранс. - Неужто наша дорогая Элли не сообразит, кто держал лозу, которая оставила на твоем теле столь яркие следы?
- Это... пустяки! - по-прежнему упрямо твердила девочка. - С этим я как-нибудь справлюсь! Начинай!
- В смысле, начинать лечение? - уточнила Флоранс. И, получив утвердительный кивок, высказала нечто странное:
- Тогда, не будешь ли ты столь любезна мне помочь? Ну, для начала. Все-таки, у тебя будет шанс немножко загладить вину перед твоей Старшей... Неужели тебя не заинтересует такая возможность?
- Конечно! - воскликнула Лиза. - А что надо делать?
Вместо ответа, Флоранс вынула из заднего кармана джинсов тюбик с уже упомянутой «русской мазью» и эффектно продемонстрировала его своей собеседнице. Потом она раскрутила колпачок, проколола его верхней внешней «игольчатой» стороной алюминиевую мембрану горловины и протянула приготовленный к применению предмет лечебного обихода своей предполагаемой ассистентке.
- Это... последний? - удивилась девочка. - Но я же видела... Там, в ящике стола, в кабинете, было еще несколько штук... таких же тюбиков!
- Expired drugs! (здесь нечто вроде словосочетания, обозначающего в американском английском языке «просроченные лекарства») - эдаким многозначительно-разъясняющим голосом произнесла Флоранс. - Не забывай, моя дорогая, что твоя Старшая по профессии врач-анестезиолог. Врач ее специальности не станет заливать в пациента то, в чем имеет хотя бы малейшее сомнение. Можно сказать, что у них буквально рефлекс на такие вещи! Элли проверила сроки и... выбросила все тюбики, кроме одного, вот этого самого. Лечить человека просроченными медикаментами - такого ей и в голову прийти не может!
- Кошмар... - Лиза только теперь сообразила, что именно Флоранс имела в виду, жалуясь на недостаточное количество лекарства.
Она глянула на верхнюю часть тела миссис Эллоны Мэйбл, на все эти синяки и прочее... Да, Флоранс не ошиблась, остатков «русской мази» на двоих явно не хватит!
Ну и пусть! Ведь это она, Лиза, виновата в том, что случилось. Ей и страдать!
- Что мне делать, Фло? - спросила она.
- Ну... для начала нам стоит сменить дислокацию... Прошу прощения, конечно же, диспозицию! Так ведь обычно говорит наша Элли?
Флоранс явно намекала на некоторые «военизированные» термины, время от времени проскальзывавшие в речи миссис Эллоны Мэйбл. И явная - вернее, принципиально и намеренно допущенная! - ошибка в их употреблении, прозвучала эдакой иронией по поводу военного прошлого хозяйки дома сего.
Вряд ли темная сущность имела какие-то склонности к пацифизму. Скорее уж, она просто старалась не упустить возможности хотя бы подшутить над той, кто имела жестокость заточить ее в темнице собственных своих воспоминаний. Хотя бы подшутить...
Далее, молодая женщина и вправду сменила свою позицию - в смысле позу! - на прежнюю. Она присела на пол, на то же место, где совсем недавно успокаивала-усмиряла девочку в своих объятиях - огребая те самые синяки, принять меры к излечению которых предполагалось именно здесь, сейчас и теми же самыми лицами, которые участвовали в их, этих самых синяков, нанесении и получении.
Флоранс точно так же, как и в прошлый раз, оперлась спиной о полки. Она вытянула свои ноги вперед и коротким жестом предложила девочке занять место рядом, слева от себя.
Лиза, отреагировала на это предложение тем, что подошла к ней, с той самой стороны, и опустилась перед нею на колени. Обозначив этим самым что-то вроде извинений-сожалений о случившемся, визуальную готовность загладить хотя бы какую-то часть своей вины и... обеспечив себе удобство доступа к операционному пространству - такое странное выражение всплыло сейчас у нее в голове. То ли из прежних каких-то разговоров с ее, Лизы, Старшей - о прошлых «операционных» делах врача-анестезиолога. То ли из каких-то иных... источников знания.
Флоранс, в ответ, кивнула ей, в знак согласия - и с выбранной позицией, и с готовностью девочки приступить к лечению. А потом обозначила продолжение своих распоряжений словесно.
- Я закрою глаза, а ты... Будь так любезна, смазывай те части, где есть синяки, где распухло... И вообще, вокруг! - распорядилась фактический адресат грядущего лечебно-медицинского действия. - Начни, пожалуй, с лица... Ну и далее... везде, где увидишь следы, так сказать... Ну, ты поняла!
- Да, - тихо сказала Лиза, - я понимаю!
Прикрыв глаза, Флоранс еще раз кивнула головой, обозначив, тем самым, готовность выполнить свою, подчиненную часть лечебной работы. Естественно, девочка незамедлительно исполнила все распоряжения той, кого предстояло исцелить и привести в порядок - быстро и без разговоров! Она выдавила на пальцы небольшую порцию лекарственной мази и начала аккуратно втирать ее в пострадавшие места на лице своей Старшей. При этом, слезы опять навернулись у нее на глаза... От того, что любимые ею черты лица миссис Эллоны Мэйбл были теперь искажены синяками и припухлостями - между прочим, по ее же, Лизы, вине!
Порции как раз хватило на левую щеку молодой женщины. Для продолжения, потребовалось снова выдавить на пальцы немного лекарства. Лиза завинтила тюбик, положила его на пол, рядом со своим правым коленом, и занялась синяком на правой скуле своей Старшей... Ну и всей окружающей ее припухлостью тоже.
Закончив со второй половиной лица молодой женщины, Лиза снова взяла с пола тюбик и, выдавив на пальцы очередную порцию, прикинула, как ей продолжать свою лечебную работу, по синякам на коже адресата своих действий. Флоранс, не открывая глаз, снова кивнула ей, с эдакой улыбкой одобрения на лице. И Лиза продолжила.
По ходу смазывания пострадавших участков ее тела, молодая женщина сама указывала девочке на очередной синяк, поворачиваясь к ней соответствующим местом, поднимая руки и даже точно указывая пальцем на еще несмазанный след от ее, Лизы, ударов. Кстати, при этом она не ошиблась ни разу!
Лиза получила прекрасный повод восхититься тем, до какой степени эта странная сущность владеет телом, в котором она вынужденно обитает. Ведь Флоранс проделывала все эти действия, по указанию мест на теле, где была хотя бы немного повреждена кожа, не открывая глаз! А это значит, что каждый синячок, каждую ссадину она чувствует точно и тонко, как свои собственные.
Девочка впервые задумалась о том, что... хотя следы от ее, Лизы, ударов, остались на теле миссис Эллоны Мэйбл, весь спектр болевых ощущений, который их сопровождал, достался вовсе иному адресату.
Почувствовала ли она некое подобие стыда, от понимания такого обстоятельства? И да, и нет. Сейчас ее отношение к Флоранс было основано на том же деловом подходе, который, несколько ранее, заявила для их отношений, та самая темная сущность. По принципу «Ты – мне, я – тебе!» В том смысле, что сейчас одна только Флоранс могла ей помочь, в стремлении излечить тело миссис Эллоны Мэйбл. Цена вопроса – год личной власти над нею со стороны темной сущности, власти, которую предполагалось реализовывать по субботам, без всякой возможности для девочки уклониться от жестокостей, подобных сегодняшнему истязанию! – Лизу, отчего-то, не волновала вовсе. Здоровье и безопасность ее, Лизы, Старшей, имели гораздо более высокую степень приоритета… Во всяком случае, именно для нее, для Лизы.
При этом сделка, в счет которой было затеяно исцеление тела миссис Эллоны Мэйбл, явно состоялась к выгоде нынешней временной обладательницы этого самого тела. Иначе, зачем бы она, эта темная сущность, пошла бы на заключение такого соглашения?
Соответственно, питать к столь меркантильной особе какие-то нежные чувства не имело никакого смысла.
А ведь именно таких чувств от нее, от Лизы, эта самая темная сущность по имени Флоранс, от нее сейчас и ожидала!
Вот только, с чего бы это ей Лизе, любить такое странное существо? Неужели та жестокая болевая встряска, которую девочка сегодня от нее получила, должна была породить в ее душе некое ответное чувство – светлое и позитивное?
Это если чувства самой Флоранс считать вполне себе искренними… А если нет? Или же, чувства ее к Лизе носят сугубо истязательный оттенок? Хороша же у нее любовь получается, в итоге!
Все эти хаотичные мысли одолевали девочку, пока она занималась всем этим лечением – в смысле, смазыванием пострадавших мест на теле молодой женщины. Но это самое лечение, в итоге, все же подошло к своему завершению. Параллельно с наличием мази в тюбике. Как и предсказывала Флоранс, того самого «русского» лекарства хватило только на нее одну. А ведь Лиза надеялась оставить хотя бы маленькую часть этого чудесного средства для себя. Просто потому что…
Нижние-мягкие половинки - те, которые там, сзади, которые были исстеганы темной сущностью, оказавшейся в теле ее, Лизы, Старшей - по ходу этого самого лечения начали напоминать о себе нарастающим и почти что нестерпимым зудом и жжением. Очень хотелось почесать себя там, сзади, чтобы хоть немного унять это раздражение.
Да… Лекарства, которое было ей необходимо, в доме сейчас, увы, больше не осталось. Но девочка старалась держать себя в руках и не показывать своего смущения той, кто обозначила между ними некие странные деловые отношения.
Однако, то ли ей не удалось так уж хорошо спрятать подлинные свои эмоции по поводу раздражения там, сзади… То ли ее взрослая собеседница изначально взяла в расчет эти самые неприятные ощущения...
Для чего?
В этот момент Флоранс открыла глаза и подмигнула ей - эдак... многозначительно и даже с иронией.
- Время одеваться! - провозгласила она, едва ли не торжественным тоном. - «Русская мазь» хорошее средство, но для того, чтобы она сработала, потребуется определенное время... Несколько часов, если я не ошибаюсь! Так что... нечего тебе ходить по дому голышом!
Поначалу Лиза поёжилась, представив себе, как ткань нижнего белья касается ее воспаленной кожи. Можно было бы, конечно же, обойтись и без них... Но вряд ли грубая ткань ее джинсов окажется более комфортной, в такой чувствительной ситуации!
Внезапно ее голову озарила идея. Надо во всех таких случаях наказаний и разного «болевого» общения надевать нечто ниспадающее, вроде домашнего платья или юбки, умеренной длины, легкой и не в обтяжку. И еще надо попросить Элли пошить для такой специальной одежды нечто вроде нижней юбки, из гладкой мягкой ткани - к примеру, атласа или шелка... Ее, Лизы, Старшая сама сообразит, что для этого лучше подойдет, у нее же болевого опыта подобного рода было в детстве более чем достаточно! Значит, она охотно поможет ей изготовить такой... несколько интимный предмет одеяния, специально для болевых и наказательных случаев, когда соприкосновение шершавой ткани с раздраженной кожей категорически нежелательно. По причине зудкости и прочего неприятного, в части осязательных ощущений на коже и эмоций от таких, не слишком приятных проявлений последствий сечения.
А потом до нее дошло главное.
Мысль оформилась почти сразу же, четко. Так, что свои вопросы, обращенные к темной сущности, она задавала уже в готовой формулировке. В обвиняющем тоне голоса.
- Ты обманула меня? - спросила она. - На самом деле, ты вовсе не умеешь лечить? И ты... заранее все рассчитала так, чтобы остаться в теле еще на несколько часов?
- Занятная идея, правда? - Флоранс подмигнула ей. И добавила с откровенной насмешкой в голосе:
- Ну что, подеремся еще и по этому поводу?
Девочка немедленно спрятала за спину кулаки - которые она сжала, совершенно непроизвольно. И зажмурилась, пытаясь скрыть слезы, вызванные этим оскорбительным предложением, рассчитанным на полную безнаказанность заявительницы. Ведь Лиза только что, своими руками лечила тело, в котором эта жестокая сущность сейчас обитает. Один раз она уже причинила вред этому самому телу. И не имела ни малейшего желания вновь повторять эту свою ошибку.
Кстати, Флоранс в полной мере оценила реакцию девочки на свои слова. Она как-то посерьезнела лицом, тяжело вздохнула и протянула к ней свои руки. Лиза мотнула головой, обозначив отрицание этого доверительного жеста. Молодая женщина тут же нахмурилась.
- Лиза! - произнесла она с явным огорчением в голосе. - Ты ведь пообещала, что будешь мне подчиняться!
- Ты... ничего мне не приказывала! - нервно откликнулась девочка. - А в отсутствие твоих приказов, я сама решаю, как мне себя вести! Ты мне этого не запрещала! Вот!
- Лиза, милая! - голос молодой женщины снова зазвучал мольбой. - Мне ведь нужно твое... доверие!
- Какое доверие может быть к той, для кого ложь в каждом слове - обыденная вещь? - вопрос этот Лиза задала негромким голосом, но с напряжением в голосе. Она явно боялась опять сорваться в истерику или рукоприкладство, по отношению к адресату своих слов. - Ты солгала мне... много раз! И прежде, и теперь тоже!
- Нет! - Флоранс отрицательно покачала головой. - Вот прямо сейчас я тебе... не то, чтобы лгала. Я просто пошутила... неудачно, да. Прости, иногда мои шутки... В общем, они маскируют мою грусть. И искреннее мое сожаление.
- О чем же ты сожалеешь на этот раз? - слово «сожалеешь» девочка приправила изрядной долей горечи и иронии.
- О том, что я не могу остаться в теле твоей Старшей, на эти самые несколько часов, - охотно ответила Флоранс. - Поверь, я бы очень хотела провести их с тобою, но... Боюсь, наша милая Элли этого не одобрит. Лично я не хочу, чтобы она сердилась на меня... да и на тебя тоже!
Молодая женщина посмотрела на девочку эдаким внимательно-заботливым взглядом, с искренним сожалением.
- Насчет того, что тебе пора одеваться... в общем это я тоже сейчас пошутила, - добавила она. - Я как раз собираюсь лечить то тело, которое сейчас занимаю... ну и твое тоже!
- Ты сказала, что не можешь разорваться на двоих пациентов, как лекарь! - напомнила ей девочка.
- Я и не буду! - Флоранс кивнула головой, в знак согласия с этими ее словами. И сразу же высказала нечто неожиданное:
- Я постараюсь объединить лечебные процедуры! Да, так будет легче и... приятнее!
Лиза ответила на столь оптимистичное заявление очередной скептической усмешкой. Тогда молодая женщина снова протянула к ней руки, ладонями вверх, как бы приглашая к ответному жесту.
Девочка нехотя протянула свои руки ей навстречу. Положила свои ладони на ее - сверху, но очень осторожно, будто ожидая подвоха. Флоранс потянула их на себя и чуть наклонилась, коснувшись губами сначала одного запястья адресата грядущего лечения, потом другого.
- Доверься мне! - сказала она. - Вот сейчас пришло время приказов. И я хочу, чтобы ты действовала теперь не раздумывая, точно исполняя мои распоряжения, без страха и стеснения. И тогда я смогу сделать все быстро и так, чтобы наша Элли... ни о чем таком вовсе не узнала!
- Хорошо! - девочка кивнула и замерла в ожидании первого приказа.
- Пожалуйста... выключи будильник! - прозвучали неожиданные слова.
Произнесены они были эдаким виновато-стеснительным тоном... который доверия вовсе не вызывал.
Лиза замешкалась. Она убрала свои ладони из рук молодой женщины - Флоранс в этот раз не стала ее удерживать - и снова спрятала их за спину. Обозначив тем самым желание услышать точные причины такого пожелания.
- Мне потребуется немного больше времени, чем то, которое у нас с тобою осталось, - охотно разъяснила Флоранс. - Прости, но я не хочу, чтобы меня прерывали по ходу лечения. На ведь нужен результат, правда?
Лиза кивнула. Потом она, поднявшись на ноги, шагнула к полке, на которой лежал ее телефон и выключила будильник. Между прочим до сигнала действительно оставалось немного, чуть больше двадцати минут. Для какой-либо внятной медицинской процедуры, наверняка, недостаточно!
Проделав это, она вернулась обратно - на тоже место и в то же положение, что и прежде. И снова замерла, ожидая указаний. В ответ, Флоранс кивком головы подтвердила правильность ее действий, а после продолжила словесно.
- Подготовь меня! - распорядилась она. И добавила нечто непонятное:
- Разуй меня и... сними с меня носки!
Лиза пожала плечами и исполнила требуемое. Она сняла с молодой женщины домашнюю обувь, отложила в сторону, то же самое сделала с носками. И снова вернулась в исходное положение, ожидая нового приказа... возможно, куда более странного, чем предыдущий.
Она не ошиблась.
Флоранс расстегнула джинсы - сначала верхнюю пуговицу, потом потянула собачку молнии вниз. чуть приподнялась, эдаким рывком, и чуточку приспустила их с себя. Потом еще раз... и еще раз - вниз и к бедрам, с каждым таким движением все дальше и дальше. И после этого странного действия, она коротким жестом указала на эту часть своей одежды, сбуровленную к верхней части бедер.
- Помоги мне! - приказала она. - Сними с меня... это!
Кажется, этот предмет одежды ей определенно не нравился. Возможно, в этом было какое-то предубеждение - из неких былых времен и прежних общественных взглядов!
Лиза схватила ее за нижнюю часть штанин, потянула их вниз и даже частично стащила одежду с ее ног - примерно на полфута. Потом девочка отдернула свои руки, снова спрятала их за спину и подозрительно уставилась на распорядительницу этого действа.
- Ты собиралась меня... нас лечить! - сказала она, поправив обозначение единственного на множественное число подразумеваемых лиц. - Зачем же ты раздеваешься?
- Мне так неудобно! - заявила Флоранс. - Ну что ты? Чего остановилась? Ты вообще, помогать мне будешь?
Лиза кивнула и продолжила ассистировать ей в этом раздевательном акробатическом этюде. Выглядело это несколько комично - если смотреть со стороны! Но, в итоге, джинсы с ног молодой женщины все-таки были сняты. Флоранс нетерпеливым жестом затребовала сей предмет одеяния обратно к себе и, вынув оттуда ключи от двери, отложила их на полку, справа от себя. Потом аккуратно сложила джинсы вдвое - особым образом, так, чтобы задняя их часть оказалась сверху, а подогнутые штанины снизу - и полученное подложила на пол, под себя. Поерзала-пристроилась по ним задней частью, после чего кивнула, дескать, сойдет! Ну а потом, молодая женщина снова вытянула ноги вперед. Теперь из одежды на ней были только изящные черные трусики, матового шелка, эдакой темной полосой разделявшие две обнаженные части ее тела и прикрывающие, так сказать, ее причинные места.
Лиза до того вовсе не наблюдала тела своей Старшей, в таком откровенном виде и спереди. Прошлый опыт девочки, в части визуальных впечатлений такого рода, был связан исключительно с задней частью тела молодой женщины. Так что... ей было на что посмотреть!
Впрочем, Флоранс не дала ей любоваться своими прелестями слишком уж продолжительное время. Она поманила девочку рукой и коротким нетерпеливым жестом хлопнула себя по бедрам.
- Иди сюда! - приказала она. - Присаживайся... вот прямо здесь! Быстро!
Лиза смутилась.
- Фло... - неуверенно начала она, и продолжила, запинаясь, почти на каждом слове. - Но... разве так можно? Это же неприлично...
Молодая женщина пожала плечами. Сейчас, когда она была скорее обнажена, чем нет, это смотрелось эффектно и вызывающе.
- Давай-ка посмотрим на эту картину объективно, взглядом постороннего наблюдателя. Ну, условно постороннего, допущенного видеть тебя и меня, прямо сейчас. Хорошо?
Задав этот вопрос, взрослая собеседница выразительно взглянула на девочку, как бы требуя ее реакции на столь... странное предположение. Лиза кивнула ей в ответ, обозначив тем самым свою готовность выслушать продолжение ее рассуждений. Чем главенствующая сторона немедленно и воспользовалась.
- Что же этот... посторонний персонаж получит возможность наблюдать? - продолжила молодая женщина вопросом. И тут же сама на него и ответила:
- Вот что он увидит. Девочка двенадцати лет сидит на коленях у молодой женщины... Между прочим, у своего опекуна! Всего навсего! Ну и что же в этом зрелище такого неприличного?
Эти слова Флоранс произнесла без раздражения, скорее уж с некоторым оттенком укоризны в голосе. После чего сделала паузу, дополненную очередным вопросительным взглядом.
Лиза потупила очи долу и промолчала.
- Между прочим, в этой комнате никого постороннего нет, - напомнила молодая женщина, видя, что Лизу пока что убедить не удалось, и девочка вовсе не горит желанием немедленно исполнить ее распоряжение. - Так что, никто и никогда не упрекнет тебя в безнравственном поведении. Уж точно, это буду не я!
Она мягко улыбнулась, явно ожидая позитивной реакции адресата своих требований
- Но... разве нельзя... - Лиза сделала очередную стеснительную паузу, умоляюще посмотрела на нее и продолжила:
- Нельзя как-то иначе?
- Ну... В принципе, я могу действовать руками! - усмехнулась Флоранс. - Но, я так понимаю, тебя это смутит ничуть не меньше. Я права?
- Элли смазывала меня... и при этом гладила меня, там... - девочка коснулась пальцами правой руки правой половинки своего отстеганного зада. - Я понимаю, нанести мазь как-то иначе, в принципе не получится. И мне, и ей это было приятно... А потом я еще попросила ее погладить, пальцами... Ну, после того... - смущенно добавила она, заметив, как ее собеседница многозначительно улыбается. - Но как будешь действовать ты? Ведь это...
Девочка снова потупилась и не решилась закончить мысль. Впрочем, Флоранс и без того прекрасно все поняла.
- Лиза, я хочу видеть твои прекрасные глаза, - сказала она. И когда девочка, чуточку покраснев от комплимента, подняла на нее свой взгляд, продолжила разъяснение.
- Ты доверяешь себя Элли... целиком и полностью, но вовсе не доверяешь мне, - произнесла молодая женщина и девочка кивнула ей в ответ. - Ты... В общем, ты имеешь на это право. Более того, ты имеешь все основания считать, будто я измыслила нечто дурное, в части возможных, с моей стороны, посягательств на твою невинность. Поскольку я неоднократно заявляла, что люблю тебя, и что моя любовь к тебе не только... духовного рода. Что она носит вполне себе чувственный характер. Так?
Девочка нервно сглотнула и снова кивнула головой.
- Ты счастлива принимать такие... нежные прикосновения от своей Старшей, но ты ощущаешь меня, как... иную, чужую по отношению к той, чье тело я сейчас заняла. И ты боишься, что я не сумею себя сдержать. Если совсем уж откровенно, ты боишься, с моей стороны, интимного насилия. Ведь так?
- Да... - Лиза стыдливо прошептала это слово. Она, даже не смогла продолжить словесно. И повисшую неловкую паузу прервала ее взрослая собеседница.
- Лиза! – по-прежнему без раздражения в голосе произнесла Флоранс. – Я обещала тебе, что не буду делать многих вещей, которые могут рассматриваться именно в таком неприятном видении ситуации… с твоей стороны. Я снова заявляю, что никакого насилия с моей стороны ты никогда не испытаешь. И еще… Я буду защищать тебя от всех и всяческих неприятностей такого рода.
- Я помню, ты уже это обещала, именно так, но...
Девочка смутилась еще больше. В то же самое время ее собеседница несколько подалась вперед и продолжила свои разъяснения и уговоры, несомненно, пытаясь воспользоваться явной слабостью адресата своих слов, в несомненной надежде на успех.
- Дорогая моя! - сказала она. - Я ведь просто собираюсь тебя лечить! А для этого мне, увы, необходим телесный контакт с тобою.
- Зачем?
Этот вопрос прозвучал с явным недоверием к собеседнице. Впрочем, Флоранс было не привыкать.
- Мое лечение... по сути система полевых эманаций - ну, излучений особого рода, - пояснила она. - Плюс к этому, специфические вибрации, которые можно передать только через кожу, при плотном контакте. Я прекрасно понимаю все твои опасения... Поэтому я и остереглась делать с тобой что-то именно руками. А так...
Флоранс тяжело вздохнула и умоляюще посмотрела на девочку. При этом воспользоваться своим правом приказывать ей, молодая женщина даже не пыталась. Кажется, для нее принципиально важным было, чтобы адресат ее лечения все сделала сама - в смысле, перешагнула некий порог внезапной стеснительности без применения какого-либо варианта господства со стороны той, кто вела сейчас эту странную игру, в уговоры полечиться.
- Лиза, если ты заметила, я не стала полностью обнажаться, - напомнила она вполне очевидное для девочки. - Осталась, пардон, в трусах... Чтобы обозначить для тебя полную безопасность от каких-либо... Как это говорит наша Элли... непристойных прикосновений. Я обнажена настолько, насколько это необходимо по функционалу лечения... Которое, ты уж меня прости, не имеет сейчас никакой альтернативы. Я не коснусь тебя руками... там, сзади. Наши, прости, интимные части тела тоже не соприкоснутся. Мораль того странного общества, в котором ты сейчас живешь, никак не будет задета. Это конечно же, вовсе не значит, что рассказывать о нашем общении первому встречному жителю этих мест будет хорошей идеей и проявлением твоего личного благоразумия. Но ты можешь без особого стеснения поведать обо всем нашей Элли. Я знаю, она тебя поймет!
Такое щедрое дозволение и общий уверенный и доброжелательный тон ее предложения сыграли как положено. Лиза перестала колебаться. Она придвинулась ближе к ногам молодой женщины, ну а потом, наконец, присела к ней на бедра, примерно на середину и очень осторожно - настеганная коже отчего-то зудела и чесалась все сильнее. Флоранс аккуратно потянула ее к себе и девочка, чуточку приподнявшись, сдвинулась так, что взрослая сторона этого странного общения смогла прижать ее к себе вплотную левым боком - точнее, прижать девочку левым плечом к своей груди. Молодая женщина обхватила ее руками и коротко коснулась губами спины адресата своего... лечения.
- Странно... - прошептала Лиза. И Флоранс услышала ее... не столько ушами, сколько кожей, которой они сейчас соприкоснулись, и даже, наверное, изнутри себя. - А там... ну, сзади.. внизу... Там сейчас как-то полегче. Я думала, будет щипать!
- Все так, моя маленькая, все так! - ответила нервным шепотом адресат ее смущенных слов. - Мы уже... понемножечку начинаем, да, моя дорогая! А теперь... мне нужно сосредоточиться. Так что, прикрой глаза и расслабься! Ни о чем не думай, милая! Я все сделаю за нас... обеих! Вот прямо сейчас! Просто поверь мне! Пожалуйста!
Лиза послушно прикрыла свои глаза. Наверное, Флоранс сделала то же самое, а потом...
Девочка ощутила нечто странное - эдакую волну тепла, исходившую прямо из тела обхватившей ее молодой женщины. При этом, кожа той, кто собиралась ее излечить, ощутимо вибрировала - еще усиливая этим самым иллюзию волны... Как будто ее, Лизу, сейчас заворачивали в некий ласковый кокон... иного пространства - вовсе не болевого, как когда-то, а совершенного в своей нежности к живому объекту, оказавшемуся у него внутри.
Нет, не кокон... Было ощущение светлого колеблющегося пространства. Это отчасти напоминало море, теплое и ласковое. но этот свет он проникал в Лизу снаружи внутрь, после чего вибрировал там, в ней, делая девочку единым целым с той, кто сейчас погружал ее в некую светлую часть своей невообразимой сущности.
А дальше...
По телу девочки пробежали волны - сгустки волн, которые локализовывались своими гармоничными колебаниями в разных частях ее, Лизы тела. Они ласково всколыхнули ее, отдаваясь в руках, в ногах... И не только в коже, но и в мышцах. Некая частица этих волн пробежав невесомым, но чувственным бликом голубовато-зеленого цвета у нее внутри, коснулась ее сердца - нежно погладила его и... кажется передала ему некую светлую суть, зарядившую ее чем-то невероятно сильным и сладостным, очистившим не столько комок мышц у нее в груди, сколько ту духовную составляющую, с названием Сердце, о которой принято рассуждать в поэтических опытах и которую Лиза впервые ощутила, как нечто значимое и по-особому существующее, у себя внутри.
Кажется, Флоранс задала ей некую общую разминку - для тела и души! А потом... те самые пучки - или сгустки - волн, переместились к ее пострадавшим частям тела. При этом, волны голубовато-зеленого цвета заставили вибрировать ее, Лизы, кожу изнутри. А навстречу им... шли гармонические колебания от кожи ног ее лекаря, усиливая действие внутреннего целебного света. Их резонанс... Не только заставил девочку полностью забыть о прежних ощущениях зуда на коже. Каждая из ее нижних-мягких половинок сейчас передавала весомые ритмичные импульсы на ту часть ее, Лизы, линии тела, что была сокрыта между ними и простиралась в интимной складке, направленная в сторону ног. Сзади вперед, снизу и почти что... внутри.
И этот ритм колебаний... наносил по ее нежнейшим местам мягкие и приятные удары, вызывавшие в груди у девочки все более громкие вздохи наслаждения. Лиза бесстыдно стонала, все громче, а потом, наконец, громко вскрикнула, пронзенная изнутри изумительной сладкой судорогой.
Лиза вся напряглась, впитывая в себя эти странные колебания, извне и изнутри себя, одновременно - и сладко до безумия! Замерла эдаким дрожащим существом, ловящим дрожащие блики зеленовато-голубых волн, ощущающим себя, как взятую в некий яростный и сладкий плен... Из которого вовсе не хочется бежать, а напротив, хочется подчиниться этому объемлющему ее морю, кокону, чтобы принять в себя каждый толчок этих странных колебаний, которые в самом начале заполонили ее суть, и снаружи, и изнутри, а теперь понемногу ослабевали, оставляя собою только легкое волнение зеленовато-голубого цвета... Цвета той странной субстанции, которая сделала на какое-то время единой девочку и ее странного... лекаря.
- Элли… - произнесла девочка. В замешательстве – вернее, в полном отчаянии от всего случившегося! – она сбилась и обозначила адресатом своих слов вовсе не ту, кто сегодня, сейчас владела этим самым телом. – Как же так?
- В смысле? – как-то очень уж спокойно осведомилась ее странная собеседница. – Неужели ты и вправду, удивляешься тому забавному факту, что человеческое тело, если по нему ударить, реагирует синяками и кровоподтеками? Так ты это всегда знала, во всяком случае, на своем примере! Или ты думала, будто тело нашей Элли устроено как-то иначе?
- Я… забылась, - тихо откликнулась девочка на это предположение. И тут же добавила, уточняя свою мысль:
- Забыла, что это вовсе не твое… тело.
- Не думаю, что тебе стоит так уж переживать по этому поводу! – голос ее собеседницы, как ни странно, звучал не только сочувствием, но и сдержанным оптимизмом. – У тебя просто не было в прошлом соответствующих ситуаций, в которых ты могла бы приобрести умения и навыки, пригодные для нашего с тобою... общения. Впредь ты будешь знать, что бороться физическими методами с духовными сущностями... В общем, это не всегда приемлемо. Вообще, неадекватность ситуации тех или иных способов, методов и образов действия это старая проблема, суть которой ты, наконец-то, поняла. Поздравляю тебя с обретением весьма полезного опыта!
Она даже не издевалась. Казалось, что временная владелица этого тела, весьма эффектно поврежденного стараниями одной разгневанной девочки, сейчас действительно искренне рада тому факту, что она, Лиза, поняла для себя нечто важное и даже крайне необходимое. То, что явно пригодится ей по ходу дальнейшего общения – с нею же… ну, или с кем-либо еще.
Не исключено, что так оно и было. Вот только выглядело это все как форменное издевательство. Над здравым смыслом... ну и над адресатом слов тоже. Так сказать, за компанию.
За это самое издевательство, очень хотелось ударить… кое-кого и крепко! Но… не в этот раз. Не по этому телу – и так уже, порядком разукрашенному в результате побоев…
- Флоранс… Я была неправа, - произнесла девочка. – И я хочу извиниться.
- Самое время! – Флоранс как-то слишком откровенно - не исключено, что просто издевательски! - улыбнулась ей. А после она сделала руками некий приглашающий жест, совмещенный с поклоном в ее, Лизы, адрес, выпрямилась и добавила словесно:
- Ну, что же… Ты можешь начинать! Прошу тебя, не стесняйся! Давай, говори, моя дорогая! Я тебя внимательно слушаю!
Молодая женщина еще раз обозначила некий условный поклон, в сторону юной собеседницы, а потом снова выпрямилась и... замерла, в эдаком вопросительном ожидании.
Лиза попыталась собраться с мыслями. Кое-что у нее получилось. И после несколько мгновений томительной паузы, предоставленной ей щедрым адресатом грядущих извинений, девочка произнесла следующее:
- Я… обещала тебе, что буду терпеть. И я должна была принять то, что ты делала, без таких… резких эмоций. В общем, я не имела права поддаваться гневу. Поэтому, я прошу у тебя прощения за то, что подняла на тебя руку.
- Таковы твои извинения, да? – уточнила Флоранс. – Я тебя правильно поняла?
- Да, - ответила Лиза.
- Тогда давай-ка сразу расставим по своим местам все акценты, - заметила молодая женщина. – Просто, чтобы понимать все правильно и единообразно. Ты только что извинялась именно передо мною, или же ты просто сейчас репетировала грядущие расшаркивания перед твоей Старшей… по поводу всего того, что ты имела глупость сотворить с ее телом?
- Я извиняюсь... перед тобой, - с усилием произнесла Лиза.
- Тогда будь любезна озвучить мне причины твоих извинений. Хотелось бы знать, почему ты сейчас произносишь именно эти слова.
Высказанное прозвучало с эдакой… откровенной иронией, не слишком мягкой. В том смысле, что насмешка в голосе Флоранс зазвучала теперь куда более отчетливо, чем прежде!
- Мне стыдно, что я подняла руку на особу... - Лиза на секунду задумалась, пытаясь сформулировать свою мысль более или менее точно и достоверно. А после решительно провозгласила:
- На особу, которая много старше меня! Оскорбительное неуважение к той, кого я обещала слушаться, это, с моей стороны, просто ужасно! Мне очень... очень жаль, что я посмела тебя ударить!
- Ты лжешь! – констатировала факт ее собеседница. И сразу же пояснила сказанное:
- Между прочим, стыдишься ты сейчас вовсе не того, что подняла на меня руку, а того, что поддалась эмоциям и, в результате, причинила вред телу своей Старшей. И я теперь… твоя единственная надежда на возможность хоть как-то исправить ситуацию.
- Да, - тихо произнесла Лиза.
- Что же касается меня, - продолжила Флоранс, - то мысли твои обо мне не так уж сильно переменились - с тех самых пор, как ты развлекалась по моему поводу столь эффектным... рукоприкладством! Ты бы, наверняка, хотела мне отвесить еще несколько оплеух. Не спорь, я знаю! – добавила она. – Ты бы охотно продолжила ударные развлечения на моем лице, если бы только это лицо принадлежало лично мне, а вовсе не твоей Старшей! И не пытайся мне возражать, моя девочка! Я знаю все твои мысли и мотивы, в точности и без ошибок!
- Да, это так, - Лиза не стала спорить.
- В общем, ты натворила глупостей, сожалеешь об этом и хочешь теперь получить от меня помощь, - подытожила Флоранс. - Поэтому ты, так сказать, «включила вежливость».
Лиза не стала тратить слов на очевидное и понятное. Она просто кивнула головой в знак согласия. И вопросительно посмотрела на свою собеседницу. Просто... ответный ход был за нею. И Флоранс не заставила себя долго ждать.
- Знаешь, в отсутствие полноценной взаимной симпатии, я предпочитаю честность, - заявила молодая женщина. - И деловой подход. Естественно, на возмездных началах, - добавила она. И многозначительно подмигнув своей юной собеседнице, спросила:
- Ну... ты ведь меня понимаешь, да?
- Прости, но у меня нет сейчас денег, - вздохнула Лиза. - Мне нечем тебе заплатить.
- Не глупи, - чуть более серьезным тоном произнесла Флоранс. - Говоря о возмездности, я не имела в виду только деньги... или именно деньги. Вполне возможен и иной вариант оплаты... с твоей стороны.
Здесь молодая женщина снова ей подмигнула и, заметив недоуменное выражение лица девочки, вынуждена была все-таки дать некоторые пояснения.
- Речь идет вовсе не обязательно о денежном возмещении тех самых услуг, которые я могу оказать... ну, к примеру, тебе, - сказала она. - Вполне возможна встречная любезность с твоей стороны. По принципу бартера, в стиле ты - мне, я - тебе!
- Хорошо, - согласно кивнула Лиза. - Я... признаю твое право требовать с меня возмещения - в отношении предпринятых тобою усилий и оказанных тобою услуг.
Она сделала паузу и через несколько секунд обозначила ключевой вопрос их странного диалога.
- Флоранс! - обратилась она к своей собеседнице - темной сущности, которая была ее партнершей по грядущему делу - значимому и необходимому. - Ты... знаешь, что мне нужно. Так какую плату ты возьмешь с меня за свою помощь? Какова будет цена за оказанную тобою услугу? И сумеешь ли ты вообще мне... хоть чем-нибудь помочь?
- Думаю, что предоплата будет вполне тебе по силам, - спокойно откликнулась Флоранс. - Ну, а насчет окончательного расчета по нашим с тобою делам... Давай договоримся так. Ты окончательно оплатишь мне обещанное только если моя помощь тебе будет результативной. Пускай это будет... скажем так, «гонорар успеха»!
Она как-то многозначительно усмехнулась. И посмотрела на девочку со странным выражением на своем лице. Вопросительным и намекающим на...
Лиза поняла, что от нее сейчас требуется озвучить предложение, которое должно исходить сейчас именно с ее стороны. Она точно знала, какого рода встречные услуги могут заинтересовать другую сторону этих странных переговоров. И она была готова выступить именно с таким предложением.
- Я готова отдавать себя в твою власть... каждую субботу, - произнесла девочка. И, в ответ на скептический взгляд своей собеседницы - дескать, что же в этом такого, нового и интересного именно для нее? - немедленно сделала дополнение-продолжение, уточняющее исходные позиции чем-то более впечатляющим:
- Я буду предоставлять себя в твою власть каждую субботу... целый год. Не пропуская ни одной недели. Точно, без отказов, а также... без каких-либо вопросов и капризов.
- Хм... - взгляд Флоранс был все еще полон недоверчивого сомнения, в части необходимости дать согласие по поводу сказанного. Хотя градус ее скепсиса уже был куда как ниже.
- Ты получишь год власти надо мною, - настойчиво повторила девочка. - Я не смогу уклоняться, даже от таких суровых проявлений твоих желаний, как это было сегодня. У тебя будет возможность, не только отомстить мне за сегодняшнее, но и потом, уже после того, как ты удовлетворишь свою жажду мести, ты сможешь целый год меня... истязать. Прости, но мне больше нечего тебе предложить.
- Ну, в виде финальной части гонорара, это меня, пожалуй, устроит, - задумчиво произнесла Флоранс. - Более или менее... Но предоплата должна быть чуточку более конкретной.
- Чего же ты еще хочешь? - спросила девочка. - Скажи мне, ведь я... Флоранс, ты же знаешь, я на все соглашусь!
- Мне нужна твоя покорность, с этой самой минуты и до окончания нашего сегодняшнего общения, - ответила Флоранс. - Полная покорность моей воле. Недвусмысленная и искренняя,- добавила она. - Такая, чтобы у тебя и в самых потаенных мыслях не проглядывало желание мордобоя и прочего, такого... агрессивного. Только полная готовность терпеть и подчиняться. Без споров, без попыток молчаливо уклониться от выполнения моих приказов. Сегодня, вот прямо сейчас. На все оставшееся время.
- Мне нужно поклясться в этом? - тихо произнесла Лиза. - Или тебе будет достаточно простого моего обещания?
- Просто пообещай, и я постараюсь тебе поверить... на этот раз, - молодая женщина кивнула ей головой, с полной серьезностью во взгляде. - Надеюсь, ты не поменяешь свое мнение... За столь короткое время.
Вместо ответа, Лиза медленно опустилась перед нею на колени. И Флоранс как-то удовлетворенно кивнула головой, полностью соглашаясь с этим ее жестом-позицией.
- Теперь произнеси словесно, - сказала она. – «Я, Лиза Лир, до конца нашего с тобою сегодняшнего общения, буду тебе беспрекословно подчиняться! Обещаю!»
Девочка повторила эту фразу, после чего молодая женщина снова коротко кивнула и жестом приказала ей подняться. Когда Лиза исполнила это молчаливое распоряжение, Флоранс шагнула к ней и положила свои руки ей на плечи.
И вот теперь... Лиза, наконец-то, получила прекрасную возможность полюбоваться результатами своих, так сказать, ударных усилий - причем воочию и с самой короткой дистанции. И эти самые... результаты, надо сказать, визуально впечатляли. Хотя, как ни странно, ее взрослая собеседница вела себя так, будто их и вовсе не было! Будто заплывшие припухлым глаза и синяки на коже - не говоря уже о следах укуса на плече! - все это было вовсе не на ее теле, а на чьем-то... другом.
Впрочем, объективно говоря, все примерно так и было. Ведь до конца обладания этим самым телом у нее, у Флоранс, оставалось, наверное, менее получаса объективного времени. А дальше... все телесные проблемы должны были достаться миссис Эллоне Мэйбл. А нравственные проблемы одной глупой девчонки - имеющей привычку попусту распускать свои руки! - в связи с этим, плавно перерастали в категорию неразрешимых...
- Ты хочешь, чтобы я излечила тело твоей Старшей, - Флоранс констатировала суть главного желания девочки. - Излечила его так, чтобы от того, что ты с ним сделала, не осталось никаких видимых последствий. Я правильно понимаю?
- Да... - Лиза, почему-то, с трудом произнесла это слово. Кажется, просто потому, что к ней, внезапно, подкралась одна простая мысль: «А если Флоранс не сумеет, не сможет все это... сделать?»
Эта мысль была ей крайне неприятна. К тому же, Флоранс, наверняка, поняла опасения девочки - об общем смысле размышлений немудрено было догадаться по ее, Лизы голосу и мимике. Теперь пострадавшая сторона, возможно, была готова поиздеваться над своей оскорбительницей, еще и по этому поводу...
- Ты... хочешь гарантий? - молодая женщина подтвердила ее опасения. - Или, хотя бы, твердых обещаний? Я правильно поняла?
Девочка испуганно кивнула в ответ. Флоранс как-то невесело усмехнулась.
- А их нет, и не будет, - сказала она. И сразу же уточнила:
- Я про гарантии. Хотя бы потому, что... надо сделать выбор!
- Какой... выбор? - не поняла девочка.
- Кого мы будем лечить! - охотно разъяснила собеседница. - Тебя или же ее. В смысле, твою Старшую!
- А разве нельзя... ну, нас обеих, вместе? В смысле, лечить?
Этот вопрос Лиза задала с тревогой в голосе. Просто, она уже и в мыслях своих не держала - попросту забыла! - что ей еще и придется как-то скрывать следы своих собственных... болевых приключений! Что их придется прятать от Элли, когда она придет в себя и поинтересуется, не превысила ли некая темная сущность - та, кого она изгнала далеко, в глубины своих чувств и памяти! - некий условный порог допустимого - по отношению к ее воспитаннице! Порог действительно, более чем условный...
- Я должна тебе напомнить, что у нас не так уж много времени, - заметила Флоранс. - Еще меньше у нас лекарств... Собственно, для этого существует только одно средство – «русская мазь»! Но ее у нас хватит только на одну персону, ты уж извини! Да и я, как лекарь, на двоих никак уж не разорвусь! Так что...
Она немного помедлила, а потом, демонстративно громко вздохнула, как бы с сожалением.
- Я бы выбрала тебя, - заявила Флоранс. - Ты мне очень дорога... по многим причинам! - многозначительно добавила она. - И лично я, в условиях, когда можно гарантированно вылечить только одну из вас, предпочла бы, чтобы этой излеченной была именно ты!
- Нет! - Лиза отрицательно мотнула головой. - Пожалуйста, Фло! Я хочу, чтобы ты вылечила именно мою... нашу с тобою Элли! Ты ведь... тоже виновата перед нею!
- Интересно, чем же это я умудрилась перед нею провиниться?
Голос Флоранс прозвучал весьма скептически. Лиза поняла, что снова ходит по краю - в смысле может словесно задеть эту странную темную личность. Но, с другой стороны...
- Ты обещала хранить и защищать ее тело, - напомнила девочка обязательства этой самой личности перед ее Старшей. - Ты могла... например, отбить мой первый же удар! Как это говорят... поставить блок! Тогда ничего такого просто бы не случилось!
- Я могла бы поставить жесткий блок, - Флоранс кивнула головой, в знак согласия с ее, Лизы, идеей. - Встречным ударом по твоей руке. Однако результат был бы еще более неприятный. Трещина в кости... Ну, или закрытый перелом. Да, именно на твоей руке! - многозначительно добавила она. - Ты знаешь, обойтись без визита к врачам, хотя бы для того, чтобы сделать рентгеновский снимок, никак бы не получилось. Травма... характерная для вполне специфической ситуации. Так что... Врачи сообщили бы и мистеру Шелтону, и мировому судье. Тебе пришлось бы носить гипс... какое-то время. А наша милая Элли, вне всяких сомнений, распрощалась бы с правами опекуна. Как-то так!
- Нет... - прошептала в ужасе девочка. - Я же совсем не хотела такого!
- Не нет, а да, моя дорогая! - жестко сказала Флоранс. - У тебя вряд ли получилось бы хоть как-то логично объяснить причины такой специфической травмы. Эксперты сказали бы, что ты, наверняка, защищалась от побоев... От удара каким-то твердым и опасным предметом, со стороны твоей Старшей! Следы от розог на твоих ягодицах прекрасно ложились бы в такую версию. А твои попытки все отрицать, привели бы к тому, что Элли обвинили бы еще и в запугивании малолетней свидетельницы ее преступных деяний, которыми она причинила тебе страдания и мучения! В общем... я предпочла принять удар от тебя, а не защищаться! Извини, иного выхода из нашей ситуации, когда тебе, почему-то, захотелось побоксировать, я просто не нашла!
- Прости... - тихо сказала Лиза. - Я не хотела, чтобы все вышло именно так...
- Хотела... не хотела... Какая теперь разница? - досадливо отмахнулась Флоранс.
Отмахнулась руками, в буквальном смысле, эдаким пренебрежительным жестом - формально направленным куда-то в неопределенном направлении, но фактически адресованным именно одной конкретной девочке!
- Никакой... - согласилась с нею Лиза.
Она снова вздохнула, а потом, решилась.
- Если все так, - сказала она, - тогда тем более, ты обязана вылечить не меня, а нашу Элли! Я виновата! Я... потерплю!
- Ты - да! - согласилась ее взрослая - еще какая взрослая и опытная! - собеседница. - А вот наша нежная Элли... Когда увидит, сколь крепко прилетело тебе от меня - в первый же раз! Ой, не похвалит она нас, грешных, ни тебя, ни меня...
- Все равно, это мои проблемы! - упрямо заявила девочка.
- Только ли... твои? - снова многозначительно спросила у нее Флоранс. - Неужто наша дорогая Элли не сообразит, кто держал лозу, которая оставила на твоем теле столь яркие следы?
- Это... пустяки! - по-прежнему упрямо твердила девочка. - С этим я как-нибудь справлюсь! Начинай!
- В смысле, начинать лечение? - уточнила Флоранс. И, получив утвердительный кивок, высказала нечто странное:
- Тогда, не будешь ли ты столь любезна мне помочь? Ну, для начала. Все-таки, у тебя будет шанс немножко загладить вину перед твоей Старшей... Неужели тебя не заинтересует такая возможность?
- Конечно! - воскликнула Лиза. - А что надо делать?
Вместо ответа, Флоранс вынула из заднего кармана джинсов тюбик с уже упомянутой «русской мазью» и эффектно продемонстрировала его своей собеседнице. Потом она раскрутила колпачок, проколола его верхней внешней «игольчатой» стороной алюминиевую мембрану горловины и протянула приготовленный к применению предмет лечебного обихода своей предполагаемой ассистентке.
- Это... последний? - удивилась девочка. - Но я же видела... Там, в ящике стола, в кабинете, было еще несколько штук... таких же тюбиков!
- Expired drugs! (здесь нечто вроде словосочетания, обозначающего в американском английском языке «просроченные лекарства») - эдаким многозначительно-разъясняющим голосом произнесла Флоранс. - Не забывай, моя дорогая, что твоя Старшая по профессии врач-анестезиолог. Врач ее специальности не станет заливать в пациента то, в чем имеет хотя бы малейшее сомнение. Можно сказать, что у них буквально рефлекс на такие вещи! Элли проверила сроки и... выбросила все тюбики, кроме одного, вот этого самого. Лечить человека просроченными медикаментами - такого ей и в голову прийти не может!
- Кошмар... - Лиза только теперь сообразила, что именно Флоранс имела в виду, жалуясь на недостаточное количество лекарства.
Она глянула на верхнюю часть тела миссис Эллоны Мэйбл, на все эти синяки и прочее... Да, Флоранс не ошиблась, остатков «русской мази» на двоих явно не хватит!
Ну и пусть! Ведь это она, Лиза, виновата в том, что случилось. Ей и страдать!
- Что мне делать, Фло? - спросила она.
- Ну... для начала нам стоит сменить дислокацию... Прошу прощения, конечно же, диспозицию! Так ведь обычно говорит наша Элли?
Флоранс явно намекала на некоторые «военизированные» термины, время от времени проскальзывавшие в речи миссис Эллоны Мэйбл. И явная - вернее, принципиально и намеренно допущенная! - ошибка в их употреблении, прозвучала эдакой иронией по поводу военного прошлого хозяйки дома сего.
Вряд ли темная сущность имела какие-то склонности к пацифизму. Скорее уж, она просто старалась не упустить возможности хотя бы подшутить над той, кто имела жестокость заточить ее в темнице собственных своих воспоминаний. Хотя бы подшутить...
Далее, молодая женщина и вправду сменила свою позицию - в смысле позу! - на прежнюю. Она присела на пол, на то же место, где совсем недавно успокаивала-усмиряла девочку в своих объятиях - огребая те самые синяки, принять меры к излечению которых предполагалось именно здесь, сейчас и теми же самыми лицами, которые участвовали в их, этих самых синяков, нанесении и получении.
Флоранс точно так же, как и в прошлый раз, оперлась спиной о полки. Она вытянула свои ноги вперед и коротким жестом предложила девочке занять место рядом, слева от себя.
Лиза, отреагировала на это предложение тем, что подошла к ней, с той самой стороны, и опустилась перед нею на колени. Обозначив этим самым что-то вроде извинений-сожалений о случившемся, визуальную готовность загладить хотя бы какую-то часть своей вины и... обеспечив себе удобство доступа к операционному пространству - такое странное выражение всплыло сейчас у нее в голове. То ли из прежних каких-то разговоров с ее, Лизы, Старшей - о прошлых «операционных» делах врача-анестезиолога. То ли из каких-то иных... источников знания.
Флоранс, в ответ, кивнула ей, в знак согласия - и с выбранной позицией, и с готовностью девочки приступить к лечению. А потом обозначила продолжение своих распоряжений словесно.
- Я закрою глаза, а ты... Будь так любезна, смазывай те части, где есть синяки, где распухло... И вообще, вокруг! - распорядилась фактический адресат грядущего лечебно-медицинского действия. - Начни, пожалуй, с лица... Ну и далее... везде, где увидишь следы, так сказать... Ну, ты поняла!
- Да, - тихо сказала Лиза, - я понимаю!
Прикрыв глаза, Флоранс еще раз кивнула головой, обозначив, тем самым, готовность выполнить свою, подчиненную часть лечебной работы. Естественно, девочка незамедлительно исполнила все распоряжения той, кого предстояло исцелить и привести в порядок - быстро и без разговоров! Она выдавила на пальцы небольшую порцию лекарственной мази и начала аккуратно втирать ее в пострадавшие места на лице своей Старшей. При этом, слезы опять навернулись у нее на глаза... От того, что любимые ею черты лица миссис Эллоны Мэйбл были теперь искажены синяками и припухлостями - между прочим, по ее же, Лизы, вине!
Порции как раз хватило на левую щеку молодой женщины. Для продолжения, потребовалось снова выдавить на пальцы немного лекарства. Лиза завинтила тюбик, положила его на пол, рядом со своим правым коленом, и занялась синяком на правой скуле своей Старшей... Ну и всей окружающей ее припухлостью тоже.
Закончив со второй половиной лица молодой женщины, Лиза снова взяла с пола тюбик и, выдавив на пальцы очередную порцию, прикинула, как ей продолжать свою лечебную работу, по синякам на коже адресата своих действий. Флоранс, не открывая глаз, снова кивнула ей, с эдакой улыбкой одобрения на лице. И Лиза продолжила.
По ходу смазывания пострадавших участков ее тела, молодая женщина сама указывала девочке на очередной синяк, поворачиваясь к ней соответствующим местом, поднимая руки и даже точно указывая пальцем на еще несмазанный след от ее, Лизы, ударов. Кстати, при этом она не ошиблась ни разу!
Лиза получила прекрасный повод восхититься тем, до какой степени эта странная сущность владеет телом, в котором она вынужденно обитает. Ведь Флоранс проделывала все эти действия, по указанию мест на теле, где была хотя бы немного повреждена кожа, не открывая глаз! А это значит, что каждый синячок, каждую ссадину она чувствует точно и тонко, как свои собственные.
Девочка впервые задумалась о том, что... хотя следы от ее, Лизы, ударов, остались на теле миссис Эллоны Мэйбл, весь спектр болевых ощущений, который их сопровождал, достался вовсе иному адресату.
Почувствовала ли она некое подобие стыда, от понимания такого обстоятельства? И да, и нет. Сейчас ее отношение к Флоранс было основано на том же деловом подходе, который, несколько ранее, заявила для их отношений, та самая темная сущность. По принципу «Ты – мне, я – тебе!» В том смысле, что сейчас одна только Флоранс могла ей помочь, в стремлении излечить тело миссис Эллоны Мэйбл. Цена вопроса – год личной власти над нею со стороны темной сущности, власти, которую предполагалось реализовывать по субботам, без всякой возможности для девочки уклониться от жестокостей, подобных сегодняшнему истязанию! – Лизу, отчего-то, не волновала вовсе. Здоровье и безопасность ее, Лизы, Старшей, имели гораздо более высокую степень приоритета… Во всяком случае, именно для нее, для Лизы.
При этом сделка, в счет которой было затеяно исцеление тела миссис Эллоны Мэйбл, явно состоялась к выгоде нынешней временной обладательницы этого самого тела. Иначе, зачем бы она, эта темная сущность, пошла бы на заключение такого соглашения?
Соответственно, питать к столь меркантильной особе какие-то нежные чувства не имело никакого смысла.
А ведь именно таких чувств от нее, от Лизы, эта самая темная сущность по имени Флоранс, от нее сейчас и ожидала!
Вот только, с чего бы это ей Лизе, любить такое странное существо? Неужели та жестокая болевая встряска, которую девочка сегодня от нее получила, должна была породить в ее душе некое ответное чувство – светлое и позитивное?
Это если чувства самой Флоранс считать вполне себе искренними… А если нет? Или же, чувства ее к Лизе носят сугубо истязательный оттенок? Хороша же у нее любовь получается, в итоге!
Все эти хаотичные мысли одолевали девочку, пока она занималась всем этим лечением – в смысле, смазыванием пострадавших мест на теле молодой женщины. Но это самое лечение, в итоге, все же подошло к своему завершению. Параллельно с наличием мази в тюбике. Как и предсказывала Флоранс, того самого «русского» лекарства хватило только на нее одну. А ведь Лиза надеялась оставить хотя бы маленькую часть этого чудесного средства для себя. Просто потому что…
Нижние-мягкие половинки - те, которые там, сзади, которые были исстеганы темной сущностью, оказавшейся в теле ее, Лизы, Старшей - по ходу этого самого лечения начали напоминать о себе нарастающим и почти что нестерпимым зудом и жжением. Очень хотелось почесать себя там, сзади, чтобы хоть немного унять это раздражение.
Да… Лекарства, которое было ей необходимо, в доме сейчас, увы, больше не осталось. Но девочка старалась держать себя в руках и не показывать своего смущения той, кто обозначила между ними некие странные деловые отношения.
Однако, то ли ей не удалось так уж хорошо спрятать подлинные свои эмоции по поводу раздражения там, сзади… То ли ее взрослая собеседница изначально взяла в расчет эти самые неприятные ощущения...
Для чего?
В этот момент Флоранс открыла глаза и подмигнула ей - эдак... многозначительно и даже с иронией.
- Время одеваться! - провозгласила она, едва ли не торжественным тоном. - «Русская мазь» хорошее средство, но для того, чтобы она сработала, потребуется определенное время... Несколько часов, если я не ошибаюсь! Так что... нечего тебе ходить по дому голышом!
Поначалу Лиза поёжилась, представив себе, как ткань нижнего белья касается ее воспаленной кожи. Можно было бы, конечно же, обойтись и без них... Но вряд ли грубая ткань ее джинсов окажется более комфортной, в такой чувствительной ситуации!
Внезапно ее голову озарила идея. Надо во всех таких случаях наказаний и разного «болевого» общения надевать нечто ниспадающее, вроде домашнего платья или юбки, умеренной длины, легкой и не в обтяжку. И еще надо попросить Элли пошить для такой специальной одежды нечто вроде нижней юбки, из гладкой мягкой ткани - к примеру, атласа или шелка... Ее, Лизы, Старшая сама сообразит, что для этого лучше подойдет, у нее же болевого опыта подобного рода было в детстве более чем достаточно! Значит, она охотно поможет ей изготовить такой... несколько интимный предмет одеяния, специально для болевых и наказательных случаев, когда соприкосновение шершавой ткани с раздраженной кожей категорически нежелательно. По причине зудкости и прочего неприятного, в части осязательных ощущений на коже и эмоций от таких, не слишком приятных проявлений последствий сечения.
А потом до нее дошло главное.
Мысль оформилась почти сразу же, четко. Так, что свои вопросы, обращенные к темной сущности, она задавала уже в готовой формулировке. В обвиняющем тоне голоса.
- Ты обманула меня? - спросила она. - На самом деле, ты вовсе не умеешь лечить? И ты... заранее все рассчитала так, чтобы остаться в теле еще на несколько часов?
- Занятная идея, правда? - Флоранс подмигнула ей. И добавила с откровенной насмешкой в голосе:
- Ну что, подеремся еще и по этому поводу?
Девочка немедленно спрятала за спину кулаки - которые она сжала, совершенно непроизвольно. И зажмурилась, пытаясь скрыть слезы, вызванные этим оскорбительным предложением, рассчитанным на полную безнаказанность заявительницы. Ведь Лиза только что, своими руками лечила тело, в котором эта жестокая сущность сейчас обитает. Один раз она уже причинила вред этому самому телу. И не имела ни малейшего желания вновь повторять эту свою ошибку.
Кстати, Флоранс в полной мере оценила реакцию девочки на свои слова. Она как-то посерьезнела лицом, тяжело вздохнула и протянула к ней свои руки. Лиза мотнула головой, обозначив отрицание этого доверительного жеста. Молодая женщина тут же нахмурилась.
- Лиза! - произнесла она с явным огорчением в голосе. - Ты ведь пообещала, что будешь мне подчиняться!
- Ты... ничего мне не приказывала! - нервно откликнулась девочка. - А в отсутствие твоих приказов, я сама решаю, как мне себя вести! Ты мне этого не запрещала! Вот!
- Лиза, милая! - голос молодой женщины снова зазвучал мольбой. - Мне ведь нужно твое... доверие!
- Какое доверие может быть к той, для кого ложь в каждом слове - обыденная вещь? - вопрос этот Лиза задала негромким голосом, но с напряжением в голосе. Она явно боялась опять сорваться в истерику или рукоприкладство, по отношению к адресату своих слов. - Ты солгала мне... много раз! И прежде, и теперь тоже!
- Нет! - Флоранс отрицательно покачала головой. - Вот прямо сейчас я тебе... не то, чтобы лгала. Я просто пошутила... неудачно, да. Прости, иногда мои шутки... В общем, они маскируют мою грусть. И искреннее мое сожаление.
- О чем же ты сожалеешь на этот раз? - слово «сожалеешь» девочка приправила изрядной долей горечи и иронии.
- О том, что я не могу остаться в теле твоей Старшей, на эти самые несколько часов, - охотно ответила Флоранс. - Поверь, я бы очень хотела провести их с тобою, но... Боюсь, наша милая Элли этого не одобрит. Лично я не хочу, чтобы она сердилась на меня... да и на тебя тоже!
Молодая женщина посмотрела на девочку эдаким внимательно-заботливым взглядом, с искренним сожалением.
- Насчет того, что тебе пора одеваться... в общем это я тоже сейчас пошутила, - добавила она. - Я как раз собираюсь лечить то тело, которое сейчас занимаю... ну и твое тоже!
- Ты сказала, что не можешь разорваться на двоих пациентов, как лекарь! - напомнила ей девочка.
- Я и не буду! - Флоранс кивнула головой, в знак согласия с этими ее словами. И сразу же высказала нечто неожиданное:
- Я постараюсь объединить лечебные процедуры! Да, так будет легче и... приятнее!
Лиза ответила на столь оптимистичное заявление очередной скептической усмешкой. Тогда молодая женщина снова протянула к ней руки, ладонями вверх, как бы приглашая к ответному жесту.
Девочка нехотя протянула свои руки ей навстречу. Положила свои ладони на ее - сверху, но очень осторожно, будто ожидая подвоха. Флоранс потянула их на себя и чуть наклонилась, коснувшись губами сначала одного запястья адресата грядущего лечения, потом другого.
- Доверься мне! - сказала она. - Вот сейчас пришло время приказов. И я хочу, чтобы ты действовала теперь не раздумывая, точно исполняя мои распоряжения, без страха и стеснения. И тогда я смогу сделать все быстро и так, чтобы наша Элли... ни о чем таком вовсе не узнала!
- Хорошо! - девочка кивнула и замерла в ожидании первого приказа.
- Пожалуйста... выключи будильник! - прозвучали неожиданные слова.
Произнесены они были эдаким виновато-стеснительным тоном... который доверия вовсе не вызывал.
Лиза замешкалась. Она убрала свои ладони из рук молодой женщины - Флоранс в этот раз не стала ее удерживать - и снова спрятала их за спину. Обозначив тем самым желание услышать точные причины такого пожелания.
- Мне потребуется немного больше времени, чем то, которое у нас с тобою осталось, - охотно разъяснила Флоранс. - Прости, но я не хочу, чтобы меня прерывали по ходу лечения. На ведь нужен результат, правда?
Лиза кивнула. Потом она, поднявшись на ноги, шагнула к полке, на которой лежал ее телефон и выключила будильник. Между прочим до сигнала действительно оставалось немного, чуть больше двадцати минут. Для какой-либо внятной медицинской процедуры, наверняка, недостаточно!
Проделав это, она вернулась обратно - на тоже место и в то же положение, что и прежде. И снова замерла, ожидая указаний. В ответ, Флоранс кивком головы подтвердила правильность ее действий, а после продолжила словесно.
- Подготовь меня! - распорядилась она. И добавила нечто непонятное:
- Разуй меня и... сними с меня носки!
Лиза пожала плечами и исполнила требуемое. Она сняла с молодой женщины домашнюю обувь, отложила в сторону, то же самое сделала с носками. И снова вернулась в исходное положение, ожидая нового приказа... возможно, куда более странного, чем предыдущий.
Она не ошиблась.
Флоранс расстегнула джинсы - сначала верхнюю пуговицу, потом потянула собачку молнии вниз. чуть приподнялась, эдаким рывком, и чуточку приспустила их с себя. Потом еще раз... и еще раз - вниз и к бедрам, с каждым таким движением все дальше и дальше. И после этого странного действия, она коротким жестом указала на эту часть своей одежды, сбуровленную к верхней части бедер.
- Помоги мне! - приказала она. - Сними с меня... это!
Кажется, этот предмет одежды ей определенно не нравился. Возможно, в этом было какое-то предубеждение - из неких былых времен и прежних общественных взглядов!
Лиза схватила ее за нижнюю часть штанин, потянула их вниз и даже частично стащила одежду с ее ног - примерно на полфута. Потом девочка отдернула свои руки, снова спрятала их за спину и подозрительно уставилась на распорядительницу этого действа.
- Ты собиралась меня... нас лечить! - сказала она, поправив обозначение единственного на множественное число подразумеваемых лиц. - Зачем же ты раздеваешься?
- Мне так неудобно! - заявила Флоранс. - Ну что ты? Чего остановилась? Ты вообще, помогать мне будешь?
Лиза кивнула и продолжила ассистировать ей в этом раздевательном акробатическом этюде. Выглядело это несколько комично - если смотреть со стороны! Но, в итоге, джинсы с ног молодой женщины все-таки были сняты. Флоранс нетерпеливым жестом затребовала сей предмет одеяния обратно к себе и, вынув оттуда ключи от двери, отложила их на полку, справа от себя. Потом аккуратно сложила джинсы вдвое - особым образом, так, чтобы задняя их часть оказалась сверху, а подогнутые штанины снизу - и полученное подложила на пол, под себя. Поерзала-пристроилась по ним задней частью, после чего кивнула, дескать, сойдет! Ну а потом, молодая женщина снова вытянула ноги вперед. Теперь из одежды на ней были только изящные черные трусики, матового шелка, эдакой темной полосой разделявшие две обнаженные части ее тела и прикрывающие, так сказать, ее причинные места.
Лиза до того вовсе не наблюдала тела своей Старшей, в таком откровенном виде и спереди. Прошлый опыт девочки, в части визуальных впечатлений такого рода, был связан исключительно с задней частью тела молодой женщины. Так что... ей было на что посмотреть!
Впрочем, Флоранс не дала ей любоваться своими прелестями слишком уж продолжительное время. Она поманила девочку рукой и коротким нетерпеливым жестом хлопнула себя по бедрам.
- Иди сюда! - приказала она. - Присаживайся... вот прямо здесь! Быстро!
Лиза смутилась.
- Фло... - неуверенно начала она, и продолжила, запинаясь, почти на каждом слове. - Но... разве так можно? Это же неприлично...
Молодая женщина пожала плечами. Сейчас, когда она была скорее обнажена, чем нет, это смотрелось эффектно и вызывающе.
- Давай-ка посмотрим на эту картину объективно, взглядом постороннего наблюдателя. Ну, условно постороннего, допущенного видеть тебя и меня, прямо сейчас. Хорошо?
Задав этот вопрос, взрослая собеседница выразительно взглянула на девочку, как бы требуя ее реакции на столь... странное предположение. Лиза кивнула ей в ответ, обозначив тем самым свою готовность выслушать продолжение ее рассуждений. Чем главенствующая сторона немедленно и воспользовалась.
- Что же этот... посторонний персонаж получит возможность наблюдать? - продолжила молодая женщина вопросом. И тут же сама на него и ответила:
- Вот что он увидит. Девочка двенадцати лет сидит на коленях у молодой женщины... Между прочим, у своего опекуна! Всего навсего! Ну и что же в этом зрелище такого неприличного?
Эти слова Флоранс произнесла без раздражения, скорее уж с некоторым оттенком укоризны в голосе. После чего сделала паузу, дополненную очередным вопросительным взглядом.
Лиза потупила очи долу и промолчала.
- Между прочим, в этой комнате никого постороннего нет, - напомнила молодая женщина, видя, что Лизу пока что убедить не удалось, и девочка вовсе не горит желанием немедленно исполнить ее распоряжение. - Так что, никто и никогда не упрекнет тебя в безнравственном поведении. Уж точно, это буду не я!
Она мягко улыбнулась, явно ожидая позитивной реакции адресата своих требований
- Но... разве нельзя... - Лиза сделала очередную стеснительную паузу, умоляюще посмотрела на нее и продолжила:
- Нельзя как-то иначе?
- Ну... В принципе, я могу действовать руками! - усмехнулась Флоранс. - Но, я так понимаю, тебя это смутит ничуть не меньше. Я права?
- Элли смазывала меня... и при этом гладила меня, там... - девочка коснулась пальцами правой руки правой половинки своего отстеганного зада. - Я понимаю, нанести мазь как-то иначе, в принципе не получится. И мне, и ей это было приятно... А потом я еще попросила ее погладить, пальцами... Ну, после того... - смущенно добавила она, заметив, как ее собеседница многозначительно улыбается. - Но как будешь действовать ты? Ведь это...
Девочка снова потупилась и не решилась закончить мысль. Впрочем, Флоранс и без того прекрасно все поняла.
- Лиза, я хочу видеть твои прекрасные глаза, - сказала она. И когда девочка, чуточку покраснев от комплимента, подняла на нее свой взгляд, продолжила разъяснение.
- Ты доверяешь себя Элли... целиком и полностью, но вовсе не доверяешь мне, - произнесла молодая женщина и девочка кивнула ей в ответ. - Ты... В общем, ты имеешь на это право. Более того, ты имеешь все основания считать, будто я измыслила нечто дурное, в части возможных, с моей стороны, посягательств на твою невинность. Поскольку я неоднократно заявляла, что люблю тебя, и что моя любовь к тебе не только... духовного рода. Что она носит вполне себе чувственный характер. Так?
Девочка нервно сглотнула и снова кивнула головой.
- Ты счастлива принимать такие... нежные прикосновения от своей Старшей, но ты ощущаешь меня, как... иную, чужую по отношению к той, чье тело я сейчас заняла. И ты боишься, что я не сумею себя сдержать. Если совсем уж откровенно, ты боишься, с моей стороны, интимного насилия. Ведь так?
- Да... - Лиза стыдливо прошептала это слово. Она, даже не смогла продолжить словесно. И повисшую неловкую паузу прервала ее взрослая собеседница.
- Лиза! – по-прежнему без раздражения в голосе произнесла Флоранс. – Я обещала тебе, что не буду делать многих вещей, которые могут рассматриваться именно в таком неприятном видении ситуации… с твоей стороны. Я снова заявляю, что никакого насилия с моей стороны ты никогда не испытаешь. И еще… Я буду защищать тебя от всех и всяческих неприятностей такого рода.
- Я помню, ты уже это обещала, именно так, но...
Девочка смутилась еще больше. В то же самое время ее собеседница несколько подалась вперед и продолжила свои разъяснения и уговоры, несомненно, пытаясь воспользоваться явной слабостью адресата своих слов, в несомненной надежде на успех.
- Дорогая моя! - сказала она. - Я ведь просто собираюсь тебя лечить! А для этого мне, увы, необходим телесный контакт с тобою.
- Зачем?
Этот вопрос прозвучал с явным недоверием к собеседнице. Впрочем, Флоранс было не привыкать.
- Мое лечение... по сути система полевых эманаций - ну, излучений особого рода, - пояснила она. - Плюс к этому, специфические вибрации, которые можно передать только через кожу, при плотном контакте. Я прекрасно понимаю все твои опасения... Поэтому я и остереглась делать с тобой что-то именно руками. А так...
Флоранс тяжело вздохнула и умоляюще посмотрела на девочку. При этом воспользоваться своим правом приказывать ей, молодая женщина даже не пыталась. Кажется, для нее принципиально важным было, чтобы адресат ее лечения все сделала сама - в смысле, перешагнула некий порог внезапной стеснительности без применения какого-либо варианта господства со стороны той, кто вела сейчас эту странную игру, в уговоры полечиться.
- Лиза, если ты заметила, я не стала полностью обнажаться, - напомнила она вполне очевидное для девочки. - Осталась, пардон, в трусах... Чтобы обозначить для тебя полную безопасность от каких-либо... Как это говорит наша Элли... непристойных прикосновений. Я обнажена настолько, насколько это необходимо по функционалу лечения... Которое, ты уж меня прости, не имеет сейчас никакой альтернативы. Я не коснусь тебя руками... там, сзади. Наши, прости, интимные части тела тоже не соприкоснутся. Мораль того странного общества, в котором ты сейчас живешь, никак не будет задета. Это конечно же, вовсе не значит, что рассказывать о нашем общении первому встречному жителю этих мест будет хорошей идеей и проявлением твоего личного благоразумия. Но ты можешь без особого стеснения поведать обо всем нашей Элли. Я знаю, она тебя поймет!
Такое щедрое дозволение и общий уверенный и доброжелательный тон ее предложения сыграли как положено. Лиза перестала колебаться. Она придвинулась ближе к ногам молодой женщины, ну а потом, наконец, присела к ней на бедра, примерно на середину и очень осторожно - настеганная коже отчего-то зудела и чесалась все сильнее. Флоранс аккуратно потянула ее к себе и девочка, чуточку приподнявшись, сдвинулась так, что взрослая сторона этого странного общения смогла прижать ее к себе вплотную левым боком - точнее, прижать девочку левым плечом к своей груди. Молодая женщина обхватила ее руками и коротко коснулась губами спины адресата своего... лечения.
- Странно... - прошептала Лиза. И Флоранс услышала ее... не столько ушами, сколько кожей, которой они сейчас соприкоснулись, и даже, наверное, изнутри себя. - А там... ну, сзади.. внизу... Там сейчас как-то полегче. Я думала, будет щипать!
- Все так, моя маленькая, все так! - ответила нервным шепотом адресат ее смущенных слов. - Мы уже... понемножечку начинаем, да, моя дорогая! А теперь... мне нужно сосредоточиться. Так что, прикрой глаза и расслабься! Ни о чем не думай, милая! Я все сделаю за нас... обеих! Вот прямо сейчас! Просто поверь мне! Пожалуйста!
Лиза послушно прикрыла свои глаза. Наверное, Флоранс сделала то же самое, а потом...
Девочка ощутила нечто странное - эдакую волну тепла, исходившую прямо из тела обхватившей ее молодой женщины. При этом, кожа той, кто собиралась ее излечить, ощутимо вибрировала - еще усиливая этим самым иллюзию волны... Как будто ее, Лизу, сейчас заворачивали в некий ласковый кокон... иного пространства - вовсе не болевого, как когда-то, а совершенного в своей нежности к живому объекту, оказавшемуся у него внутри.
Нет, не кокон... Было ощущение светлого колеблющегося пространства. Это отчасти напоминало море, теплое и ласковое. но этот свет он проникал в Лизу снаружи внутрь, после чего вибрировал там, в ней, делая девочку единым целым с той, кто сейчас погружал ее в некую светлую часть своей невообразимой сущности.
А дальше...
По телу девочки пробежали волны - сгустки волн, которые локализовывались своими гармоничными колебаниями в разных частях ее, Лизы тела. Они ласково всколыхнули ее, отдаваясь в руках, в ногах... И не только в коже, но и в мышцах. Некая частица этих волн пробежав невесомым, но чувственным бликом голубовато-зеленого цвета у нее внутри, коснулась ее сердца - нежно погладила его и... кажется передала ему некую светлую суть, зарядившую ее чем-то невероятно сильным и сладостным, очистившим не столько комок мышц у нее в груди, сколько ту духовную составляющую, с названием Сердце, о которой принято рассуждать в поэтических опытах и которую Лиза впервые ощутила, как нечто значимое и по-особому существующее, у себя внутри.
Кажется, Флоранс задала ей некую общую разминку - для тела и души! А потом... те самые пучки - или сгустки - волн, переместились к ее пострадавшим частям тела. При этом, волны голубовато-зеленого цвета заставили вибрировать ее, Лизы, кожу изнутри. А навстречу им... шли гармонические колебания от кожи ног ее лекаря, усиливая действие внутреннего целебного света. Их резонанс... Не только заставил девочку полностью забыть о прежних ощущениях зуда на коже. Каждая из ее нижних-мягких половинок сейчас передавала весомые ритмичные импульсы на ту часть ее, Лизы, линии тела, что была сокрыта между ними и простиралась в интимной складке, направленная в сторону ног. Сзади вперед, снизу и почти что... внутри.
И этот ритм колебаний... наносил по ее нежнейшим местам мягкие и приятные удары, вызывавшие в груди у девочки все более громкие вздохи наслаждения. Лиза бесстыдно стонала, все громче, а потом, наконец, громко вскрикнула, пронзенная изнутри изумительной сладкой судорогой.
Лиза вся напряглась, впитывая в себя эти странные колебания, извне и изнутри себя, одновременно - и сладко до безумия! Замерла эдаким дрожащим существом, ловящим дрожащие блики зеленовато-голубых волн, ощущающим себя, как взятую в некий яростный и сладкий плен... Из которого вовсе не хочется бежать, а напротив, хочется подчиниться этому объемлющему ее морю, кокону, чтобы принять в себя каждый толчок этих странных колебаний, которые в самом начале заполонили ее суть, и снаружи, и изнутри, а теперь понемногу ослабевали, оставляя собою только легкое волнение зеленовато-голубого цвета... Цвета той странной субстанции, которая сделала на какое-то время единой девочку и ее странного... лекаря.
Каталоги нашей Библиотеки:
Re: Посторонний. Беглянка
40.
Трудно сказать, когда эта странная дымка рассеялась, оставив по себе... Нет, вовсе не пустоту. Ощущение наполненности неким радостным напряжением - не таким жестким, как прежние колебания, но заполняющим ее изнутри отголосками прежнего зеленовато-голубого света. И здесь очень кстати оказались объятия Флоранс, которые она ослабила только лишь самую малость, но при этом оставила их на теле своей пациентки, обозначила их на ее коже, задавая, тем самым, некие чувственные координаты для возвращения в привычный мир...
И понемногу Лиза начала ощущать этот мир без искажения, связанного с погружением в зеленовато-голубое сияние. Здесь было тепло и уютно, от рук… Тех самых рук, которые все еще ее обнимали.
Дыхание девочки было ровным. При этом она чувствовала, что та, кто ее обнимает, дышит сейчас в том же самом ритме – неглубоко и очень аккуратно. То ли стесняясь, то ли просто не желая ее беспокоить.
Имело смысл открыть глаза… Но не хотелось. Хотелось продлить это странное ощущение чуть отстраненного единства с этой странной сущностью, которая умудрилась не только воплотиться в чужом теле, но и полностью переключить привычные ему, этому самому телу, обычные манеры и тактильные привычки на себя.
Да, если смотреть со стороны, ее обнимало тело миссис Эллоны Мэйбл. Но каждое действие, каждое движение выдавало присутствие в этом самом теле совершенно иной духовной сущности.
Это было не хорошо и не плохо. Это было… иначе. И происходящее здесь выглядело совершенно бредово, для обычного человека который - если рассказать ему обо всем происходящем искренне, честно и безо всяких недоговорок… Да он, наверняка, сразу же впал бы в ступор, лихорадочно соображая, как ему следует реагировать на столь неоднозначную информацию. То ли вызывать полицию, то ли бригаду психиатров… То ли просто бежать куда глаза глядят, от этого бреда! И подальше бежать, подальше!
Но Лиза уже привыкла к тому, что ее окружают странности. Наверное, для таких существ, как она, подобное было едва ли не нормой…
Поэтому, девочка обозначила свое пробуждение глубоким вздохом и только потом открыла глаза.
Естественно, Флоранс это почувствовала. Молодая женщина сразу же ослабила свои объятия. Тем самым обозначив для своей пациентки возможность освободиться, каковой девочка незамедлительно воспользовалась, мягко и аккуратно обозначив свое желание чуточку сменить позу. Флоранс немедленно ее отпустила, убрала руки и выпрямилась, вновь прислонившись спиной своей к настенным полкам.
Лиза также выпрямилась. При этом она осталась э-э-э… своей пятой точкой на верхней части ее бедер. Отметив, что никаких зудких ощущений на коже у нее теперь нет и в помине. Что радовало, да еще как!
Насчет окружающего пространства той части реального мира, где они сейчас находились. В общем, вокруг было все по-прежнему. Та самая странная кладовка, где стараниями прежнего хозяина этого дома было устроено место для телесного наказания его дочери... которая, на правах наследницы, определила его, это самое место, для той же самой цели - с поправкой на иного адресата всех этих болевых... приключений.
В кладовке по-прежнему горел свет. Впрочем, учитывая тот факт, что сумерки за окнами сменила почти настоящая темнота, освещение было более чем кстати. И в этом свете... все было видно.
Все вокруг. Кроме того, на что смотреть, почему-то, не хотелось. Вернее, на кого...
Не то, чтобы боязно. Просто, немного неловко. Все еще...
- Как ты?
Этим вопросом Флоранс отреагировала на ее движения. Девочка ответила тем, что пожала плечами. Для начала.
- Ну... там уже не болит... В смысле, не зудит, - расшифровала она свой жест словесно. - Думаю... твое лечение подействовало.
В финале этой фразы она попыталась улыбнуться. У нее это получилось. Почти без напряжения. Однако, странное дело... Только после того, как девочка сумела обозначить это мимический жест на лице своем, она рискнула посмотреть в лицо своему лекарю - теперешней ипостаси той самой темной сущности, что ее не так давно истязала.
То, что она увидела, было настолько неожиданным, что девочке на секунду показалось, будто она спит... Ну, или же находится в каком-то ином состоянии, на которое можно было бы списать внезапно нахлынувшее видение.
В самое первое мгновение, когда глаза девочки встретились с глазами адресата ее внимания, Лиза успела заметить черты лица своей Старшей и даже оценить их - уже без синяков на скулах и прочих искажений обычной ее внешности. И это радовало. Огорчало другое.
В следующее мгновение - а Лиза и вправду, сморгнула! - сквозь абрис лица миссис Эллоны Мэйбл проступили темные черты самой Флоранс. И главное, серые глаза той самой сущности, глубинной и темной, теперь сверкнули ярко и откровенно.
Лиза подумала, что это и вправду, какой-то глюк. А может быть, даже гипноз... внушение со стороны темной сущности. Девочка крепко зажмурилась, а после этого сразу же широко раскрыла свои глаза. Потом проделала это же самое мимическое упражнение на снятие наведенных зрительных галлюцинаций еще несколько раз - семь или даже восемь раз подряд!
Бесполезно. Смещение восприятия только усугубилось. И теперь девочка видела перед собою лицо Флоранс, чуть-чуть, самую малость, как будто штрихом обрамленное контуром лица своей Старшей. Все то же самое можно было сказать по поводу визуального соотношения их тел.
Девочка как-то чрезмерно резко соскользнула с ее ног и оказалась на коленях, на чуточку более отдаленной дистанции от молодой женщины. Окинула ее взглядом - сверху вниз, от лица к ногам, потом снизу вверх, обратно. Сомнений не осталось - лицо и тело Флоранс визуально проявились, почти что выпятились из лица и тела миссис Эллоны Мэйбл. Проступили как бы изнутри, почти что вытеснив зримое восприятие настоящего лица и тела.
- В чем дело, Лиза? - удивленно спросила ее Флоранс. - Я что, перестаралась с лечением? Неужели от моих усилий наша Элли так уж изменилась и... еще более похорошела? Вот уж не думала, что такое в принципе возможно! Она ведь у нас и без того весьма недурна собою!
- Я... вижу тебя, - девочка пыталась сформулировать свою мысль. Ей это, в общем-то, удалось, хотя и с трудом... - Тебя, а не ее! Твои глаза, лицо, тело! Ты что, решила воплотиться в ней... полностью? Не смей!
- Ну... знаешь, это было бы весьма затруднительно! - рассмеялась адресат ее удивления.
Рассмеялась, обозначив на лице своем иную... чужую... можно сказать, потустороннюю улыбку.
- Боюсь, для этого подвига моих магических талантов вовсе не хватит, - добавила она. - Я вообще не уверена, что такое в принципе возможно - полная переделка тела изнутри, так сказать, под меня!
- Но тогда... почему я тебя вижу? - спросила Лиза. И тут же снова попыталась путано разъяснить сказанное:
- В смысле, вижу именно тебя, не ее?
- Ну... могу предположить, что это такой побочный эффект моего лечения, - ответила Флоранс, - необычный и занимательный!
Она сделала паузу и вопросительно взглянула на юную собеседницу, дескать, неужели ты все еще не поняла?
Визуально доступных признаков понимания на лице девочки вовсе не проявилось, поэтому полувоплощенная волшебница - а как еще ее называть? - вынуждена была дать некоторые пояснения. Из серии фантастикой о фантасмагории - но хотя бы как-то и что-то!
- Видишь ли, - сказала она, - по ходу лечения мне пришлось объединить нас с тобою особой субстанцией, изнутри нас обеих. Суть этого я вряд ли сейчас смогу объяснить тебе словесно... Впрочем, ты ее почувствовала, и она сработала, как надо. Остальное не так уж и важно!
Флоранс снова обозначила в своей речи риторическую паузу, видимо, желая как-то подчеркнуть факт значимости той самой загадочной субстанции, которую, наверняка, можно было увидеть только внутренним зрением. Лиза прекрасно помнила, что именно через это сияние - зеленовато-голубое - проходили те самые колебания, которые воздействовали на нее... Вернее, на них обеих. Но обсуждать все эти вещи, мистические и загадочные, она была совершенно не готова.
- На некоторое время мы с тобой стали одним целым, - продолжила волшебница. - В динамике, - многозначительно добавила она. - Обычно так говорят про тех, кого связали, пардон, интимные отношения. Но то, что было между нами, это гораздо серьезнее, чувственнее и глубже... и вовсе без таких пошлостей!
- Ты... действовала вибрациями, изнутри нас обеих. И теперь мы... как бы настроены друг на друга, да?
Лиза высказала это в предположительном ключе, с эдакой неуверенной интонацией в голосе, ища поддержку и подтверждение высказанного у своей собеседницы. В ответ Флоранс улыбнулась ей, широко, искренне и откровенно. И даже кивнула головой, подтверждая сказанное.
- Ты - умничка! - заявила она, добавляя к жестам еще и словесное одобрение слов своей подопечной - да-да, именно так, именно это слово! - Ты схватываешь все на лету! Господи, как же это здорово, что ты можешь проявлять свою суть даже в такой несовершенной телесной оболочке! Браво, моя дорогая!
Флоранс протянула ей руку, и Лиза протянула в ответ свою. Непроизвольно, но вполне искренне. Молодая женщина потянула ее к себе - девочке пришлось придвинуться к ней, чуточку неловко переступив в ее сторону на коленях. Флоранс чуть наклонилась и одарила поцелуями каждый ее палец в отдельности - всего пять коротких поцелуев! А потом лукаво подмигнула своей смущенной подвластной.
- Я целую тебя... так же, как Элли? - спросила она с неким... особенным интересом в голосе.
- Нет, - Лиза отрицательно качнула головой. - У тебя получается это... вовсе иначе! Совсем по-другому. С закрытыми глазами не перепутаешь!
- Я рада! - искренне отозвалась на ее сентенцию взрослая собеседница. - Я с самого начала хотела, чтобы ты понимала... чувствовала нас с нею порознь, вовсе не как одно и то же! Ну, а теперь ты еще и будешь меня видеть, когда я стану проявляться в этом теле!
- Я... больше вас не перепутаю, - смущенно отозвалась Лиза.
Вообще-то, девочка хотела сказать ей нечто иное. Как раз о том, что впредь она напротив, постарается держать в своем уме, что носителем личности ее волшебной собеседницы все равно является миссис Эллона Мэйбл, ее, Лизы, Старшая. Однако Флоранс то ли прочла ее мысли, то ли просто почувствовала их суть... В общем, она ответила именно на невысказанное девочкой. Ответила точно и однозначно, без стеснения.
- Лиза, все уже прошло! - заявила Флоранс. - Мы с тобой... Да, мы вместе с тобой исправили наши, - она выделила это слово, - ошибки. Я излечила тело нашей Элли... и твое тело тоже! А ты мне в этом помогла! Девочка моя, ты даже не представляешь, как сильно ты мне помогла... и сейчас, и прежде! Спасибо тебе!
- А причем же здесь я? - с недоверием в голосе поинтересовалась девочка. - Я же не умею ничего... такого!
- Умеешь! - возразила волшебница. - Просто... некоторые твои таланты припрятаны, так сказать, про запас. И не спорь со мной, я была внутри тебя! Я лучше знаю!
- Я... просто не сопротивлялась тебе, - смущенно произнесла Лиза.
- И это лучшее, что ты могла сделать! - Флоранс немедленно подхватила ее мысль. - А дальше... ты все время непроизвольно подсказывала мне, как именно мне нужно действовать. Да одно только твое искреннее желание излечить следы на этом теле, - она указала на себя, - одно это помогло мне! Да еще как!
Девочка окончательно стушевалась, в то время как молодая женщина еще раз поцеловала ее руку и, отпустив ее, указала на зеркало, висевшее у входа.
- Будь так любезна, удостоверься в результатах моего лечения, - сказала она. - Посмотри сама, как это у меня... получилось!
Лиза немедленно воспользовалась этим ее, то ли предложением, то ли распоряжением. Поднялась на ноги и прошла в указанном направлении. Оказавшись перед зеркалом и повернувшись к нему спиной, она устроила, так сказать, смотрины своих «мягких мест», взглядом через плечо, с поворотами туда-сюда, и так, и сяк. Там действительно, не было уже никаких ярких полос, ссадин и прочего такого, зудкого и неприятного. Так... легкое покраснение, как будто девочка просто отсидела свою «пятую точку» на ногах у молодой женщины.
Лиза оглянулась на Флоранс. Та, наверняка, снова прочитала ее мысли. Просто потому, что немедленно обозначила на своих ногах эдакий массаж. Молодая женщина потерла те места на бедрах, которые покраснели, так сказать, зеркально - просто, от того, что девочка устраивалась на них чуточку ранее.
- Да-да! – подтвердила молодая женщина словесно. - У меня ноги затекли! Но это мелочи!
Произнеся это, Флоранс незамедлительно ей подмигнула и одновременно с тем улыбнулась.
- Давай будем считать, что это такой побочный эффект нашего с тобою лечения! - сказала она. - Между прочим, мы еще легко отделались! Ты согласна со мной?
Лиза не стала отвечать словами. Просто кивнула, а потом вернулась обратно и встав слева от молодой женщины, протянула ей руку, недвусмысленно предлагая ей подняться.
Флоранс немедленно воспользовалась этой ее помощью и встала на ноги. Не упуская инициативу в общении, молодая женщина широким жестом указала на одежду, которая, к этому времени частично уже оказалась на полу.
- Вот сейчас, я полагаю, нам действительно следует одеться! - сказала она. - Да и прибраться нам с тобою, привести здесь все в порядок, тоже не помешает!
Лиза снова кивнула и... не то, чтобы подчинилась ее требованию - или, может быть, исполнила ее желание, не суть! Просто, она сейчас сама хотела одеться, закрыть свое тело, подытожив тем самым, как состоявшееся лечение, так и все, что ему предшествовало. Поставить условную точку в этом эпизоде их «договорного» общения - более чем неоднозначного!
Флоранс не стала просить у нее помощи, надевая предметы одеяния ее, Лизы, Старшей, наверняка, непривычные для столь древнего существа - возможно, застрявшего своими понятиями и привычками в тех временах и культурах, которые явно отличались некоторой ретроградностью, по сравнению с тем, что было привычно и самой миссис Эллоне Мэйбл, и ее воспитаннице. Впрочем, на сей раз темная сущность не стала разражаться гневными филиппиками, о том, что носить эти их одеяния - местные и нынешние - не подобает особам женского пола, и о том, что эти современные костюмы, лично для нее, в принципе неудобны. Возможно, в прошлых своих заявлениях по этому поводу, она несколько преувеличила личную склонность к старорежимным одеждам... А может быть, просто наловчилась уже и привыкла? Кто знает ее мысли? Увы, пока что Лиза не могла похвастаться тем, что входит в число лиц, имеющих такие возможности. Судя по всему, ситуация со связью между ними, именно в части телепатических умений, была несколько односторонняя. Во всяком случае, пока что все обстояло именно так.
[Здесь и далее по тексту «филиппика» значит обличительная речь - примечание Автора]
В общем, одевались они быстро, можно сказать, параллельно друг другу, однако, каждая сама. Когда процедура облачения в прежние одежды была, наконец-то, завершена, Флоранс посмотрела на девочку как-то уж очень серьезно и даже с грустью.
Кажется, она предполагала, что пришло время прощаться. Однако, у Лизы по этому поводу было несколько иное мнение.
Оставался разговор. Значимый и серьезный. Значимый - именно для девочки, которая очень хотела прояснить для себя кое-что важное. То, что, возможно, адресат ее интереса пожелала бы скрыть... Ну, или же отложить это все на некое неопределенное будущее время, отстоящее по шкале темпоральной протяженности в туманном далеко - где-то там, в следующих сеансах общения... или же еще дальше.
Нет уж. Этот вопрос должен был быть прояснен именно здесь и сейчас. Немедленно. В стиле, «Куй железо, пока горячо!», и никак иначе!
Лиза повернулась к той, кто владела сейчас телом миссис Эллоны Мэйбл. Флоранс уже успела привести себя в порядок, как будто все ее заявления по поводу нежелания носить современные одежды были, мягко говоря, преувеличением. Между прочим, скорее всего, именно так все и было.
Но те слова не имели значения. В смысле, прежние ее слова. Важны были ответы на вопросы. На те самые вопросы, которые девочка собиралась ей задать.
Лиза помедлила немного, собралась с мыслями и, наконец-то, сумела сформулировать свое обращение к ней.
- Фло... - тихо сказала девочка. - Я хочу, чтобы ты мне кое-что рассказала. Честно. По возможности.
Крайнюю фразу Лиза произнесла с явным напряжением в голосе. Возможно, даже с неприязнью.
- Что именно? - поинтересовалась ее собеседница. - Я ведь все уже тебе и рассказала, и даже объяснила. Вроде бы.
Крайнюю фразу она как бы отзеркалила, вернув своей собеседнице многозначительное добавление, щедро сдобренное иронией.
- Я хочу знать, отчего ты в самом начале поступила со мною так сурово, если ты так любишь меня?
Эти слова девочка произнесла со всей серьезностью голоса и вида. Флоранс понимающе кивнула.
- Ты видишь в этом противоречие, и желаешь познать его суть и причины, так? - спросила она.
Лиза кивнула ей в ответ.
Флоранс тяжело вздохнула.
- Я попробую, - сказала она. - Только... ты уж не сердись, если мои объяснения покажутся тебе вздорными. Постарайся если уж не принять мои мотивы, то... хотя бы попытайся их понять!
- Я попробую, - Лиза согласно кивнула ей.
Потом она выпрямилась - то ли для того, чтобы казаться выше и взрослее, то ли просто чтобы быть ближе к уровню глаз своей собеседницы - и замерла в ожидании обещанных разъяснений.
Флоранс шумно вздохнула - вернее, вдохнула и выдохнула особым образом, чтобы успокоиться и привести свои мысли в порядок. И, выждав еще одну паузу, она попыталась начать.
- Я говорила тебе, что мы с тобой похожи, - сказала она. - Не телом, не внешней оболочкой, а по сути своей, изнутри, по истинным нашим проявлениям. В этом, истинном измерении, ты существо высокое... много выше меня. Прости, я, наверное, несколько вмешиваюсь в твою Игру, напоминая тебе о том, что ты попыталась забыть... для чистоты и остроты твоих новых впечатлений. Но я такая... безалаберная, бестактная и эгоистичная! И у меня нет иного способа дать тебе ключ к верификации моих утверждений, иначе как через напоминание о твоем свойстве, умении, таланте правильно чувствовать. Этот твой талант производен от той изумительной сущности, которая играет в воплощения среди миров Универсума, играет шутя и беспечно. И это ты настоящая, та, которую я повстречала и распознала в такой интересной телесной оболочке.
Произнеся это, Флоранс вопросительно поглядела на девочку, дескать, понимаешь ли ты и принимаешь ли мои слова? Лиза в ответ снова кивнула, не поясняя оттенков смысла этого своего жеста. Впрочем, собеседницу это вполне устроило.
- Так вот, - продолжила она. - Ты уж меня прости, но тебе придется чуточку приподнять твою чудную маску и... оценить то, что случилось со мною за несколько воплощений до этого. Я взываю к твоей сути и прошу тебя оценить небольшую частицу моего прошлого. Я... доверяюсь тебе, твоему чувству Справедливости.
- Я... понимаю тебя.
Лиза кивнула головой. Сейчас она ощущала себя несколько странно. С одной стороны, в обыденной жизни она чувствовала себя обычной... ну хорошо, почти что обычной девчонкой, со всеми привычными делами обыденности и бытовыми проблемами повседневности, спецификой физиологии и прочим. С другой стороны, Лиза точно знала о множестве странных проявлений своих особых внутренних свойств - тех, которые как бы заснули после смерти Мамы и начали понемногу пробуждаться только здесь, в доме миссис Эллоны Мэйбл. Начали пробуждаться в силу загадочных обстоятельств, которые завертели ее, закружили и вряд ли были подвластны ей самой. Скорее уж Кому-то, Кто много выше...
И в этом смысле, была определенная логика в том, как Флоранс давала сейчас объяснения всех этих ее видений, ощущений и прочих странных проявлений - которые свойственны тем, кого Элли, ее Старшая, называет словом «ментат» - через специфику ее, Лизы, исходной метафизической личности. Через специфику ее души...
Лизе приходилось уже слышать о сути реинкарнаций. В той же самой «Энциклопедии Всякого», прежней ее настольной книге, когда-то подаренной Мамой, в одной из статей говорилось о том, что идея о перевоплощениях живых существ после смерти, это основа восточных учений, типа буддизма, индуизма и всяческого такого экзотического и даже языческого! Но здесь, кажется, все было несколько сложнее. Во всяком случае, никакими прежними грехами и благими поступками, воплощения Флоранс, а, возможно, и ее, Лизы, предопределены не были. Кажется, обе они вольны были выбирать себе жизненное воплощение на будущее, причем, Флоранс откровенно намекала на то, что Лиза могла это делать буквально играючи и даже в шутку!
Интересно, над кем она так подшутила? Когда воплотилась в этом мире в семье, где у нее, вроде бы, не было отца - во всяком случае, Мама о нем ничего никогда не говорила! Где ей пришлось жить... То переездами с места на место - Элли предположила, что они с Мамой даже скрывались... от кого-то таинственного и опасного! То бредовыми обрядами и религиозными сказками от монахинь-педагогов католического приюта. Впрочем, нынешнее место обитания ее, Лизу, вполне себе устраивало, несмотря на присутствие в нем эффектной болевой составляющей - поначалу от хозяйки дома сего, а теперь еще и от куда более загадочной сущности, обитающей в том же самом теле, что и ее, Лизы, Старшая!
Бред... Откровенный бред, с точки зрения любого нормального законопослушного обывателя!
Но может быть именно такой бред и устроила она себе сама, воплотившись в свое нынешнее тело? Кто ж его знает, как развлекаются подобные сущности и как они смотрят на земное житие-бытие, когда они свободны от бренных забот земного воплощения? Может быть там, в межзвездных далях - ну или где они там обретаются вне телесной оболочки? - для таких сущностей все это имеет вовсе иную цену? И может быть, они-то как раз питают к эдакому экстриму совсем другой интерес?
Возможно...
В общем, она вполне понимала, о чем пыталась говорить с нею эта потусторонняя сущность, волшебница, позаимствовавшая тело ее Старшей. И очередным кивком головы, девочка позволила Флоранс продолжать.
Молодая женщина кивнула ей в ответ и обозначила словесно еще целый ряд странных моментов мистического рода.
- Так вот... Когда я воплощалась впервые... В смысле, воплощалась осознанно, а не так как... до этого, - уточнила она, и Лиза кивнула, вовсе не в знак того, что поняла высказанное, а для того, чтобы собеседница продолжила, не вдаваясь в тонкости, те, которые можно будет уточнить позже. - Так вот, в тот раз я оказалась в этом мире за пару с лишним сотен лет до этого нашего с тобою разговора. В России из местного прошлого. Ты знаешь... есть множество близких миров, где история и география почти идентичны. Но в них есть, наверняка, какие-то свои частности, которые определяют их отличия в специфике их существования и развития. Моя память подсказывает мне, что мир, где я жила до этого, был несколько... иным. Хотя, это не точно. Ведь я по-настоящему помню свои воплощения только с того момента, когда решила, что буду определять их сама!
Флоранс глянула на нее, ожидая очередного подтверждения понимания, с ее стороны. Лиза снова кивнула, одобряя продолжение рассказа. При этом, она оставила для себя, в уме несколько вопросительных заметок, по поводу этой части ее рассказа Ну... так, на будущее.
- Так вот, в этом своем первом воплощении, совершенном по моей воле, я смогла контролировать только тот момент территориальной локализации физического генезиса - то есть, где именно мне предстоит воплощаться, - сказала Флоранс. - Оказывается, это очень сложно, сделать выбор и настоять своей волей на его реализации. Нужна привычка и... опыт, которого, как ты понимаешь, у меня не было. Поэтому я воплотилась... как попало. И, увы, мне пришлось повторить реализацию этой моей идеи, в крайне неудачных формах, несколько раз подряд, прежде чем я хотя бы немного научилась это делать правильно. Более или менее.
Она снова обозначила лицом своим некое огорчение от возможного непонимания со стороны девочки. Однако Лиза всем своим видом намекнула на обратное. И Флоранс вдохновилась. И на этот раз, кажется, она готова была поведать нечто значимое и вполне конкретное.
- Я воплотилась в бедной крестьянской семье, - сказала молодая женщина. - В нищем доме, где все, от мала до велика трудились, от зари до зари. Жили в тесном помещении - с условными перегородками в виде домотканых занавесок! - которое трудно было отапливать… Причем, зимой обитали там вместе со скотиной. Да-да, ее держали прямо там, в доме! - подчеркнула она. - Зимы в России и сейчас холодные, а уж тогда это было... нечто! Дров, как ни странно, в той лесной стране было мало. В смысле, жителям деревни их не очень-то разрешали заготавливать. В основном хворост да валежник. Поэтому экономили. Представляешь, какое ambre (в переносном смысле «запах», от ambre одного из ингредиентов дорогих духов, здесь используется в ироническом смысле – перевод с французского) там стояло?
- Представляю! - подтвердила Лиза, намекая на необходимость вернуться к основному содержанию ее рассказа. Впрочем, Флоранс не возражала.
- В те годы, - продолжила она, - крестьяне были в той стране низшим классом общества. Обездоленным и бесправным. Они целиком и полностью зависели от хозяев сельских пахотных земель и прочих угодий. Некоторые историки считают, что они жили там, на положении рабов... Примерно так наших, местных негров, держали как бесплатную рабочую силу до самой Гражданской войны. Но там, в России, в те времена, надо было делать несколько ироническую поправку, на общую расу подвластных с их хозяевами. И на общее их вероисповедание, в одной из версий христианской церкви - так называемое «православие». Некоторые всерьез уверяют, что по совокупному гнету государства и тогдашних хозяев, тамошняя зависимость крестьян была много хуже любого рабства. Сословие хозяев было очень специфичным. Господ-мужчин обозначали словом «barin» (здесь и далее в это главе латиницей передано звучание неких странных слов, непривычных слуху Лизы, слов, которые произносила по-английски сама Флоранс – примечание Автора), а женщин словом «barinya». Так вот, эти самые господа могли сделать со своими рабами, одной с ними расы и вероисповедания, все, что угодно. Большую часть своих рабов они заставляли возделывать земли... Естественно, бесплатно! Но при этом, часть крестьян господа из усадеб отрывали от земли и держали при себе, называя их «dvornya». Слуги... Такие, «домашние» рабы. И меня... затребовали из моей тогдашней семьи в число этой самой прислуги. Так я стала числиться в поместье, как «dvornya». Да, я стала домашней рабыней при одной из тамошних «barinya». И это считалось весьма завидной участью! По сравнению с тем, что в той стране судьба уготовила обычным крестьянам. Я была призвана служить в господский дом, чтобы, повинуясь своей хозяйке исполнять все ее желания и капризы.
- Именно там тебя... растлили.
Лиза позволила себе высказать такое... не слишком корректное замечание совсем не вопросительным тоном. Скорее, в полной уверенности соответствия сказанного былому. Впрочем, ее собеседница вовсе не обиделась.
- Это случилось... немного позже, - подтвердила Флоранс ее догадку. – На следующий день, после моего появления в господском доме, поздно вечером, почти что ночью, та... «barinya», которой я служила, овладела мною... в интимном смысле. Да, моя девочка... Мне было тогда... примерно столько же лет, сколько тебе сейчас. Я была с нею, в ее постели. Я подчинялась ее интимным ласкам, позволяла ей играть с моим телом так, как она хотела. Но я, отчего-то, не воспринимала это как нечто противоестественное... Поначалу все это было мне очень приятно... до тех пор, пока, в итоге, она не лишила меня девственности... уже не помню, каким-то особым предметом, или же просто пальцами. Было больно. Была кровь... И потом я до утра боялась пошевелиться, лежала рядом со спящей моей хозяйкой и думала, что если умирать, то лучше сейчас, когда темно и меня никто не видит такую... жалкую, измазанную засохшей кровью там, между ног... Но перед тем как это все случилось...
Флоранс судорожно вздохнула. Девочке показалось, что она сейчас разрыдается от тяжких своих воспоминаний. Но ее собеседница удержалась, просто сделала очередную паузу, пытаясь, наверное, сформулировать свои мысли более или менее корректно - применительно к восприятию своего адресата - и продолжила.
- Перед тем, как все это случилось, я прошла через несколько испытаний, - сказала она. - Накануне я оказалась в числе ее прислужниц, которые вчетвером обитали в комнате, которая называлась... «devichya». Моя хозяйка зашла туда, когда меня привели. Она... как-то странно на меня посмотрела и отдала какое-то распоряжение тамошней домоправительнице, такой... суровой женщине, имевшей право приказывать всем прислужницам того дома. Меня вымыли в бане, переменили одежду с домашней на... чистую - наверняка, во исполнение того самого распоряжения. Я переночевала на одном из лежаков, в компании прочих девушек-горничных. А дальше...
Флоранс как-то нервно сглотнула - то ли купируя слезный спазм, то ли просто успокаивая нервы. Но все же нашла в себе силы продолжить снова.
- Моя тогдашняя хозяйка затребовала меня к себе утром, - сказала она. - Учинила мне эдакий... допрос с пристрастием, о том, как меня зовут, кто мои родители и что я умею из числа домашних умений - шить, прясть, готовить и прочее. Я честно ответила на все ее вопросы. Тогда мне было предложено раздеться для осмотра. Хозяйка говорила со мною вовсе не грубо но со странной интонацией. С особым интересом она наблюдала за тем, как я снимаю одежду. Ну, а потом... Она гладила мое тело там... и там... Ну, ты понимаешь...
- Да, - подтвердила Лиза, обозначив полное понимание намеков не только словесно, но еще и кивком головы.
Флоранс в ответ благодарно кивнула. Кажется, ей, понемногу становилось легче говорить обо всем ужасном, что когда-то с нею случилось. И она, наконец-то, смогла перейти к тому, что интересовало Лизу - поскольку явно связывало случившееся там и тогда с произошедшим здесь, сейчас и с нею.
- Я, конечно же, смущалась, - сказала Флоранс. - Но подумала, что так надо... зачем-то. Я не стала сопротивляться. Тем более что... щупала меня она недолго. Позволила одеться и приказала зайти к ней... вечером, попозже.
Она вздохнула, но на этот раз пауза в ее речи оказалась куда короче, чем прежние. Кажется, молодая женщина сама себя торопила, в желании высказать все, что наболело, наросло у нее изнутри... Да, она явно нуждалась в такой внезапной... исповеди!
- Когда я явилась... меня ждал сюрприз, - продолжила она. - Весь день прислужницы меня сторонились, посматривали на меня эдак странно - то ли с опаской, то ли с сожалением... А иные даже с завистью. Но никто не пожелал мне даже намекнуть на то, что меня ожидает! Я томилась одна, там в комнате для прислуги, не затребованная к исполнению каких-то распоряжений, в отличие от моих товарок. Вокруг, в отдалении и поблизости, происходила какая-то возня. И центром всего этого мелкого шевеления, кажется, была именно я! И наконец, я, по особому приказу, переданному мне одной из горничных - какой завистью сверкнули ее глаза, когда она мне его сообщила! - направилась в покои своей хозяйки. Когда я переступила порог передней комнаты ее личных помещений, то заметила, что в этой самой комнате горят несколько многосвечных канделбров - дорогое удовольствие в те времена! И тогда, в свете зажженных свечей, я увидела там...
Флоранс сделала очередную паузу. Но в этот раз Лиза предпочла ее прервать и заполнить самостоятельно.
- Ты увидела там скамейку и розги... наверняка разных сортов и размеров, - закончила она недосказанное. И молодая женщина кивнула головой.
- Да, там уже... все было приготовлено для моего сечения, - подтвердила она. - Все, как ты сказала... и это выглядело даже много страшнее, чем можно выразить словами! Увидев такое... я вздрогнула, и далее, по ходу произошедшего разговора, я все время посматривала, на те самые пугающие предметы. Хозяйка, естественно, замечала мои перепуганные взгляды. Кажется, они ей доставляли особое удовольствие,
- Могу себе представить! - Лиза поддержала ее своей репликой - с целью ободрить... ну и, доползти, наконец-то, своим слухом, до конца этой самой истории!
- Мне было сказано, - продолжила Флоранс, - что хозяйка желает иметь меня для личного услужения. А дальше... последовал перечень неких особых услуг, интимного плана, которые мне непременно предстояло ей оказывать. И я... не нашла, чем могла бы ей возразить. Просто сказала «Да!» на это ее... возмутительное предложение. После чего, я поинтересовалась, зачем в комнате находятся предметы для сечения. На что хозяйка мне любезно ответила, что время от времени будет потчевать меня тугой лозой - именно так она и сказала, эдаким возвышенным поэтическим слогом! Когда же я, в ужасе, пала на колени и начала молить ее сжалиться и сказать, чем же я перед нею успела провиниться, госпожа подошла ко мне поближе и с милой такой улыбкой заявила, что никаких провинностей за мною пока что не числится. Однако она желает посмотреть, как я поведу себя под лозой, смогу ли терпеть сечение так, как ей будет приятно и вообще, достаточно ли я буду красива, для того, чтобы возбудить ее желание! Вот так вот откровенно!
- Могу себе представить твое возмущение! - искренне посочувствовала ей Лиза.
- Ты знаешь, Лиза... А я ведь тогда не возмущалась, - ответила на ее реплику Флоранс. - Я... не рискнула ей сопротивляться, когда она стала меня раздевать, - добавила она и тут же пояснила:
- Знаешь, в те времена хозяйка могла сделать со мною... Да все, что угодно могла она со мною сделать такого... нехорошего! Например, она вполне могла бы приказать меня высечь на конюшне... Тогда бы мною занялись мужчины, и это оказалось бы вдвойне страшно и унизительно! Меня могли выпороть плетьми публично - возле той самой конюшни был вкопан столб для подобных жестоких экзекуций, смотреть на которые специально собирали чуть ли не всю деревню. А еще... за сопротивление хозяйской воле крестьян в те ужасные времена отсылали на каторгу в Сибирь, жуткий край холодов и мошкары - кровососов, похуже москитов! Поэтому... я струсила. И позволила себя раздеть, уложить на скамейку и привязать. После чего, хозяйка жестоко секла меня - долго и больно, очень больно! Она истязала меня не торопясь, безжалостно, наслаждаясь каждым стоном моим, каждым криком! Наверное, ей понравилось то, как я кричала, как судорожно вздрагивало мое тело на скамейке, как смотрелась я, обнаженная и исхлестанная, в свете свечей. Потому что, когда все закончилось, когда веревочные путы были сброшены с моего тела, и мне было дозволено подняться... Ее лицо было возбужденным. Хозяйка приказала мне прибрать ошметки розог и свернуть веревки - при этом не велела мне одеваться. Она любовалась тем, как я, голая и исполосованная прутьями, исполняла ее распоряжение. Кажется, ее возбуждение все нарастало. Когда приказ был мною исполнен, она смазала мне высеченные места каким-то маслом, от которого на коже стало немного полегче. И вот тогда... Она приказала мне задуть свечи на всех канделябрах, кроме одного. Его мне пришлось взять с собой и подсвечивать путь моей госпоже, когда мы с нею дефилировали в сторону ее спальни. Она, будучи одета в изящное платье темного шелка, а я полностью обнаженная - мне даже одежду взять с собою дозволено не было, она вся осталась там, в передней комнате господских апартаментов. Вот там, в спальне все и случилось. Она овладела мною, грубо и безжалостно. Однако ты знаешь, в чем проблема?
Вопрос был явно риторический. Из серии, «Если хочешь дополнительно активизировать беседу - помоги говорящему, поддержи его словесно!» Впрочем, Лиза предпочла не отвечать на него вовсе - тем более что рассказ темной сущности явно подходил к своему логическому завершению, и следовало подумать уже о том, как пристроить к нему специальную словесную коду. Сформулированную точно, четко и в ее, Лизы, интересах. Чтобы одержать победу в этом странном противостоянии - победу логическую и эмоциональную.
Флоранс устроил этот вариант - с многозначительным молчанием девочки. И она, своему же вопрошению, сама же и дала ответ.
- Тот вечер... и та ночь... - сказала молодая женщина, - В общем, они стали началом самого счастливого периода жизни моей - в том, самом первом моем осознанном воплощении. Четыре года странного бытия, где удовольствия перемежались страхом и унижением, а любовь... была утонченно-извращенной и удивительно жестокой. Впрочем, - дополнила она свой спич, - об этом я, наверное, расскажу тебе в другой раз. А сейчас...
Флоранс как-то смущенно улыбнулась.
- Прости меня за многословие! - сказала она. - Я, кажется, несколько увлеклась моими воспоминаниями!
- Пустяки! - откликнулась ей в тон девочка. - Это же все дело житейское! В конце концов... Мне было очень интересно узнать, откуда растут настоящие корни твоей жестокости. Ну что же... Благодарю тебя за то, что просветила меня! Теперь я буду знать, почему же ты все это мне устроила! Спасибо, моя дорогая!
Девочка исполнила некое подобие книксена, присев перед ней и одновременно с тем поклонившись адресату своих слов. Учитывая, что на ней вместо пышных юбок «галантного века» были обычные голубые джинсы, этот жест смотрелся более чем иронично.
Молодая женщина прекрасно поняла смысл этого движения. И нельзя сказать, что понимание это ее хоть как-то порадовало.
Но все было справедливо. Она же сама хотела честного разговора – и она его получила. А то, что беседа окажется обходительной и приятной – в смысле, вежливого избегания, в ходе такого общения, разных намеков на острые углы и проблемные места! – этого никто ведь и не обещал!
Лиза вела себя жестко и, по большому счету, правильно. Молодой женщине оставалось только принять это и выслушать девочку. Выслушать все, что она теперь скажет. Просто потому, что наступило ее время высказаться обо всем произошедшем между ними.
Флоранс не могла отказаться от разговора. Она сама его начала. А беседа предполагает высказывание - и выслушивание! - мнения и другой стороны, помимо инициатора разговора. И девочка не собиралась отказываться от своего права.
Спорить было бесполезно. Оставалось только выслушать ее.
Трудно сказать, когда эта странная дымка рассеялась, оставив по себе... Нет, вовсе не пустоту. Ощущение наполненности неким радостным напряжением - не таким жестким, как прежние колебания, но заполняющим ее изнутри отголосками прежнего зеленовато-голубого света. И здесь очень кстати оказались объятия Флоранс, которые она ослабила только лишь самую малость, но при этом оставила их на теле своей пациентки, обозначила их на ее коже, задавая, тем самым, некие чувственные координаты для возвращения в привычный мир...
И понемногу Лиза начала ощущать этот мир без искажения, связанного с погружением в зеленовато-голубое сияние. Здесь было тепло и уютно, от рук… Тех самых рук, которые все еще ее обнимали.
Дыхание девочки было ровным. При этом она чувствовала, что та, кто ее обнимает, дышит сейчас в том же самом ритме – неглубоко и очень аккуратно. То ли стесняясь, то ли просто не желая ее беспокоить.
Имело смысл открыть глаза… Но не хотелось. Хотелось продлить это странное ощущение чуть отстраненного единства с этой странной сущностью, которая умудрилась не только воплотиться в чужом теле, но и полностью переключить привычные ему, этому самому телу, обычные манеры и тактильные привычки на себя.
Да, если смотреть со стороны, ее обнимало тело миссис Эллоны Мэйбл. Но каждое действие, каждое движение выдавало присутствие в этом самом теле совершенно иной духовной сущности.
Это было не хорошо и не плохо. Это было… иначе. И происходящее здесь выглядело совершенно бредово, для обычного человека который - если рассказать ему обо всем происходящем искренне, честно и безо всяких недоговорок… Да он, наверняка, сразу же впал бы в ступор, лихорадочно соображая, как ему следует реагировать на столь неоднозначную информацию. То ли вызывать полицию, то ли бригаду психиатров… То ли просто бежать куда глаза глядят, от этого бреда! И подальше бежать, подальше!
Но Лиза уже привыкла к тому, что ее окружают странности. Наверное, для таких существ, как она, подобное было едва ли не нормой…
Поэтому, девочка обозначила свое пробуждение глубоким вздохом и только потом открыла глаза.
Естественно, Флоранс это почувствовала. Молодая женщина сразу же ослабила свои объятия. Тем самым обозначив для своей пациентки возможность освободиться, каковой девочка незамедлительно воспользовалась, мягко и аккуратно обозначив свое желание чуточку сменить позу. Флоранс немедленно ее отпустила, убрала руки и выпрямилась, вновь прислонившись спиной своей к настенным полкам.
Лиза также выпрямилась. При этом она осталась э-э-э… своей пятой точкой на верхней части ее бедер. Отметив, что никаких зудких ощущений на коже у нее теперь нет и в помине. Что радовало, да еще как!
Насчет окружающего пространства той части реального мира, где они сейчас находились. В общем, вокруг было все по-прежнему. Та самая странная кладовка, где стараниями прежнего хозяина этого дома было устроено место для телесного наказания его дочери... которая, на правах наследницы, определила его, это самое место, для той же самой цели - с поправкой на иного адресата всех этих болевых... приключений.
В кладовке по-прежнему горел свет. Впрочем, учитывая тот факт, что сумерки за окнами сменила почти настоящая темнота, освещение было более чем кстати. И в этом свете... все было видно.
Все вокруг. Кроме того, на что смотреть, почему-то, не хотелось. Вернее, на кого...
Не то, чтобы боязно. Просто, немного неловко. Все еще...
- Как ты?
Этим вопросом Флоранс отреагировала на ее движения. Девочка ответила тем, что пожала плечами. Для начала.
- Ну... там уже не болит... В смысле, не зудит, - расшифровала она свой жест словесно. - Думаю... твое лечение подействовало.
В финале этой фразы она попыталась улыбнуться. У нее это получилось. Почти без напряжения. Однако, странное дело... Только после того, как девочка сумела обозначить это мимический жест на лице своем, она рискнула посмотреть в лицо своему лекарю - теперешней ипостаси той самой темной сущности, что ее не так давно истязала.
То, что она увидела, было настолько неожиданным, что девочке на секунду показалось, будто она спит... Ну, или же находится в каком-то ином состоянии, на которое можно было бы списать внезапно нахлынувшее видение.
В самое первое мгновение, когда глаза девочки встретились с глазами адресата ее внимания, Лиза успела заметить черты лица своей Старшей и даже оценить их - уже без синяков на скулах и прочих искажений обычной ее внешности. И это радовало. Огорчало другое.
В следующее мгновение - а Лиза и вправду, сморгнула! - сквозь абрис лица миссис Эллоны Мэйбл проступили темные черты самой Флоранс. И главное, серые глаза той самой сущности, глубинной и темной, теперь сверкнули ярко и откровенно.
Лиза подумала, что это и вправду, какой-то глюк. А может быть, даже гипноз... внушение со стороны темной сущности. Девочка крепко зажмурилась, а после этого сразу же широко раскрыла свои глаза. Потом проделала это же самое мимическое упражнение на снятие наведенных зрительных галлюцинаций еще несколько раз - семь или даже восемь раз подряд!
Бесполезно. Смещение восприятия только усугубилось. И теперь девочка видела перед собою лицо Флоранс, чуть-чуть, самую малость, как будто штрихом обрамленное контуром лица своей Старшей. Все то же самое можно было сказать по поводу визуального соотношения их тел.
Девочка как-то чрезмерно резко соскользнула с ее ног и оказалась на коленях, на чуточку более отдаленной дистанции от молодой женщины. Окинула ее взглядом - сверху вниз, от лица к ногам, потом снизу вверх, обратно. Сомнений не осталось - лицо и тело Флоранс визуально проявились, почти что выпятились из лица и тела миссис Эллоны Мэйбл. Проступили как бы изнутри, почти что вытеснив зримое восприятие настоящего лица и тела.
- В чем дело, Лиза? - удивленно спросила ее Флоранс. - Я что, перестаралась с лечением? Неужели от моих усилий наша Элли так уж изменилась и... еще более похорошела? Вот уж не думала, что такое в принципе возможно! Она ведь у нас и без того весьма недурна собою!
- Я... вижу тебя, - девочка пыталась сформулировать свою мысль. Ей это, в общем-то, удалось, хотя и с трудом... - Тебя, а не ее! Твои глаза, лицо, тело! Ты что, решила воплотиться в ней... полностью? Не смей!
- Ну... знаешь, это было бы весьма затруднительно! - рассмеялась адресат ее удивления.
Рассмеялась, обозначив на лице своем иную... чужую... можно сказать, потустороннюю улыбку.
- Боюсь, для этого подвига моих магических талантов вовсе не хватит, - добавила она. - Я вообще не уверена, что такое в принципе возможно - полная переделка тела изнутри, так сказать, под меня!
- Но тогда... почему я тебя вижу? - спросила Лиза. И тут же снова попыталась путано разъяснить сказанное:
- В смысле, вижу именно тебя, не ее?
- Ну... могу предположить, что это такой побочный эффект моего лечения, - ответила Флоранс, - необычный и занимательный!
Она сделала паузу и вопросительно взглянула на юную собеседницу, дескать, неужели ты все еще не поняла?
Визуально доступных признаков понимания на лице девочки вовсе не проявилось, поэтому полувоплощенная волшебница - а как еще ее называть? - вынуждена была дать некоторые пояснения. Из серии фантастикой о фантасмагории - но хотя бы как-то и что-то!
- Видишь ли, - сказала она, - по ходу лечения мне пришлось объединить нас с тобою особой субстанцией, изнутри нас обеих. Суть этого я вряд ли сейчас смогу объяснить тебе словесно... Впрочем, ты ее почувствовала, и она сработала, как надо. Остальное не так уж и важно!
Флоранс снова обозначила в своей речи риторическую паузу, видимо, желая как-то подчеркнуть факт значимости той самой загадочной субстанции, которую, наверняка, можно было увидеть только внутренним зрением. Лиза прекрасно помнила, что именно через это сияние - зеленовато-голубое - проходили те самые колебания, которые воздействовали на нее... Вернее, на них обеих. Но обсуждать все эти вещи, мистические и загадочные, она была совершенно не готова.
- На некоторое время мы с тобой стали одним целым, - продолжила волшебница. - В динамике, - многозначительно добавила она. - Обычно так говорят про тех, кого связали, пардон, интимные отношения. Но то, что было между нами, это гораздо серьезнее, чувственнее и глубже... и вовсе без таких пошлостей!
- Ты... действовала вибрациями, изнутри нас обеих. И теперь мы... как бы настроены друг на друга, да?
Лиза высказала это в предположительном ключе, с эдакой неуверенной интонацией в голосе, ища поддержку и подтверждение высказанного у своей собеседницы. В ответ Флоранс улыбнулась ей, широко, искренне и откровенно. И даже кивнула головой, подтверждая сказанное.
- Ты - умничка! - заявила она, добавляя к жестам еще и словесное одобрение слов своей подопечной - да-да, именно так, именно это слово! - Ты схватываешь все на лету! Господи, как же это здорово, что ты можешь проявлять свою суть даже в такой несовершенной телесной оболочке! Браво, моя дорогая!
Флоранс протянула ей руку, и Лиза протянула в ответ свою. Непроизвольно, но вполне искренне. Молодая женщина потянула ее к себе - девочке пришлось придвинуться к ней, чуточку неловко переступив в ее сторону на коленях. Флоранс чуть наклонилась и одарила поцелуями каждый ее палец в отдельности - всего пять коротких поцелуев! А потом лукаво подмигнула своей смущенной подвластной.
- Я целую тебя... так же, как Элли? - спросила она с неким... особенным интересом в голосе.
- Нет, - Лиза отрицательно качнула головой. - У тебя получается это... вовсе иначе! Совсем по-другому. С закрытыми глазами не перепутаешь!
- Я рада! - искренне отозвалась на ее сентенцию взрослая собеседница. - Я с самого начала хотела, чтобы ты понимала... чувствовала нас с нею порознь, вовсе не как одно и то же! Ну, а теперь ты еще и будешь меня видеть, когда я стану проявляться в этом теле!
- Я... больше вас не перепутаю, - смущенно отозвалась Лиза.
Вообще-то, девочка хотела сказать ей нечто иное. Как раз о том, что впредь она напротив, постарается держать в своем уме, что носителем личности ее волшебной собеседницы все равно является миссис Эллона Мэйбл, ее, Лизы, Старшая. Однако Флоранс то ли прочла ее мысли, то ли просто почувствовала их суть... В общем, она ответила именно на невысказанное девочкой. Ответила точно и однозначно, без стеснения.
- Лиза, все уже прошло! - заявила Флоранс. - Мы с тобой... Да, мы вместе с тобой исправили наши, - она выделила это слово, - ошибки. Я излечила тело нашей Элли... и твое тело тоже! А ты мне в этом помогла! Девочка моя, ты даже не представляешь, как сильно ты мне помогла... и сейчас, и прежде! Спасибо тебе!
- А причем же здесь я? - с недоверием в голосе поинтересовалась девочка. - Я же не умею ничего... такого!
- Умеешь! - возразила волшебница. - Просто... некоторые твои таланты припрятаны, так сказать, про запас. И не спорь со мной, я была внутри тебя! Я лучше знаю!
- Я... просто не сопротивлялась тебе, - смущенно произнесла Лиза.
- И это лучшее, что ты могла сделать! - Флоранс немедленно подхватила ее мысль. - А дальше... ты все время непроизвольно подсказывала мне, как именно мне нужно действовать. Да одно только твое искреннее желание излечить следы на этом теле, - она указала на себя, - одно это помогло мне! Да еще как!
Девочка окончательно стушевалась, в то время как молодая женщина еще раз поцеловала ее руку и, отпустив ее, указала на зеркало, висевшее у входа.
- Будь так любезна, удостоверься в результатах моего лечения, - сказала она. - Посмотри сама, как это у меня... получилось!
Лиза немедленно воспользовалась этим ее, то ли предложением, то ли распоряжением. Поднялась на ноги и прошла в указанном направлении. Оказавшись перед зеркалом и повернувшись к нему спиной, она устроила, так сказать, смотрины своих «мягких мест», взглядом через плечо, с поворотами туда-сюда, и так, и сяк. Там действительно, не было уже никаких ярких полос, ссадин и прочего такого, зудкого и неприятного. Так... легкое покраснение, как будто девочка просто отсидела свою «пятую точку» на ногах у молодой женщины.
Лиза оглянулась на Флоранс. Та, наверняка, снова прочитала ее мысли. Просто потому, что немедленно обозначила на своих ногах эдакий массаж. Молодая женщина потерла те места на бедрах, которые покраснели, так сказать, зеркально - просто, от того, что девочка устраивалась на них чуточку ранее.
- Да-да! – подтвердила молодая женщина словесно. - У меня ноги затекли! Но это мелочи!
Произнеся это, Флоранс незамедлительно ей подмигнула и одновременно с тем улыбнулась.
- Давай будем считать, что это такой побочный эффект нашего с тобою лечения! - сказала она. - Между прочим, мы еще легко отделались! Ты согласна со мной?
Лиза не стала отвечать словами. Просто кивнула, а потом вернулась обратно и встав слева от молодой женщины, протянула ей руку, недвусмысленно предлагая ей подняться.
Флоранс немедленно воспользовалась этой ее помощью и встала на ноги. Не упуская инициативу в общении, молодая женщина широким жестом указала на одежду, которая, к этому времени частично уже оказалась на полу.
- Вот сейчас, я полагаю, нам действительно следует одеться! - сказала она. - Да и прибраться нам с тобою, привести здесь все в порядок, тоже не помешает!
Лиза снова кивнула и... не то, чтобы подчинилась ее требованию - или, может быть, исполнила ее желание, не суть! Просто, она сейчас сама хотела одеться, закрыть свое тело, подытожив тем самым, как состоявшееся лечение, так и все, что ему предшествовало. Поставить условную точку в этом эпизоде их «договорного» общения - более чем неоднозначного!
Флоранс не стала просить у нее помощи, надевая предметы одеяния ее, Лизы, Старшей, наверняка, непривычные для столь древнего существа - возможно, застрявшего своими понятиями и привычками в тех временах и культурах, которые явно отличались некоторой ретроградностью, по сравнению с тем, что было привычно и самой миссис Эллоне Мэйбл, и ее воспитаннице. Впрочем, на сей раз темная сущность не стала разражаться гневными филиппиками, о том, что носить эти их одеяния - местные и нынешние - не подобает особам женского пола, и о том, что эти современные костюмы, лично для нее, в принципе неудобны. Возможно, в прошлых своих заявлениях по этому поводу, она несколько преувеличила личную склонность к старорежимным одеждам... А может быть, просто наловчилась уже и привыкла? Кто знает ее мысли? Увы, пока что Лиза не могла похвастаться тем, что входит в число лиц, имеющих такие возможности. Судя по всему, ситуация со связью между ними, именно в части телепатических умений, была несколько односторонняя. Во всяком случае, пока что все обстояло именно так.
[Здесь и далее по тексту «филиппика» значит обличительная речь - примечание Автора]
В общем, одевались они быстро, можно сказать, параллельно друг другу, однако, каждая сама. Когда процедура облачения в прежние одежды была, наконец-то, завершена, Флоранс посмотрела на девочку как-то уж очень серьезно и даже с грустью.
Кажется, она предполагала, что пришло время прощаться. Однако, у Лизы по этому поводу было несколько иное мнение.
Оставался разговор. Значимый и серьезный. Значимый - именно для девочки, которая очень хотела прояснить для себя кое-что важное. То, что, возможно, адресат ее интереса пожелала бы скрыть... Ну, или же отложить это все на некое неопределенное будущее время, отстоящее по шкале темпоральной протяженности в туманном далеко - где-то там, в следующих сеансах общения... или же еще дальше.
Нет уж. Этот вопрос должен был быть прояснен именно здесь и сейчас. Немедленно. В стиле, «Куй железо, пока горячо!», и никак иначе!
Лиза повернулась к той, кто владела сейчас телом миссис Эллоны Мэйбл. Флоранс уже успела привести себя в порядок, как будто все ее заявления по поводу нежелания носить современные одежды были, мягко говоря, преувеличением. Между прочим, скорее всего, именно так все и было.
Но те слова не имели значения. В смысле, прежние ее слова. Важны были ответы на вопросы. На те самые вопросы, которые девочка собиралась ей задать.
Лиза помедлила немного, собралась с мыслями и, наконец-то, сумела сформулировать свое обращение к ней.
- Фло... - тихо сказала девочка. - Я хочу, чтобы ты мне кое-что рассказала. Честно. По возможности.
Крайнюю фразу Лиза произнесла с явным напряжением в голосе. Возможно, даже с неприязнью.
- Что именно? - поинтересовалась ее собеседница. - Я ведь все уже тебе и рассказала, и даже объяснила. Вроде бы.
Крайнюю фразу она как бы отзеркалила, вернув своей собеседнице многозначительное добавление, щедро сдобренное иронией.
- Я хочу знать, отчего ты в самом начале поступила со мною так сурово, если ты так любишь меня?
Эти слова девочка произнесла со всей серьезностью голоса и вида. Флоранс понимающе кивнула.
- Ты видишь в этом противоречие, и желаешь познать его суть и причины, так? - спросила она.
Лиза кивнула ей в ответ.
Флоранс тяжело вздохнула.
- Я попробую, - сказала она. - Только... ты уж не сердись, если мои объяснения покажутся тебе вздорными. Постарайся если уж не принять мои мотивы, то... хотя бы попытайся их понять!
- Я попробую, - Лиза согласно кивнула ей.
Потом она выпрямилась - то ли для того, чтобы казаться выше и взрослее, то ли просто чтобы быть ближе к уровню глаз своей собеседницы - и замерла в ожидании обещанных разъяснений.
Флоранс шумно вздохнула - вернее, вдохнула и выдохнула особым образом, чтобы успокоиться и привести свои мысли в порядок. И, выждав еще одну паузу, она попыталась начать.
- Я говорила тебе, что мы с тобой похожи, - сказала она. - Не телом, не внешней оболочкой, а по сути своей, изнутри, по истинным нашим проявлениям. В этом, истинном измерении, ты существо высокое... много выше меня. Прости, я, наверное, несколько вмешиваюсь в твою Игру, напоминая тебе о том, что ты попыталась забыть... для чистоты и остроты твоих новых впечатлений. Но я такая... безалаберная, бестактная и эгоистичная! И у меня нет иного способа дать тебе ключ к верификации моих утверждений, иначе как через напоминание о твоем свойстве, умении, таланте правильно чувствовать. Этот твой талант производен от той изумительной сущности, которая играет в воплощения среди миров Универсума, играет шутя и беспечно. И это ты настоящая, та, которую я повстречала и распознала в такой интересной телесной оболочке.
Произнеся это, Флоранс вопросительно поглядела на девочку, дескать, понимаешь ли ты и принимаешь ли мои слова? Лиза в ответ снова кивнула, не поясняя оттенков смысла этого своего жеста. Впрочем, собеседницу это вполне устроило.
- Так вот, - продолжила она. - Ты уж меня прости, но тебе придется чуточку приподнять твою чудную маску и... оценить то, что случилось со мною за несколько воплощений до этого. Я взываю к твоей сути и прошу тебя оценить небольшую частицу моего прошлого. Я... доверяюсь тебе, твоему чувству Справедливости.
- Я... понимаю тебя.
Лиза кивнула головой. Сейчас она ощущала себя несколько странно. С одной стороны, в обыденной жизни она чувствовала себя обычной... ну хорошо, почти что обычной девчонкой, со всеми привычными делами обыденности и бытовыми проблемами повседневности, спецификой физиологии и прочим. С другой стороны, Лиза точно знала о множестве странных проявлений своих особых внутренних свойств - тех, которые как бы заснули после смерти Мамы и начали понемногу пробуждаться только здесь, в доме миссис Эллоны Мэйбл. Начали пробуждаться в силу загадочных обстоятельств, которые завертели ее, закружили и вряд ли были подвластны ей самой. Скорее уж Кому-то, Кто много выше...
И в этом смысле, была определенная логика в том, как Флоранс давала сейчас объяснения всех этих ее видений, ощущений и прочих странных проявлений - которые свойственны тем, кого Элли, ее Старшая, называет словом «ментат» - через специфику ее, Лизы, исходной метафизической личности. Через специфику ее души...
Лизе приходилось уже слышать о сути реинкарнаций. В той же самой «Энциклопедии Всякого», прежней ее настольной книге, когда-то подаренной Мамой, в одной из статей говорилось о том, что идея о перевоплощениях живых существ после смерти, это основа восточных учений, типа буддизма, индуизма и всяческого такого экзотического и даже языческого! Но здесь, кажется, все было несколько сложнее. Во всяком случае, никакими прежними грехами и благими поступками, воплощения Флоранс, а, возможно, и ее, Лизы, предопределены не были. Кажется, обе они вольны были выбирать себе жизненное воплощение на будущее, причем, Флоранс откровенно намекала на то, что Лиза могла это делать буквально играючи и даже в шутку!
Интересно, над кем она так подшутила? Когда воплотилась в этом мире в семье, где у нее, вроде бы, не было отца - во всяком случае, Мама о нем ничего никогда не говорила! Где ей пришлось жить... То переездами с места на место - Элли предположила, что они с Мамой даже скрывались... от кого-то таинственного и опасного! То бредовыми обрядами и религиозными сказками от монахинь-педагогов католического приюта. Впрочем, нынешнее место обитания ее, Лизу, вполне себе устраивало, несмотря на присутствие в нем эффектной болевой составляющей - поначалу от хозяйки дома сего, а теперь еще и от куда более загадочной сущности, обитающей в том же самом теле, что и ее, Лизы, Старшая!
Бред... Откровенный бред, с точки зрения любого нормального законопослушного обывателя!
Но может быть именно такой бред и устроила она себе сама, воплотившись в свое нынешнее тело? Кто ж его знает, как развлекаются подобные сущности и как они смотрят на земное житие-бытие, когда они свободны от бренных забот земного воплощения? Может быть там, в межзвездных далях - ну или где они там обретаются вне телесной оболочки? - для таких сущностей все это имеет вовсе иную цену? И может быть, они-то как раз питают к эдакому экстриму совсем другой интерес?
Возможно...
В общем, она вполне понимала, о чем пыталась говорить с нею эта потусторонняя сущность, волшебница, позаимствовавшая тело ее Старшей. И очередным кивком головы, девочка позволила Флоранс продолжать.
Молодая женщина кивнула ей в ответ и обозначила словесно еще целый ряд странных моментов мистического рода.
- Так вот... Когда я воплощалась впервые... В смысле, воплощалась осознанно, а не так как... до этого, - уточнила она, и Лиза кивнула, вовсе не в знак того, что поняла высказанное, а для того, чтобы собеседница продолжила, не вдаваясь в тонкости, те, которые можно будет уточнить позже. - Так вот, в тот раз я оказалась в этом мире за пару с лишним сотен лет до этого нашего с тобою разговора. В России из местного прошлого. Ты знаешь... есть множество близких миров, где история и география почти идентичны. Но в них есть, наверняка, какие-то свои частности, которые определяют их отличия в специфике их существования и развития. Моя память подсказывает мне, что мир, где я жила до этого, был несколько... иным. Хотя, это не точно. Ведь я по-настоящему помню свои воплощения только с того момента, когда решила, что буду определять их сама!
Флоранс глянула на нее, ожидая очередного подтверждения понимания, с ее стороны. Лиза снова кивнула, одобряя продолжение рассказа. При этом, она оставила для себя, в уме несколько вопросительных заметок, по поводу этой части ее рассказа Ну... так, на будущее.
- Так вот, в этом своем первом воплощении, совершенном по моей воле, я смогла контролировать только тот момент территориальной локализации физического генезиса - то есть, где именно мне предстоит воплощаться, - сказала Флоранс. - Оказывается, это очень сложно, сделать выбор и настоять своей волей на его реализации. Нужна привычка и... опыт, которого, как ты понимаешь, у меня не было. Поэтому я воплотилась... как попало. И, увы, мне пришлось повторить реализацию этой моей идеи, в крайне неудачных формах, несколько раз подряд, прежде чем я хотя бы немного научилась это делать правильно. Более или менее.
Она снова обозначила лицом своим некое огорчение от возможного непонимания со стороны девочки. Однако Лиза всем своим видом намекнула на обратное. И Флоранс вдохновилась. И на этот раз, кажется, она готова была поведать нечто значимое и вполне конкретное.
- Я воплотилась в бедной крестьянской семье, - сказала молодая женщина. - В нищем доме, где все, от мала до велика трудились, от зари до зари. Жили в тесном помещении - с условными перегородками в виде домотканых занавесок! - которое трудно было отапливать… Причем, зимой обитали там вместе со скотиной. Да-да, ее держали прямо там, в доме! - подчеркнула она. - Зимы в России и сейчас холодные, а уж тогда это было... нечто! Дров, как ни странно, в той лесной стране было мало. В смысле, жителям деревни их не очень-то разрешали заготавливать. В основном хворост да валежник. Поэтому экономили. Представляешь, какое ambre (в переносном смысле «запах», от ambre одного из ингредиентов дорогих духов, здесь используется в ироническом смысле – перевод с французского) там стояло?
- Представляю! - подтвердила Лиза, намекая на необходимость вернуться к основному содержанию ее рассказа. Впрочем, Флоранс не возражала.
- В те годы, - продолжила она, - крестьяне были в той стране низшим классом общества. Обездоленным и бесправным. Они целиком и полностью зависели от хозяев сельских пахотных земель и прочих угодий. Некоторые историки считают, что они жили там, на положении рабов... Примерно так наших, местных негров, держали как бесплатную рабочую силу до самой Гражданской войны. Но там, в России, в те времена, надо было делать несколько ироническую поправку, на общую расу подвластных с их хозяевами. И на общее их вероисповедание, в одной из версий христианской церкви - так называемое «православие». Некоторые всерьез уверяют, что по совокупному гнету государства и тогдашних хозяев, тамошняя зависимость крестьян была много хуже любого рабства. Сословие хозяев было очень специфичным. Господ-мужчин обозначали словом «barin» (здесь и далее в это главе латиницей передано звучание неких странных слов, непривычных слуху Лизы, слов, которые произносила по-английски сама Флоранс – примечание Автора), а женщин словом «barinya». Так вот, эти самые господа могли сделать со своими рабами, одной с ними расы и вероисповедания, все, что угодно. Большую часть своих рабов они заставляли возделывать земли... Естественно, бесплатно! Но при этом, часть крестьян господа из усадеб отрывали от земли и держали при себе, называя их «dvornya». Слуги... Такие, «домашние» рабы. И меня... затребовали из моей тогдашней семьи в число этой самой прислуги. Так я стала числиться в поместье, как «dvornya». Да, я стала домашней рабыней при одной из тамошних «barinya». И это считалось весьма завидной участью! По сравнению с тем, что в той стране судьба уготовила обычным крестьянам. Я была призвана служить в господский дом, чтобы, повинуясь своей хозяйке исполнять все ее желания и капризы.
- Именно там тебя... растлили.
Лиза позволила себе высказать такое... не слишком корректное замечание совсем не вопросительным тоном. Скорее, в полной уверенности соответствия сказанного былому. Впрочем, ее собеседница вовсе не обиделась.
- Это случилось... немного позже, - подтвердила Флоранс ее догадку. – На следующий день, после моего появления в господском доме, поздно вечером, почти что ночью, та... «barinya», которой я служила, овладела мною... в интимном смысле. Да, моя девочка... Мне было тогда... примерно столько же лет, сколько тебе сейчас. Я была с нею, в ее постели. Я подчинялась ее интимным ласкам, позволяла ей играть с моим телом так, как она хотела. Но я, отчего-то, не воспринимала это как нечто противоестественное... Поначалу все это было мне очень приятно... до тех пор, пока, в итоге, она не лишила меня девственности... уже не помню, каким-то особым предметом, или же просто пальцами. Было больно. Была кровь... И потом я до утра боялась пошевелиться, лежала рядом со спящей моей хозяйкой и думала, что если умирать, то лучше сейчас, когда темно и меня никто не видит такую... жалкую, измазанную засохшей кровью там, между ног... Но перед тем как это все случилось...
Флоранс судорожно вздохнула. Девочке показалось, что она сейчас разрыдается от тяжких своих воспоминаний. Но ее собеседница удержалась, просто сделала очередную паузу, пытаясь, наверное, сформулировать свои мысли более или менее корректно - применительно к восприятию своего адресата - и продолжила.
- Перед тем, как все это случилось, я прошла через несколько испытаний, - сказала она. - Накануне я оказалась в числе ее прислужниц, которые вчетвером обитали в комнате, которая называлась... «devichya». Моя хозяйка зашла туда, когда меня привели. Она... как-то странно на меня посмотрела и отдала какое-то распоряжение тамошней домоправительнице, такой... суровой женщине, имевшей право приказывать всем прислужницам того дома. Меня вымыли в бане, переменили одежду с домашней на... чистую - наверняка, во исполнение того самого распоряжения. Я переночевала на одном из лежаков, в компании прочих девушек-горничных. А дальше...
Флоранс как-то нервно сглотнула - то ли купируя слезный спазм, то ли просто успокаивая нервы. Но все же нашла в себе силы продолжить снова.
- Моя тогдашняя хозяйка затребовала меня к себе утром, - сказала она. - Учинила мне эдакий... допрос с пристрастием, о том, как меня зовут, кто мои родители и что я умею из числа домашних умений - шить, прясть, готовить и прочее. Я честно ответила на все ее вопросы. Тогда мне было предложено раздеться для осмотра. Хозяйка говорила со мною вовсе не грубо но со странной интонацией. С особым интересом она наблюдала за тем, как я снимаю одежду. Ну, а потом... Она гладила мое тело там... и там... Ну, ты понимаешь...
- Да, - подтвердила Лиза, обозначив полное понимание намеков не только словесно, но еще и кивком головы.
Флоранс в ответ благодарно кивнула. Кажется, ей, понемногу становилось легче говорить обо всем ужасном, что когда-то с нею случилось. И она, наконец-то, смогла перейти к тому, что интересовало Лизу - поскольку явно связывало случившееся там и тогда с произошедшим здесь, сейчас и с нею.
- Я, конечно же, смущалась, - сказала Флоранс. - Но подумала, что так надо... зачем-то. Я не стала сопротивляться. Тем более что... щупала меня она недолго. Позволила одеться и приказала зайти к ней... вечером, попозже.
Она вздохнула, но на этот раз пауза в ее речи оказалась куда короче, чем прежние. Кажется, молодая женщина сама себя торопила, в желании высказать все, что наболело, наросло у нее изнутри... Да, она явно нуждалась в такой внезапной... исповеди!
- Когда я явилась... меня ждал сюрприз, - продолжила она. - Весь день прислужницы меня сторонились, посматривали на меня эдак странно - то ли с опаской, то ли с сожалением... А иные даже с завистью. Но никто не пожелал мне даже намекнуть на то, что меня ожидает! Я томилась одна, там в комнате для прислуги, не затребованная к исполнению каких-то распоряжений, в отличие от моих товарок. Вокруг, в отдалении и поблизости, происходила какая-то возня. И центром всего этого мелкого шевеления, кажется, была именно я! И наконец, я, по особому приказу, переданному мне одной из горничных - какой завистью сверкнули ее глаза, когда она мне его сообщила! - направилась в покои своей хозяйки. Когда я переступила порог передней комнаты ее личных помещений, то заметила, что в этой самой комнате горят несколько многосвечных канделбров - дорогое удовольствие в те времена! И тогда, в свете зажженных свечей, я увидела там...
Флоранс сделала очередную паузу. Но в этот раз Лиза предпочла ее прервать и заполнить самостоятельно.
- Ты увидела там скамейку и розги... наверняка разных сортов и размеров, - закончила она недосказанное. И молодая женщина кивнула головой.
- Да, там уже... все было приготовлено для моего сечения, - подтвердила она. - Все, как ты сказала... и это выглядело даже много страшнее, чем можно выразить словами! Увидев такое... я вздрогнула, и далее, по ходу произошедшего разговора, я все время посматривала, на те самые пугающие предметы. Хозяйка, естественно, замечала мои перепуганные взгляды. Кажется, они ей доставляли особое удовольствие,
- Могу себе представить! - Лиза поддержала ее своей репликой - с целью ободрить... ну и, доползти, наконец-то, своим слухом, до конца этой самой истории!
- Мне было сказано, - продолжила Флоранс, - что хозяйка желает иметь меня для личного услужения. А дальше... последовал перечень неких особых услуг, интимного плана, которые мне непременно предстояло ей оказывать. И я... не нашла, чем могла бы ей возразить. Просто сказала «Да!» на это ее... возмутительное предложение. После чего, я поинтересовалась, зачем в комнате находятся предметы для сечения. На что хозяйка мне любезно ответила, что время от времени будет потчевать меня тугой лозой - именно так она и сказала, эдаким возвышенным поэтическим слогом! Когда же я, в ужасе, пала на колени и начала молить ее сжалиться и сказать, чем же я перед нею успела провиниться, госпожа подошла ко мне поближе и с милой такой улыбкой заявила, что никаких провинностей за мною пока что не числится. Однако она желает посмотреть, как я поведу себя под лозой, смогу ли терпеть сечение так, как ей будет приятно и вообще, достаточно ли я буду красива, для того, чтобы возбудить ее желание! Вот так вот откровенно!
- Могу себе представить твое возмущение! - искренне посочувствовала ей Лиза.
- Ты знаешь, Лиза... А я ведь тогда не возмущалась, - ответила на ее реплику Флоранс. - Я... не рискнула ей сопротивляться, когда она стала меня раздевать, - добавила она и тут же пояснила:
- Знаешь, в те времена хозяйка могла сделать со мною... Да все, что угодно могла она со мною сделать такого... нехорошего! Например, она вполне могла бы приказать меня высечь на конюшне... Тогда бы мною занялись мужчины, и это оказалось бы вдвойне страшно и унизительно! Меня могли выпороть плетьми публично - возле той самой конюшни был вкопан столб для подобных жестоких экзекуций, смотреть на которые специально собирали чуть ли не всю деревню. А еще... за сопротивление хозяйской воле крестьян в те ужасные времена отсылали на каторгу в Сибирь, жуткий край холодов и мошкары - кровососов, похуже москитов! Поэтому... я струсила. И позволила себя раздеть, уложить на скамейку и привязать. После чего, хозяйка жестоко секла меня - долго и больно, очень больно! Она истязала меня не торопясь, безжалостно, наслаждаясь каждым стоном моим, каждым криком! Наверное, ей понравилось то, как я кричала, как судорожно вздрагивало мое тело на скамейке, как смотрелась я, обнаженная и исхлестанная, в свете свечей. Потому что, когда все закончилось, когда веревочные путы были сброшены с моего тела, и мне было дозволено подняться... Ее лицо было возбужденным. Хозяйка приказала мне прибрать ошметки розог и свернуть веревки - при этом не велела мне одеваться. Она любовалась тем, как я, голая и исполосованная прутьями, исполняла ее распоряжение. Кажется, ее возбуждение все нарастало. Когда приказ был мною исполнен, она смазала мне высеченные места каким-то маслом, от которого на коже стало немного полегче. И вот тогда... Она приказала мне задуть свечи на всех канделябрах, кроме одного. Его мне пришлось взять с собой и подсвечивать путь моей госпоже, когда мы с нею дефилировали в сторону ее спальни. Она, будучи одета в изящное платье темного шелка, а я полностью обнаженная - мне даже одежду взять с собою дозволено не было, она вся осталась там, в передней комнате господских апартаментов. Вот там, в спальне все и случилось. Она овладела мною, грубо и безжалостно. Однако ты знаешь, в чем проблема?
Вопрос был явно риторический. Из серии, «Если хочешь дополнительно активизировать беседу - помоги говорящему, поддержи его словесно!» Впрочем, Лиза предпочла не отвечать на него вовсе - тем более что рассказ темной сущности явно подходил к своему логическому завершению, и следовало подумать уже о том, как пристроить к нему специальную словесную коду. Сформулированную точно, четко и в ее, Лизы, интересах. Чтобы одержать победу в этом странном противостоянии - победу логическую и эмоциональную.
Флоранс устроил этот вариант - с многозначительным молчанием девочки. И она, своему же вопрошению, сама же и дала ответ.
- Тот вечер... и та ночь... - сказала молодая женщина, - В общем, они стали началом самого счастливого периода жизни моей - в том, самом первом моем осознанном воплощении. Четыре года странного бытия, где удовольствия перемежались страхом и унижением, а любовь... была утонченно-извращенной и удивительно жестокой. Впрочем, - дополнила она свой спич, - об этом я, наверное, расскажу тебе в другой раз. А сейчас...
Флоранс как-то смущенно улыбнулась.
- Прости меня за многословие! - сказала она. - Я, кажется, несколько увлеклась моими воспоминаниями!
- Пустяки! - откликнулась ей в тон девочка. - Это же все дело житейское! В конце концов... Мне было очень интересно узнать, откуда растут настоящие корни твоей жестокости. Ну что же... Благодарю тебя за то, что просветила меня! Теперь я буду знать, почему же ты все это мне устроила! Спасибо, моя дорогая!
Девочка исполнила некое подобие книксена, присев перед ней и одновременно с тем поклонившись адресату своих слов. Учитывая, что на ней вместо пышных юбок «галантного века» были обычные голубые джинсы, этот жест смотрелся более чем иронично.
Молодая женщина прекрасно поняла смысл этого движения. И нельзя сказать, что понимание это ее хоть как-то порадовало.
Но все было справедливо. Она же сама хотела честного разговора – и она его получила. А то, что беседа окажется обходительной и приятной – в смысле, вежливого избегания, в ходе такого общения, разных намеков на острые углы и проблемные места! – этого никто ведь и не обещал!
Лиза вела себя жестко и, по большому счету, правильно. Молодой женщине оставалось только принять это и выслушать девочку. Выслушать все, что она теперь скажет. Просто потому, что наступило ее время высказаться обо всем произошедшем между ними.
Флоранс не могла отказаться от разговора. Она сама его начала. А беседа предполагает высказывание - и выслушивание! - мнения и другой стороны, помимо инициатора разговора. И девочка не собиралась отказываться от своего права.
Спорить было бесполезно. Оставалось только выслушать ее.
Каталоги нашей Библиотеки: